ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ
Жизнь и судьба
Евгения Гнедина — журналиста и дипломата, стойкого узника Гулага и «вечнопоселенца»,
новомирского автора 60-х и инакомыслящего более поздних лет — могли бы
стать основой большого романа. Наш сборник — всего лишь попытка представить
этого человека, собрав его основные работы и немногие «отражения» в других,
тоже неординарных людях и обстоятельствах. Поэтому книга с подзаголовком
«Евгений Александрович Гнедин и о нем» — не только свидетельские показания
о Гулаге и репрессивном аппарате уходящей античеловечной Системы и не просто
мемуары одной из ее жертв вместе с воспоминаниями об их авторе. Нашей задачей
было помочь читателю узнать и понять этого человека — мужественного и обаятельного,
честного и меняющегося, ясно мыслящего и сильно чувствующего. В его неповторимой
индивидуальности с особой силой проступает тема, общая для всех нас и фундаментальная
для России/Союза в XX веке — поиски того, что он сам неслучайно назвал
«выходом из лабиринта».
С ними связаны
и другие сюжеты, постоянные для Е.Гнедина во всех перипетиях его неотрывных
друг от друга жизни и мысли. Краткое перечисление их может показаться традиционным
и даже банальным:
И впрямь, знакомые темы — но как они нестандартно и почти интимно «озвучены» в гнединских текстах, в том числе — вошедших в эту книгу. От давно известных по самиздату мемуаров до впервые публиуемых дневников шестидесятника, писем в писательские «инстанции» и соратникам по инакомыслию, а также нескольких стихотворений из «пожизненной» лирической исповеди Евгения Александровича.интеллигенция в России, ее место и судьбы; государство и Личность; соотношение целей и средств социальных, в том числе революционных, преобразований; бюрократия ХХ века, ее «лицо» и природа; антифашизм идейный и массовый (тридцатых-сороковых) и антитоталитаризм нравственно-личностный, правозащитный и диссидентский (семидесятых-восьмидесятых).
Слово над гробом
Если бы человек,
незнакомый с Евгением Александровичем Гнединым, спросил меня: какой он?
Я ответила бы так: лучезарный. Это человек, излучающий свет.
В чем тайна
его улыбки, его лучезарности? Мне случалось видеть Евгения Александровича
радостным и печальным, гневным, негодующим, веселым, огорченным, встревоженным,
усталым, но никогда — издерганным, нервозным, выбитым из колеи. Он обладал
удивительным душевным равновесием.
Конечно, обращаясь
к нему за советом, мне дорого было услышать его мнение, его совет. Но дороже,
важнее — побывать в круге его лучезарности. Он помогал мне обрести и самой
большую устойчивость. Крепче стоять на ногах.
Вероятно то,
о чем я говорю, называется внутренней гармонией. Гармония одной человеческой
души вносит гармонию и в другие души. Но тут я хочу отметить ещё одну черту
Евгения Александровича, как будто противоположную сказанному. Он обладал
свойством, которое Герцен назвал «отвагой знания». О доблести, о жизненной
отваге Евгения Александровича говорить на приходится. Она известна всем.
Нет, я говорю именно о смелости мышления. Приходя к мысли, опрокидывающей
прежние, казалось бы нарушающей гармонию, — он не боялся додумать её до
конца, бесстрашно встретить и принять её. Такое бесстрашие мало кому присуще.
Оно нарушает самый элементарный душевный комфорт, к которому люди стремятся,
пожалуй ещё пуще, ещё неуклонней, чем к внешнему.
Трудная внутренняя
работа не исказила энергии добра, не нарушила душевного равновесия...
Я не знаю,
верен ли закон сохранения энергии в физическом мире. Но в духовном — закон
сохранения энергии безусловен. Та лучезарность, то лучеиспускание, исходящее
от Евгения Александровича, о котором я говорила, сохранились и сохранятся.
Сейчас, когда он только что покинул нас, мы остро ощущаем боль разлуки,
разрыва, боль его отсутствия. Но энергия добра не может пропасть. С каждой
минутой мы будем всё яснее ощущать: «разлучение наше мнимо», наша связь
с Евгением Александровичем прочна. Светом своим он никого из нас не обделил.
Энергия лучезарности сохраняется.
Слово пpи пpощании с Е.А.Гнединым в Боткинской больнице 16.08.1983. (Аpхив семьи Гнединых).