Репрессии против советских немцев
до начала массовой операции 1937 г.

В.Хаустов, Москва

Усиление в Германии влияния национал-социалистической рабочей партии отражалось на положении советских немцев в СССР. После значительного успеха национал-социалистов на мартовских президентских выборах в Германии 1932 г., свидетельствовавшего о росте их популярности и реальной возможности прихода к власти, в СССР начинает активно проявляться недоверие к советским немцам, их рассматривают как потенциальную опасность для советского государства. В июле 1932 г. в циркуляре ОГПУ “О борьбе с разведывательной и вредительско-диверсионной работой немецких фашистов против СССР” в качестве основного направления подрывной работы российских немцев указывалось на усиление открытой фашистской пропаганды. Под такого рода пропагандой понималось высказывание немцами недовольства условиями и оплатой труда, создание ими кружков, распространение “фашистской” литературы для идеологической обработки отдельных лиц и групп. Так, в указанный период значительную тревогу вызвало распространение в СССР листовки, написанной бывшим депутатом-коммунистом одного из ландтагов Германии Г.К.Геймом, который уехал в Советский Союз, чтобы принять участие в социалистическом строительстве, но через полтора года каторжного труда на шахте “Американка” в Донбассе в ноябре 1931 г. вернулся в Германию инвалидом. По возвращении он создал комитет, целью которого стала задача рассказать всему миру правду о социалистическом пролетарском государстве, о тяжелых условиях жизни советского рабочего. Распространение подобной литературы, в соответствии с законодательством того времени, подпадало под действие статьи Уголовного кодекса.

Одновременно в циркуляре ОГПУ намечались задачи на длительный период, определявшие деятельность органов госбезопасности в отношении советских немцев: устанавливались лица немецкой национальности, находящиеся в переписке с родственниками в Германии и других странах, усиливалось наблюдение за специалистами-немцами в оборонных отраслях промышленности и служащими в Красной Армии¹.

Из резидентуры в Германии поступали сведения, что бывший директор германской сельскохозяйственной концессии “Друзаг” на Северном Кавказе Ф.Дитлов собрал и обработал целую серию диапозитивов о голоде в СССР. В спецсообщении заместителю наркома Я.Агранову содержались сведения о том, что Дитлов передал диапозитивы для распространения в США, во Францию, в Швейцарию. На это последовало указание Агранова активизировать борьбу с советскими немцами, передававшими информацию и, таким образом, распространявшими “клевету о голоде” в СССР.

Предпринимались попытки давления на аккредитованных в СССР немецких журналистов, которые публиковали в Германии статьи о реальном положении дел в Советском Союзе. Так, в июне 1935 г. был арестован Гергард Фридрихович Греплер, секретарь-переводчик корреспондента германского издательства “Шерль” Карла Ганса Гербинга. Расследование дела о так называемой немецкой фашистской группе, действовавшей якобы по заданию германского разведчика Гербинга, проводилось в Экономическом отделе ГУГБ НКВД СССР. Нарком внутренних дел Г.Ягода направил спецсообщение Сталину с протоколом очередного допроса Греплера. Германский подданный Гербинг арестован не был, и все беды обрушились на советского немца, гражданина СССР. Никаких фактов, подтверждающих шпионскую деятельность “группы”, в спецсообщении не содержалось. Все обвинение строилось на том, что Гербинг встречался с заведующим отделом печати Наркомата иностранных дел Подольским, в чьи служебные обязанности входило предоставление информации о жизни в СССР иностранным корреспондентам. Обвинение было настолько абсурдным, что даже крайне подозрительный секретарь ЦК ВКП(б) написал на спецсообщении: “Надо похерить это пустяковое дело. И. Сталин”².

В 1933 - 1934 гг., когда резко обострившееся социально-экономическое положение в стране привело к массовому голоду в ряде регионов, резко возрос поток помощи советским немцам из-за рубежа от таких организаций, как “Союз зарубежных немцев” и “Братья в нужде”. По данным Главного управления государственной безопасности, в 1934 г. советским немцам, компактно проживавшим на Украине, в Северо-Кавказском крае и Республике немцев Поволжья, было передано более 600 тыс. марок и 14,5 тыс. долларов. Дипломаты, иностранные специалисты, представители церкви привозили деньги, а затем активисты этих организаций в СССР передавали их самым нуждающимся. Очень скоро распространители материальной помощи подверглись массовым арестам. Только за 1934 г. было арестовано около 4 тыс. российских немцев ³ . Советское руководство связь между немцами двух государств рассматривало как фактор, способствовавший усилению влияния Германии на немецкое население СССР, а помощь со стороны зарубежных немцев  - как “фашистскую помощь”.

В целом же репрессии против немцев  - граждан СССР были неотъемлемой частью общей карательной политики, проводившейся советским государством. Например, при периодических чист ках в Красной Армии основанием для увольнения могло стать социальное происхождение или кажущаяся политическая неблагонадежность. В октябре - ноябре 1935 г. очередная чистка затронула национальную Энгельсскую дивизию РККА, размещавшуюся в Республике немцев Поволжья. Как выходцы из “кулацких” слоев, духовенства были уволены 43 военнослужащих-немца (семь офицеров и 36 красноармейцев).

В некоторых случаях меры, нарушавшие права советских граждан, мотивировались тем, что необходимо исключить утечку секретных сведений. Так, в мае 1934 г. стало известно, что германский военный атташе в Москве полковник Гартман передал японскому военному атташе подробные данные о советских военных самолетах и некоторых авиационных заводах. Сведения были достоверные. Немедленно было принято решение об удалении всех немцев с тех двух заводов, которые были упомянуты в сообщении Гартмана. Однако подобные приказы и циркуляры принимались и в отношении поляков, и в отношении корейцев. В соответствии с этими директивами органы госбезопасности обязаны были ставить их на учет на особо важных промышленных объектах и железнодорожном транспорте и постепенно удалять с ряда объектов, имеющих оборонное значение, и из армии.

Поскольку циркуляры и ориентировки центральных отделов ГУГБ НКВД СССР носили рекомендательный характер и указывали сотрудникам периферийных органов лишь общие направления и содержание их дальнейшей деятельности, существенную роль в усилении репрессий против советских немцев сыграла разработка Секретно-политическим отделом (СПО) Центра “Арийцы”. В мае 1935 г. был направлен на места циркуляр СПО “О немецкой фашистской организации в СССР”. Основные обвинения в нем выдвигались против представителей советской интеллигенции  - преподавателей высших и средних учебных заведений, литературных работников издательств. В результате как непосредственные руководители “фашистской организации” были арестованы профессор Московского института новых языков Е.А.Мейер, юрисконсульт Высшего лютеранского совета П.А.Альтгаузен и ассистентка Саратовского педагогического ин ститута З.Г.Клюк  - сестра ранее арестованного пастора Клюка. Как примыкавшая к руководящему звену организации была арестована группа сотрудников редакции по выпуску иностранных словарей.

На примере фальсифицированного дела “Арийцы” ясно видна классическая схема организации следствия для привлечения обвиняемых к уголовной ответственности, как возникали основные составляющие уголовного дела. Как правило, в таких делах обязательно присутствует связь организаций с сотрудниками германского посольства, консульств, что в ходе следствия рассматривается исключительно в качестве шпионской деятельности. В случае “Арийцев” речь шла о секретаре посольства Штельцере и сотруднике посольства Шульце, дававших рекомендации по созданию “фашистских” групп и снабжавших членов организации литературой определенного рода. В зависимости от того, в какой сфере жизни советского общества была “вскрыта” та или иная так называемая контрреволюционная группа или организация, и по мере дальнейшего обострения советско-германских отношений роль сотрудников германских представительств варьировалась различным образом. Так, в ноябре 1936 г. нарком внутренних дел Н.Ежов докладывал Сталину об аресте 19 германских подданных и более 80 советских граждан, большую часть которых составляли немцы. Арестованы они были по делу “Коричневая паутина”. Нарком иностранных дел М.М.Литвинов предложил убрать из показаний арестованных недоказанный и ничем не подтвержденный факт передачи сотрудником германского посольства одному из участников организации... бомбы для совершения террористического акта.

После убийства в декабре 1934 г. С.М.Кирова органы госбезопасности не только повысили роль охранных структур, занимающихся физической защитой лидеров, но, начиная с 1935 г., регулярно, практически в каждой вскрытой так называемой контрреволюционной организации стали пресекать попытки террора. Так и Мейер, и Альтгаузен, проходившие по делу “Арийцы”, сознались в том, что ставили целью создание террористических организаций.

В течение 1935 - 1936 гг. в СССР были “раскрыты” сотни “террористических организаций”. В декабре 1935 г. Военная коллегия Верховного суда осудила так называемую группу германских шпионов-террористов в количестве десяти человек, в составе которой были два советских немца. Группа характеризовалась как опаснейшая террористическая организация германской разведки, готовившая террористический акт в Москве на Красной площади, в день Великой пролетарской революции  - 7 ноября 1935 г. В закрытом письме наркома внутренних дел Г.Ягоды особо отмечались рекордные сроки следствия: оно было закончено в течение двух недель и передано в Военную коллегию Верховного суда СССР. Вильгельм Брунович Бауэр, работавший в управлении Московского метрополитена, и еще двое обвиняемых по этому делу, в отличие от других категорически отрицавшие свою вину, не были расстреляны, а получили различные сроки лишения свободы.

В это же время, якобы по заданию Гааге, представителя одной из германских фирм в СССР, а затем и сотрудника германского посольства Мергнера, другая “террористическая организация”, во главе которой стояли братья Борис и Константин Миних, подготавливала террористический акт против Сталина. Основанием для привлечения их к уголовной ответственности стал интерес братьев к маршруту его передвижений по Москве. Семь человек были приговорены к высшей мере наказания.

Помимо громких дел, ориентировки и закрытые письма о которых рассылались во все регионы, в управлениях проводилась каждодневная рутинная работа, затрагивавшая интересы советских немцев. В этот период в СССР шла значительная миграция населения: в связи с коллективизацией сельские жители из боязни раскулачивания и насильственного вовлечения в колхозы меняли место жительства и часто переезжали в крупные города. В процессе периодических “чисток” городов, органы госбезопасности, основываясь на показаниях ранее арестованных, выявляли эту категорию населения и подвергали репрессиям. Так, после ареста в феврале 1935 г. в Саратове и ряде районов области пастора Бадер и еще семи человек начальник управления Пилляр срочно по прямому проводу сообщал Г.Ягоде о существовании контрреволюционной организации в Ленинграде, состоящей якобы из кулаков, бежавших из Республики немцев Поволжья. Нарком внутренних дел дал указание об аресте работавших в Ленинграде трех братьев Эккарт, М.М.Франка, М.И.Кестлер.

Некоторые направления карательной политики в отношении советских немцев, проживавших на определенной территории, позволяет выделить деятельность в 1935 г. Управления НКВД по Азово-Черноморскому краю. Из более 300 спецсообщений о самых важных разработках по линии ЭКО, СПО и Особого отдела, содержащихся в еженедельных сводках, присланных в центр, советские немцы фигурировали в десяти спецсообщениях. При этом ни в одном из них не упоминается об активных формах сопротивления, об участии в актах саботажа, во вредительстве или других контрреволюционных преступлениях. В одном сообщении содержится разработка военнослужащего из 84-го полка, дислоцированного в Ростовской области: он был арестован за подготовку побега в Германию и приговорен Военным трибуналом Северо-Кавказского военного округа к расстрелу. В остальных спецсообщениях в центр  - доклады о контрреволюционных проявлениях среди советских немцев, связанных с жалобами на трудное материальное положение. Гергард Гергардович Гизбрехт подвергся аресту, поскольку получал помощь от организации “Братья в нужде”; другая немецкая семья отправила письмо в Германию в адрес общества “Фаст и Бриллиант” с просьбой о материальной помощи и была арестована за “клевету”, содержащуюся в послании; в городе Кропоткин были арестованы бывшие служащие концессии “Друзаг”, потерявшие работу в связи с закрытием предприятия и получавшие помощь из Германии. На этом фоне более радикально настроенной выглядит группа из четырех человек, проходившая по делу “Фашисты”. В ее состав входили бывший член меньшевистской фракции, бывший офицер царской армии и два судебных работника, восхвалявших антибольшевистскую направленность внешнеполитического курса нацистской партии, что сочеталось с антисоветскими разговорами и заимствованием нацистского приветствия “Хайль Гитлер” при встречах.

В Республике немцев Поволжья в 1935 г. было раскрыто несколько десятков “контрреволюционных фашистских немецких организаций”. Необходимо отметить, что в течение 1934 г. и особенно в 1935 г. в связи с существенным экономическим и культурным ростом Республики резко возрос приток туда немецкого населения, сбежавшего в голодные 1930 - 1933 гг. Кроме того, в связи с завершением паспортизации в Москве, Ленинграде, Сталинграде, Азово-Черноморском крае и других местах советские немцы возвращались из этих регионов. Уже в четвертом квартале 1935 г. в Республике немцев Поволжья было арестовано 218 человек, проходивших по пяти “организациям” и 17 отдельным группам. Из них 42 человека вернулись в Республику в течение 1935 г. Характеристики арестованных были точно такие же, что и в других краях и областях. Было арестовано 40 колхозников из середняков и зажиточных, 35 из них являлись долголетними участниками религиозных сект. Из 17 рабочих 14 были выходцами из семей кулаков и торговцев. 37 педагогов и учащихся немецких вузов характеризовались как выходцы из социально чуждой среды.

По делу “Друзья” было арестовано 55 человек. У двух участников организации обнаружили письма одного из руководителей союза “Волгадейче” в Берлине Генриха Магеля, бывшего текстильного фабриканта в Бальцерском кантоне. В письмах содержались крамольные идеи о том, что с появлением у власти Гитлера вся Западная Европа находится вне всякой революционной опасности, а по мере развития фашизма и национал-социализма уничтожается основа всемирной революции. Среди участников организации распространялась литература из Германии, осуществлялось прослушивание радиопередач. Так, из библиотеки Наркомпроса в г. Энгельс была изъята изданная в 1933 г. в Германии трилогия “То, что волнует немцев”. Книги трилогии назывались “Волга-Волга”, “Рейн и Волга”, “В Поволжье”, и, по мнению следователей, в них развивалась идея “маленькой Волжской Германии”. В это же время были арестованы преподаватели Немецкого педагогического института К.В.Штрек и О.Г.Фальтин, якобы передававшие в посольство сведения о положении в немецкой деревне и на промышленных предприятиях, о настроениях интеллигенции и колхозников.

Интерес к событиям, происходившим в Германии, расценивался как фашистская пропаганда.

По делу “Концессионеры” были арестованы бывшие служащие германской концессии “Друзаг” в Северо-Кавказском крае  - 31 человек. Эти люди обвинялись в том, что были “обработаны” в гитлеровском духе, так как восхваляли оплату и условия труда в Германии. И делался вывод: в случае войны с Германией они могут выступить против СССР, подняв вооруженное восстание.

Типичными были преследования за религиозные воззрения. По делу “Ракета” подверглись аресту 18 меннонитов  - члены религиозной секты, основу которой составляет проповедь смирения и полное отрицание насилия. Им инкриминировалось то, что они встречались якобы для обсуждения задач и способов борьбы с советской властью и колхозным строем. Правда, один из участников, Ризен, работал в Лизандергеймском сельсовете и действительно снабжал бежавших крестьян документами, что было довольно распространенным явлением во многих областях СССР.

На начало 1936 г. в Республике велось 98 дел, по которым в качестве подозреваемых проходили 1441 человек.

К середине 1930-х гг. произошли существенные изменения в характере дел о вредительстве и диверсиях в народном хозяйстве. В конце 1920-х  - начале 1930-х гг. на показательных процессах о вредительстве в золотоплатиновой промышленности, по делу “Промпартии” обвиняемыми становились, как правило, специалисты, трудившиеся в отрасли еще до революции, т.е. буржуазные специалисты. В материалах уголовных дел содержались фальсифицированные данные об их связях с бывшими владельцами предприятий, с иностранными разведками.

По мере обострения отношений СССР с рядом европейских государств, прежде всего с Германией, в 1935 - 1936 гг. прокатывается целая волна “раскрытых” органами госбезопасности дел о контрреволюционных организациях, созданных якобы по заданию германских разведывательных органов. Своеобразным толчком к этому послужила директива Экономического отдела НКВД о разрушительной деятельности германской разведки в народном хозяйстве, разосланная в январе 1936 г. Местные органы внутренних дел были нацелены на поиск вредителей прежде всего среди лиц немецкой национальности. В конце года по итогам работы экономических отделов делался вывод о том, что “роль организаторов и вдохновителей контрреволюционных организаций выполняют германские подданные, а основными кадрами контрреволюционных организаций являются немцы  - советские граждане” ⁴ . В директиве были указаны 17 наиболее типичных дел по разоблачению вредительства и диверсий в различных отраслях промышленности. Прежде всего речь шла о нескольких организациях, якобы созданных в Западно-Сибирском крае на Кузнецком металлургическом комбинате (германские специалисты Кмох и Бернт, помогавшие налаживать листопрокатное оборудование, создали организацию для подготовки диверсий после начала войны между СССР и Германией). 10 немцев  - граждан СССР были арестованы на Московском авиационном заводе  22. В делах обвиняемых со второй половины 1936 г. появляются утверждения о том, что немецкая разведка широко использовала для шпионской и диверсионной работы троцкистов. Упоминаемые в следственных делах реабилитированные сегодня участники фальсифицированных августовского 1936 г. и январского 1937 г. процессов являлись якобы исполнителями диверсионных заданий германской разведки. Таким образом, эти дела свидетельствуют о своеобразной подготовке СССР к вероятной войне с Германией.

Появление специальных циркуляров и директив в отношении немецкого населения не означало, однако, что советские немцы испытывали наибольшее давление и преследования. Аналогичные и даже более жесткие установки в карательной политике в СССР касались советских граждан польской национальности, корейцев, (последние рассматривались как потенциальная база японской разведки). Число лиц, арестованных по обвинениям в шпионской деятельности в пользу Германии, безусловно, возрастало. Если в 1932 г. их было 119 человек, то накануне массовых репрессий в 1935 г. эта цифра возросла до 719, но в 1936 г. число арестованных снизилось  - до 596. Однако за шпионаж в пользу Польши в 1935 - 1936 гг. было арестовано 3528 человек, в пользу Японии  - 2263, а в пользу Германии  - 1315 человек.

В исследуемый период значительно увеличилось число арестованных политэмигрантов из Германии. С февраля 1936 г., когда было принято Постановление ЦК ВКП(б) “О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов”, их начинают подвергать преследованиям и необоснованным арестам. В соответствии с постановлением ЦК ВКП(б), Коминтерн и НКВД СССР обязаны были в течение трех месяцев провести полный переучет политэмигрантов, прибывших в СССР по линии МОПРа (Международной организации помощи бойцам революции), ИККИ (Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала) и Профинтерна. Одна из главных задач заключалась в том, чтобы выявить политэмигрантов, подозреваемых в шпионаже или враждебной, антисоветской деятельности, которых поначалу предполагалось выслать из СССР, но затем решили арестовать. На 1 июля 1936 г. из почти 6000 германских подданных были учтены и установлены 811 политэмигрантов из Германии (по данным МОПРа, числились въехавшими в СССР 1332 человека). Компрометирующие материалы имелись на 414 человек.

Таким образом, репрессии в отношении советских немцев в период с 1932 по 1936 г. (до начала массовых операций) не носили характера особо жестоких и последовательных преследований в СССР этой категории населения. Социальные и политические мотивы, превалировавшие в процессе различных разработок, проводимых НКВД СССР, распространялись на все категории населения СССР.

Примечания:

¹ Центральный оперативный архив ФСБ России. Ф. 3. Оп. 2. Д. 815. Л. 1.

² Там же. Ф. 66. Оп. 1 т. Д. 44. Л. 5.

³ Там же. Ф. 3. Оп. 2. Д. 809. Л. 58 - 62.

⁴ Там же. Ф 66. Оп. 1. т. Д. 44. Л. 161.