Реабилитация: трудный путь из тупика.
Проблема российских немцев
в советско-западногерманских переговорах 1957-1958 гг.

Т.Иларионова, Москва

Советский период межнациональных отношений в России свидетельствует о том, что репрессии против тех или иных народов проще спланировать, чем потом выработать механизм их преодоления. Репрессии проще начать и осуществить, чем заставить людей их забыть.

Впрочем, и реабилитация по-советски мало чем отличалась от самих репрессий: решения о помиловании того или иного народа принимал узкий круг высших управленцев, эти решения проводились без широкой огласки и имели целью дальнейшее прославление “мудрой политики партии и правительства”. Народы, чья реабилитация в виде восстановления государственности, возвращения на историческую родину, возрождения национальной культуры состоялась, все равно оставались жертвами, как и те, кто не дождался реабилитации.

I

Российские немцы  - тот народ, который не дождался ни возвращения в места, откуда был выслан, ни восстановления государственности на Волге, где до войны была автономная республика, ни возрождения своей культуры. Народ-переселенец получил иную форму реабилитации, если так можно назвать последовавшее после десятилетий ссылки разрешение в конце 1980-х гг. покинуть пределы Советского Союза и выехать в Федеративную Республику Германия. Этот вариант выбирало не советское руководство. Оно-то изо всех сил препятствовало распространению эмигрантских настроений, надеялось, что проблема немцев в СССР вообще забудется, уйдет из действующей политики, тем более из внешней политики страны. Выезд, как единственный способ реабилитации, выбирала Германия.

Проблемы находившихся на территории Советского Союза немцев стали предметом обсуждения при установлении дипломатических отношений между СССР и ФРГ. В ходе исторического визита канцлера К.Аденауэра в Москву с 9 по 13 сентября 1955 г. и его переговоров с советской правительственной делегацией, возглавляемой Председателем Совета Министров СССР Н.Булганиным, в которой, однако, решающее слово принадлежало Первому секретарю Президиума ЦК КПСС Н.Хрущеву, эта тема стала главной. Германская сторона поставила тогда решение вопроса о немцах в СССР впереди проблемы урегулирования отношений между обеими странами и преодоления раскола немецкого государства.

Обсуждение больной для обоих государств проблемы немцев в СССР было продолжено в июле 1957 г., когда в Москве начались двусторонние переговоры, один из вопросов повестки дня которых специально был посвящен репатриации. Полные драматизма, эти переговоры сегодня забыты большинством историков; в Советском Союзе и современной России о них фактически не было написано ни одного слова. Максимум того, что удается найти в открытых публикациях на русском языке, так это утверждения об исключительно торгово-экономическом характере прошедших тогда переговоров. Гуманитарный их аспект скрывался и скрывается от российской общественности.

К 1957 г. потребность в установлении экономических отношений с Западной Германией действительно стала насущной. Советский Союз, окруженный сателлитами социалистической ориентации, без сильных и надежных союзников, вступил в полосу системного кризиса, который сказался буквально на всех областях жизни страны: начались нехватки продовольствия, снизилась эффективность промышленности, мучительно шли поиски новых идейных ориентиров страны.

Германия во всех отношениях была самым предпочтительным торговым партнером. Традиционные связи, существенно, правда, подорванные войной, казались вполне восстановимыми, а схема товарообмена “сырье из СССР взамен машин и оборудования из ФРГ” выглядела более чем привлекательной для обеих сторон. Западная Германия нуждалась в подобного рода контактах с Советским Союзом. Канцлер Аденауэр, упорно проводивший в начале 1950-х гг. политику восстановления экономики своей страны, тем не менее неоднократно говорил о таких ее бедах, как структурная безработица и нехватка сырья. Были, однако, и значительные моральные предпосылки восстановления хозяйственных связей с Советами: преодоление последствий войны, облегчение участи депортированных, расчет на возможное мирное объединение Германии.

Эти моральные обстоятельства не могли не сказаться на тактике возможных переговоров при заключении экономических соглашений с СССР: велик был искус поставить получение СССР материальных выгод благодаря торговле в зависимость от решения им проблем гуманитарного характера.

Репатриация находившихся на территории СССР немцев, начавшаяся после сентября 1955 г., проходила с переменным успехом: Советы то выпускали военнопленных и переселенцев по договору тысячами, то начинали затягивать выдачу разрешений на выезд в ФРГ. Эти меры проводились как бы в тени иных, более значимых событий на международной арене  - бесплодном обсуждении вариантов заключения мирного договора стран-победительниц с Германией, раскола в стане победителей, наступательной политики СССР в Европе и на других континентах.

1957 г. начался с интенсивного обмена посланиями между высшими руководителями обеих стран. Наряду с прочими вопросами двусторонних отношений германские лидеры настойчиво ставили вопрос о репатриации находившихся на территории СССР немцев. Идя навстречу этому пожеланию, Булганин 5 февраля предлагает канцлеру начать переговоры по всему комплексу вопросов, включая и репатриацию. Аденауэр ответил на это предложение полным согласием.

Советское руководство, однако, не было едино в отношении этой проблемы. И в письме канцлеру Председатель Совета Министров СССР уже 18 марта красноречиво обходит молчанием вопрос о репатриации. Аденауэр настаивает на необходимости его обсуждения. 16 апреля 1957 г. германская сторона предлагает в своей ноте проект повестки дня двусторонних переговоров, где значится и вопрос о репатриации. СССР принимает это предложение¹.

Борьба вокруг повестки дня переговоров велась и дипломатическими методами. 9 января 1957 г. посол ФРГ в Москве В.Хаас был принят тогдашним советским министром иностранных дел Шепиловым и заявил, что “сейчас важно развивать не только экономические и культурные отношения, но надо также уделить внимание еще одной проблеме, которая серьезно препятствует созданию хороших настроений в отношении СССР. Речь идет о задержке немцев в Советском Союзе”². Хаас пояснил, каких именно людей он имеет в виду: лиц, которые сами себя считают немцами, которых ФРГ считает своими гражданами и которые не имеют советского гражданства.

Германская сторона регулярно передавала советской списки людей, желавших выехать в ФРГ. Советская сторона скрупулезно рассматривала каждую кандидатуру на выезд и лишь каждой третьей посчастливилось получить тогда разрешение на выезд³.

Почему СССР так трудно отпускал из своих удушающих объятий людей, обреченных на бесправие и лишения? Ответ можно найти в письме канцлера Булганину от 27 февраля 1957 г. Он упомянул о двух обстоятельствах, представляющихся тяжелым препятствием для хороших отношений между странами. “Дело идет о вопросе восстановления государственного единства Германии и о вопросе возвращения на родину задержанных еще в Советском Союзе немцев”⁴. Подробно остановившись на проблеме объединения страны, он призвал Хрущева отказаться от поддержки ГДР: “Отпустите 17 миллионов немцев, господин Председатель, и Вы окажете дружескому сотрудничеству наших обеих стран чрезвычайно большую услугу”. И далее в письме Аденауэр анализирует ситуацию с репатриацией: после переговоров 1955 г. в Москве на высшем уровне военнопленные не встречали препятствий для выезда; гражданские же лица, напротив, сталкивались с непреодолимыми трудностями.

Оба этих тезиса крайне важны для понимания всей последующей истории немцев Советского Союза: вопреки их желаниям судьба депортированных была напрямую связана с решением германского вопроса, т. е. с объединением страны. Выезд российских немцев мог стать фактом свободного волеизъявления людей в выборе места жительства только при условии, что с карты Европы исчезнет германо-германская граница. Эта граница разделяла не только живших по обе стороны рубежа. Она разделяла континент. Она пролегала по территории идей. Хрущев прекрасно понимал, что свободный выезд из СССР, объединение Германии  - не просто уступка капитализму, это  - гибель социализма. Вот почему его стараниями всего через несколько лет будет воздвигнута Берлинская стена. А ее падение станет в конце 1980-х гг. прологом тотального крушения социализма.

II

Подготовка переговоров весной 1957 г. вступила в практическую фазу. Начинают формироваться делегации обеих стран. В МИДе ФРГ не было полной ясности, кто именно из высших дипломатов поедет со столь ответственной миссией в Москву. Посол Хаас был уверен, что эту работу доверят именно ему, в крайнем случае  - одному из видных политиков, авторитетному для советской стороны. Однако внешнеполитическое ведомство рассудило иначе и назначило главой делегации посла по особым поручениям Лара  - неспециалиста в советских делах и мало приятного самому Хаасу. Между обоими дипломатами с самого начала возникло соперничество, которое не было разрешено в ходе многомесячных переговоров. Депеши в Бонн так и подписывались двумя фамилиями  - Хааса и Лара.

Советскую же делегацию возглавили два заместителя министров  - иностранных дел В.Семенов и внешней торговли Кумы кин. Оба были как бы равноправны, но “более равноправным” был, конечно, Семенов. Такое “двоевластие” было создано со вершенно по другим причинам. Москва намеренно, с самого начала разделила тем самым два комплекса вопросов: гуманитарный и торговый. Ясно давалось понять, что одни никак не будут увязываться с другими, и выгоды от достижения соглашения в области товарооборота не повлияют на уступки в деле репатриации. Это сразу было отмечено германскими партнерами по переговорам ⁵ .

Переговоры открылись 23 июля 1957 г. Заранее согласованная повестка дня включала три вопроса: установление торгово-экономических отношений, подписание консульского соглашения, вопрос о репатриации. Днем раньше прибывшая в Москву германская делегация получила возможность в предварительной беседе обозначить наиболее важные для нее проблемы. Лар, как свидетельствует запись Семенова, остановился на проблеме репатриации, заявив, что она до глубины души затрагивает всех немцев. По этому поводу Лар сделал официальное заявление уже 27 июля. Он начал с того, что вопрос этот возник исторически, что для его разрешения обе страны еще до войны вступили в договорные отношения, благодаря которым немцы из Бессарабии, Северной Буковины, Латвии и Эстонии на добровольной основе смогли переселиться в Германию. Затем, уже после войны, когда произошли территориальные изменения, жители Кенигсберга и Мемеля были вывезены из СССР. Однако немало было и других немцев. Часть из них попала на территорию СССР в ходе советской оккупации Германии. “Если говорить просто, то хотелось бы сказать, что проблема заключается в том, чтобы нашим землякам, которые желают этого, была бы предоставлена возможность вернуться на родину”.

И дальше Лар продолжил: “...Сложилось впечатление, что советская сторона подходит к этому вопросу по-иному. В советской прессе упоминалось, что в Советском Союзе имеется большое число лиц немецкой национальности. Упоминалась цифра в 1 млн и даже полтора миллиона человек. Особо упоминалось о немцах Поволжья. Советская пресса спрашивала, хотят ли немцы получить обратно этих лиц? У нас, конечно, такого намерения нет. Речь идет исключительно о наших соотечественниках, которые ранее проживали в Германии и которые хотели бы вернуться обратно”⁶.

Но вслед за этим тезисом последовал другой: “...Мы имеем в виду лиц, которые по германскому праву всегда имели германское гражданство или же в определенный момент своей жизни приобрели его и продолжают оставаться германскими гражданами. ...То обстоятельство, что они являются германскими гражданами, не исключает того, что они одновременно могут иметь и другое гражданство. ...Мы должны исходить из гуманных и демократических принципов, т.е. мы должны спросить отдельное лицо, затронутое этой проблемой, чего оно само хочет? ...При этом в каждом отдельном случае большую роль играет вопрос о принадлежности данного лица к определенной национальности, языку, его чувства принадлежности к родине, семье и т.д.”⁷.

Советская сторона в секретном донесении в ЦК КПСС так описывала заседание 27 июля: “Делегация ФРГ передала проект соглашения, предусматривающего свободный выезд в Западную Германию для всех лиц, имевших к 8 мая 1945 г. согласно германскому законодательству германское гражданство, а также для их родственников (супругов, детей, родителей, братьев, сестер) независимо от того, имели они к 8 мая 1945 г. германское гражданство или нет...

Из заявления Лара следует, что правительство ФРГ ставит теперь вопрос не о репатриации из Советского Союза относящихся к ФРГ германских граждан, как это имело место при переговорах с Аденауэром в Москве в сентябре 1955 г., а гораздо шире  - о предоставлении права оптации и выезда в Западную Германию ...немцев" ⁸ . Перечислялись три выше указанные категории людей (переселенцы по договору из Бессарабии, Северной Буковины, Прибалтики; бывшие жители Восточной Пруссии и Мемеля; административные переселенцы), которых ФРГ хотела освободить из СССР.

Советская сторона, как говорится в документе, “в острой форме отвела претензии ФРГ на репатриацию советских граждан немецкой национальности, вывезенных из Советского Союза гитлеровскими войсками с временно оккупированных советских территорий. Постановка этого вопроса была охарактеризована как оскорбительная для советской стороны”.

III

Тут, безусловно, следует ответить на еще один важный вопрос: откуда Германия черпала информацию о немцах? Как составлялись списки тех, кто хотел уехать из СССР?

Во-первых, к тому времени более чем активны были германские родственники немцев, пропавших на территории СССР в ходе войны.

Во-вторых, вернувшиеся из советского плена бывшие солдаты вермахта информировали германские власти о том, кто еще отбывал вместе с ними сроки в лагерях и тюрьмах.

В-третьих, открывшееся в феврале 1956 г. в Москве посольство ФРГ начало в полной мере осуществлять меры по выявлению желающих переселиться. Через активистов, приезжавших с мест, распространялись соответствующие анкеты, которые давали основные сведения для последующей, в том числе и дипломатической, работы. В документах МИД СССР указывалось, что труд этих активистов оплачивался: так, некий Майер, попавший в мидовскую справку с грифом “Совершенно секретно”, получал за каждую заполненную анкету по 10 - 15 рублей. “Житель Таджикской ССР Вайровский Владимир Антонович, получив в посольстве ФРГ 461 анкету, распродал их советским гражданам, немцам по национальности, на общую сумму 6915 рублей” ⁹ .

Приступая к переговорам после проведенных репатриаций военных преступников, советская сторона выработала тактику своих действий: отпустить тех, кто лишен гражданства, а ранее имел германское и подал в установленном порядке прошение в органы милиции¹⁰. Потенциально их количество оценивалось в мае 1957 г. следующими цифрами: 1455 бывших германских граждан и 66 германских граждан, имеющих национальные паспорта (третьих стран). Кроме того, на территории СССР, по данным МВД, проживал также 4731 человек, претендующий на германское гражданство, но не имеющий доказательств о принадлежности их в прошлом к германскому гражданству¹¹.

Германская сторона оперировала совершенно иными цифрами. Так, в ходе своего визита в Москву К.Аденауэр вел речь о 130 тыс. написавших в Германию немцах, которые хотели бы переселиться из СССР. Всего же за два года, прошедших со времени того визита, ФРГ передала советской стороне списки, включавшие 7 тыс. фамилий. Результаты проверки показали, что из 5044 человек, указанных в этих списках, 3848 являются гражданами Советского Союза, причем 3001 из них были уроженцами СССР и вообще никогда не состояли в германском гражданстве. В списки попадали фамилии и тех людей, которые не имели вообще никакого отношения к немцам¹².

Об этом говорил на следующем заседании делегаций 30 июля 1957 г. Семенов: “Как известно, в Советском Союзе, наряду с лицами других национальностей, проживает немало лиц немецкой национальности. Но это не германские граждане, а постоянно проживающие в Советском Союзе граждане СССР. Естественно, не может быть и речи о каком-то соглашении с ФРГ о перемене гражданства в отношении этих лиц. ...Не может быть и речи о рассмотрении нами предложений, которые фактически оправдывают или признают правомерными преступления и чудовищные злодеяния гитлеровских оккупантов в Советском Союзе по отношению к советским гражданам. В выступлениях г-на посла Лара почему-то употреблялись на прошлом заседании такие выражения по отношению к гитлеровской армии, как ”наши войска", “наша армия”, а также имела место попытка обелить политику гитлеровских оккупационных властей на территории Советского Союза, по крайней мере, по отношению к советским гражданам немецкой национальности или так называемым “фольксдойче”. Мы решительно отвергаем подобного рода попытки..."¹³.

В ответном слове Лар заявил, “что он расценивает позицию советской делегации по вопросу о репатриации как совершенно негативную и что для него такая позиция явилась якобы неожиданностью”. Он утверждал, что проблема репатриации является главной проблемой в отношениях между СССР и ФРГ и что отклонение советской стороной предложений правительства ФРГ по вопросу о репатриации, внесенных на настоящих переговорах, создает “мрачные перспективы” для этих переговоров¹⁴.

На следующий день, 31 июля, министр иностранных дел СССР А.Громыко принял Лара для того, чтобы заявить ему: “Я вновь хочу подчеркнуть, что в Советском Союзе нет никаких германских граждан и что спекуляции на этот счет лишены всяких оснований”¹⁵.

IV

Переговоры, не успев начаться, оказались, таким образом, под угрозой срыва. Хаас характеризовал позицию советской делегации как провокацию¹⁶. А пресса всего мира раструбила о том, что переговоры прерваны¹⁷. Лар вылетел в Бонн для личного доклада в министерстве иностранных дел ФРГ.

В этот момент внешнеполитическое ведомство Западной Германии принимает принципиальное решение: ни при каких обстоятельствах московские переговоры не будут сорваны по инициативе германской стороны¹⁸.

Глава ведомства фон Брентано предпринял максимум усилий по предотвращению всяческих демаршей в отношении СССР, которые, по его мнению, могли бы вызвать дополнительные нежелательные осложнения в решении столь деликатного вопроса, как репатриация. 5 августа 1957 г. он узнает, что министр по делам изгнанных, беженцев и пострадавших в войну Т.Оберлендер, воспользовавшись вынужденным перерывом в ходе переговоров в Москве, дал по этому поводу пространное интервью журналу “Шпигель”, где не стеснялся в выражениях в адрес СССР. Фон Брентано был в ярости, и об этом свидетельствует его письмо Т.Оберлендеру с требованием немедленно изъять интервью из редакции и не допустить его опубликования¹⁹.

9 августа Лар вернулся в Москву, а 12-го переговоры возобновились. В ходе заседания германский посол по особым поручениям в присутствии Громыко и Хааса передал Семенову вербальную ноту, в которой содержались следующие утверждения: “Федеральное правительство считает... необходимым указать вновь на то, что вопрос возвращения немцев на родину является проблемой гуманности, которой Федеральное правительство придает особенно важное значение. Речь при этом не идет о материальных ценностях, и Федеральное правительство намеревается вести эти переговоры исключительно с целью удовлетворить желание лиц, ставших жертвой трагического развития событий... Федеральное правительство открыто заявляет, что проблемы, касающиеся людей, ему ближе, чем экономические проблемы”²⁰.

Перерыв был на пользу и советской стороне, потому что на сей раз и ее представители воздержались от резких заявлений, а Семенов не повторил ни слова из того, что сказал по вопросу о репатриации ранее. Он подчеркнул: его правительство не хотело бы заключать особое соглашение по этому поводу, можно ограничиться практическими действиями СССР в отношении выезда подлежащих этому лиц, и сказал, что компетентные органы еще раз внимательно изучат уже переданные германской стороной списки²¹.

На следующий день, 13 августа, Лар еще более доходчиво объяснил советским партнерам, почему вопрос о репатриации будет обсуждаться на переговорах: “...Он понимает, что советская сторона не может выполнить всех пожеланий правительства ФРГ так же, как делегация ФРГ не может выполнить всех пожеланий советской стороны, например, по вопросам торговли. Однако он не видит, как дальше можно было бы вести переговоры на такой базе, когда одна сторона заявляет, что не существует вопроса, который интересует другую сторону”²².

16 августа прошло заседание обеих делегаций по консульским вопросам и вопросам репатриации. На нем германская сторона избрала новую тактику: в своем заявлении Лар более конкретно обрисовал те категории людей, которые подлежали бы выезду в Германию в первую очередь: специалисты с германским гражданством, находящиеся после завершения сроков их трудовых контрактов в Сухуми, где они работали на секретном объекте; немцы из Кенигсберга и Мемеля; немцы из Эстонии, Латвии, Литвы, Волыни, Бессарабии и Северной Буковины.

И далее Лар заявил: “Я теперь подхожу к проблеме, трудность которой, как я сразу хотел бы подчеркнуть, полностью осознает Федеральное правительство. Речь идет о советских гражданах немецкой национальности, которые приобрели во время войны германское гражданство. ... Мы далеки от мысли делать какие-либо правовые выводы из факта нападения Гитлера на Советский Союз. Для Федерального правительства остается, однако, моральной обязанностью, которую оно не может снять с себя,  - устранить последствия того времени, насколько это сейчас еще возможно” ²³ .

Этот момент в переговорах был одним из решающих, поскольку ставился принципиальный вопрос о том, как именно будет осуществляться репатриация: исходя из общих оснований в отношении всех подпадающих под обсуждение лиц или в индивидуальном порядке. Об этом Семенов прямо спросил Лара²⁴.

Лар вновь вылетел для консультаций в Бонн²⁵.

V

Переговоры были продолжены 26 августа. Но успех не сопутствовал им. Семенов настаивал на обсуждении только экономических и торговых вопросов²⁶. Лар передал Семенову записку, в которой предлагал вновь прервать переговоры²⁷.

3 сентября 1957 г. советская сторона дала свой ответ, который не содержал ничего нового: “В ходе переговоров выяснилось, что делегация ФРГ хотела бы обсуждать не практические вопросы, которые могут возникать при осуществлении мероприятий по репатриации отдельных германских граждан из СССР... а пыталась выступить в роли стороны, предъявляющей какие-то права на советских граждан  - немцев по национальности. Естест венно, что советская делегация не пошла, да и не могла пойти на обсуждение с делегацией ФРГ подобных вопросов, касаю щихся советских граждан, ибо эти вопросы являются исключительно внутренним делом Советского Союза... Проблемы репат риации германских граждан из СССР в настоящее время уже не существует” ²⁸ .

В переговорах наступил вынужденный перерыв. Чтобы убить время, Лар осматривал достопримечательности Москвы и Подмосковья, встречался с аккредитованными в советской столице дипломатами из других стран. Особенно откровенным был его разговор с послом США Томпсоном. Тот полагал, что “Советы никогда не отдадут так называемых поволжских немцев и административных переселенцев”²⁹. Он даже не мог себе представить, чтобы по такому скользкому вопросу, как репатриация, СССР способен заключать соглашения с “капиталистами”.

Лар и Хаас тем не менее упорно работали над составлением документов, в которых пытались найти новые и новые аргументы в защиту позиции ФРГ: исторические аналогии и текущая дипломатическая практика, логические умозаключения и поиски лазеек в материалах советской делегации,  - все шло в ход для того, чтобы вернуть переговоры в русло нормальных обсуждений, пусть спорных, но все равно существующих и требующих своего решения проблем.

25 сентября германская делегация передает памятную записку, в которой вновь разъяснялась позиция правительства ФРГ³⁰. Одновременно статс-секретарь министерства иностранных дел ФРГ Хальштейн встретился в Бонне с журналистами. Он, как бы в довершение к официальному документу, переданному Семенову Ларом, изложил иные, более эмоциональные основания для защиты точки зрения Федерального правительства на репатриацию. Западная Германия исходила, по его словам, из следующих принципов: гуманности; взаимности (взамен ФРГ готова была отправить в СССР пожелавших этого советских граждан и лиц без гражданства); добровольности; принадлежности к гражданству³¹. Характерно, что принцип принадлежности к германскому гражданству был поставлен в самый конец этого перечисления.

Тем временем один вхожий в посольство СССР боннский журналист был проинформирован в дружеской беседе первым секретарем посольства Славиным о том, что советская сторона оптимистически смотрит на перспективы переговоров в Москве, в том числе и по вопросу о репатриации³².

16 октября последовал и официальный советский ответ на германское послание от 25 сентября. Настаивая на первоочередности установления экономических отношений, подписания консульского соглашения, советская сторона предполагала вернуться к изучению вопроса о выезде германских граждан из СССР³³. Лар вновь вылетел для консультаций в Бонн.

В его отсутствие Хаас собрал пресс-конференцию, на которой довольно жестко критиковал советскую позицию по проблеме репатриации. Бонн и находившийся там Лар были вне себя от гнева по поводу самоуправства посла.

VI

Переговоры продолжились заседанием 12 ноября, когда Семенов прямо заявил: “Обе стороны должны иметь в виду, что советские эксперты не намерены заключать соглашения по репатриации”. “Прошелся” он и по Хаасу, сказав, что все его выступления перед журналистами  - курам на смех ³⁴ .

15 ноября германская сторона передала новый список с фамилиями желающих выехать в ФРГ немцев. Этот список “14 отдельных случаев” признавал тем самым, что советское предложение о рассмотрении выезда в рамках “отдельных случаев” принимается. В перечень вошли фамилии: имперского немца  - германского гражданина; бывшего жителя Восточной Пруссии, мемельского немца; переселенца по договору (германо-латышский договор); имперского немца с двойным гражданством; бывшей жительницы Восточной Пруссии с двойным гражданством; двух мемельских немцев с двойным гражданством; четырех переселенцев по договору с двойным гражданством; мемельского немца с двойным гражданством в рамках воссоединения семей; административного переселенца с двойным гражданством ³⁵ .

Сам этот список показывал, какая огромная работа стоит за подготовкой требований о репатриации, какое дипломатическое искусство продемонстрировала германская сторона, чтобы максимально полно отразить категории людей, стремящихся выехать из СССР, а также тактическую хитрость, поскольку список должен был стать на этой стадии переговоров пробным камнем для выявления советской позиции по каждой из групп потенциальных мигрантов.

После того, как советская сторона приняла документ к рассмотрению, переговоры, в первую очередь по вопросам торговли и консульского соглашения, начали продвигаться с невиданным ранее динамизмом. В декабре германская сторона была уведомлена, что семь человек из 14 получат разрешение на выезд из СССР. Самый “интересный отдельный случай” - административный переселенец нуждался, по заявлению советской стороны, в дополнительной проверке ³⁶ . В ответ был передан следующий список из 100 человек. Таким образом, всего к рассмотрению компетентными органами СССР поступило 214 “случаев”.

Особым было заседание делегаций 17 декабря. Все вдруг почувствовали, как изменилась атмосфера переговоров. Значительно улучшали самочувствие дипломатов приближавшиеся Рождество и Новый год. Кроме того, многомесячное тесное общение русских и немцев сделало свое дело: возникли вполне объяснимые человеческие симпатии. Впервые обсуждение вопроса о репатриации проходило по-деловому спокойно, а сам этот вопрос не вызвал никаких возражений у обеих сторон. “По большей части наши желания по репатриации ”старых" германских граждан, включая жителей Восточной Пруссии, Мемеля и переселенцев по договору, а также административных переселенцев в рамках воссоединения семей, исполняются",  - докладывали по инстанциям в Бонне руководители Лара и Хааса ³⁷ . В переговорах был объявлен перерыв до 31 января 1958 г.

VII

Трудно давшиеся переговоры по немецкой проблеме интенсифицировали репатриацию представителей многих других национальностей. Среди них были и поляки. В ходе беседы в советском МВД приехавший в это время с визитом министр внутренних дел ПНР В.Виха поднял вопрос о переезде в Польшу его соотечественников, находившихся на территории СССР. Он мотивировал свое обращение также и тем, что западные области его страны остаются мало заселенными после выезда оттуда немцев. Если советская сторона, подчеркнул он, затрудняется назвать, сколько поляков, имеющих право на репатриацию, находится в СССР (а по сведениям польской стороны таких людей было около 500 тыс.), то было бы, по его мнению, целесообразно провести репатриацию лиц, желающих выехать в Польшу (а таких лиц, по тем же источникам, было около 300 тыс.)³⁸. К 1 января 1958 г. советские органы выдали разрешение на возвращение в Польшу 73 488 лицам польской и еврейской национальности; на рассмотрении находилось еще 24 262 заявления³⁹.

Возобновившиеся переговоры с немцами и им дали положительные ответы: из 214 человек, значившихся в списках, 127 получили разрешение на выезд. 113 кандидатур было отклонено⁴⁰. А затем позиция СССР была уточнена: в Германию могут быть отпущены германские граждане, в первую очередь из Восточной Пруссии (около 1000 человек), еще 12 тыс. из Мемеля получат разрешение только после проверки, что они действительно немцы. 3000 переселенцев по договору должны подавать заявления только в рамках воссоединения семей⁴¹. Шансы этих последних на выезд более детально были охарактеризованы на заседании 10 марта 1958 г.: поскольку переселенные с 1939 по 1941 г. в Германию лица немецкой национальности родились по большей части в Советском Союзе, их запросы будут рассматриваться только в индивидуальном порядке⁴².

В середине марта началась уже окончательная отработка соглашения о торговле и консульского соглашения. Наконец наступил важный момент парафирования документов. Если все остальные акты, а именно: Соглашение об общих вопросах торговли и мореплавания, консульский договор, долгосрочное соглашение о товарообмене, Протокол о товарообмене на 1958 г.,  - были 8 апре ля торжественно подписаны, как и полагается, руководителями обеих делегаций, то договоренность о репатриации подтверж далась устно. Заранее Семенов и Лар определили эту процедуру, столь необычную для дипломатического протокола, а затем в присутствии приглашенных ее осуществили. Сначала Семенов выступил с советским заявлением ⁴³ . Затем это заявление после вступительного: “Я принял к сведению Ваше устное заявление, которое гласило”, слово в слово было повторено Ларом. От имени Федеративной Республики Германия он сделал аналогичное заявление.

Это был большой успех миссии Лара. Внешнеполитическое ведомство ФРГ именно так оценивало результаты переговоров и в тот же день, 8 апреля, разослало циркулярное письмо во все свои представительства за рубежом⁴⁴.

На следующий день, 9 апреля, состоялся прием для обеих делегаций по случаю завершения переговоров. На нем присутствовали министры, дипломаты высокого ранга. Пришел и А.Микоян. Ему предстояло через две с половиной недели подписывать в Бонне соглашения, парафированные руководителями делегаций накануне. Он долго беседовал с Ларом, а затем сделал более чем примечательное заявление, поставив в зависимость решение проблемы воссоединения семей от всего комплекса отношений между Москвой и Бонном⁴⁵. Немцы, однако, трезво оценивали ситуацию и полагали, что ждать от СССР разрешения на выезд многих из числа административных переселенцев, не приходится, но исходили из того, “что, как и в случае с военнопленными, Советы будут держать свое слово. Им должно быть ясно, что осуществление торгового соглашения и политический кредит находятся в теснейшей связи”⁴⁶.

VIII

Переговоры 1957 - 1958 гг. многое изменили в положении двух государств. Для российских же немцев они стали своего рода новым рубежом, за которым могла начаться реабилитация. Для Германии, которая добилась своего, это означало и возможность существенного прогресса в отношениях с СССР при решении таких проблем, как объединение страны.

Однако ни объединения, ни напрямую связанной с ним реабилитации немцев в Советском Союзе не последовало. Почему?

Ответ на этот вопрос мы найдем, должно быть, тогда, когда проясним иные, затрагивающие глубинные противоречия между нашими странами проблемы. И среди них самой главной может быть такая: почему Федеративная Республика, как страна дипломатической инициативы, избрала для переговоров с СССР единственный вариант реабилитации немцев в Советском Союзе  - выезд?

Сегодня, по прошествии четырех десятков лет после тех исторических переговоров Лара  - Семенова мы знаем, что массовый выезд немцев из СССР состоялся. А реабилитация?

Примечания:

¹ Politisches Archiv des Auswaertiges Amtes (PAAA). Abt. 7. Aktengr. 704. Aktenzeich. 82.04. Bd. 487. Zeittafel.

² Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Ф. 0757. 1957 г. Оп. 2. Папка 9. Д. 16. Л. 9.

³ Там же. Л. 12.

⁴ Архив Президента Российской Федерации (АП РФ). Ф. 3. Оп. 64. Д. 953. Л. 137.

⁵ PAAA. Abt. 7. Aktengr. 704. Aktenzeich. 82.04. Bd. 486. Telegramm aus Moskau vom 23.7.1957.

⁶ АВП РФ. Ф. 0757. 1957 г. Оп. 2. Папка 10. Д. 17. Л. 44 - 45.

⁷ АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 955. Л. 47 - 49.

⁸ АВП РФ. Ф. 0757. 1957 г. Оп. 2. Папка 10. Д. 17. Л. 71 - 72.

⁹ Там же. Л. 19 - 20.

¹⁰ Там же. Папка 9. Д. 16. Л. 44.

¹¹ Там же. Л. 52 - 53.

¹² АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 955. Л. 60 - 61.

¹³ Там же. Л. 55 - 56.

¹⁴ АВП РФ. Ф. 0757. 1957 г. Оп. 2. Папка 10. Д. 17. Л. 87.

¹⁵ АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 955. Л. 73.

¹⁶ PAAA. Abt. 7, Aktengr. 704. Aktenzeich. 82.04. Bd. 486. Telergamm aus Moskau vom 31. Juli 1957.

¹⁷ Ibid. Telergamm aus Paris vom 1. Аugust 1957.

¹⁸ Ibid. Diplogerma Nr. 363 vom 1. August 1957.

¹⁹ Ibid.

²⁰ АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 955. Л. 98, 101.

²¹ PAAA. Abt. 7. Aktengr. 704. Aktenzeich. 82.04. Bd. 486. Telegramm aus Moskau vom 12. August 1957.

²² АВП РФ. Ф. 0757. 1957 г. Оп. 2. Папка 10. Д. 18. Л. 16.

²³ АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 955. Л. 133  - 134.

²⁴ АВП РФ. Ф. 0757. 1957 г. Оп. 2. Папка 10. Д. 18. Л. 26.

²⁵ PAAA. Abt. 7. Aktengr. 704. Aktenzeich. 82.04. Bd. 486. Telegramm aus Moskau vom 18. August 1957.

²⁶ Ibid.Funktelegramm aus Moskau vom 26. August 1957.

²⁷ Ibid.

²⁸ Ibid. Bd. 487. Ferngespraech aus Moskau vom 3. September 1957 (русский текст приложен).

²⁹ Ibid. Bd. 486. Telegramm aus Moskau vom 4. September 1957.

³⁰ АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 956. Л. 18 - 21.

³¹ PAAA. Abt. 7. Aktengr. 704. Aktenzeich. 82.04. Bd. 487. Aufzeichnung Nr. 313-22.50 / 94.29-2174.

³² Ibid. Aufzeichnung.

³³ Ibid. Delegationstelegramm vom 16. Oktober 1957.

³⁴ Ibid. Protokoll der Sitzung vom 12.November 1957. В немецком переводе высказывание Семенова звучит еще смешнее, чем по-русски: “Ueber das Verfahren von Herrn Haas haetten in der Sowjetunion die Huehner gelacht...”

³⁵ Ibid. Bd. 489d.

³⁶ Ibid. Bd. 487. Fernschreiben aus Moskau vom 15. Dezember 1957.

³⁷ Ibid.

³⁸ ЦХСД. Ф. 89. Перечень 67. Док. 2. Л. 5.

³⁹ Там же. Л. 1.

⁴⁰ PAAA. Abt. 7. Aktengr. 704. Aktenzeich. 82.04. Bd. 487. Fernschreiben aus Moskau vom 8. Februar 1958.

⁴¹ Ibid. Bd. 489с. Fernschreiben aus Moskau vom 15. Februar 1958.

⁴² Ibid. Aufzeichnung.

⁴³ Поскольку документ никогда не публиковался, а русский источник не обнаружен, скорее всего из-за того, что еще остается закрытым для исследователей, мы приводим его в переводе с немецкого: “В ходе переговоров между правительственными делегациями Союза Советских Социалистических Республик и Федеративной Республики Германия о вопросах развития отношений между обеими странами обсуждались также и вопросы, которые связаны, с одной стороны, с выездом к настоящему времени находящихся в Федеративной Республике советских граждан и, с другой стороны, с выездом немецких граждан из Советского Союза в Федеративную Республику в качестве отдельных случаев. Касающееся этих вопросов соглашение находит свое отражение в подготовленном для публикации коммюнике по итогам переговоров.

Кроме того, советская делегация уполномочена сделать устное заявление о том, что советская сторона будет проверять практические вопросы и выносить позитивные решения по просьбам германских граждан, которые обладали германским гражданством к 21 июня 1941 г., если таковые сегодня еще находятся на территории Советского Союза, о выезде со своими супругами и детьми из Советского Союза в Федеративную Республику в рамках отдельных случаев. Эти лица также должны обладать германским гражданством, полученным до 21 июня 1941 г. Это соглашение не затрагивает лиц не немецкой национальности, которые переселились в Мемельскую область после 1918 г. Выше сказанное не затрагивает тех лиц, которые на основании заключенных с 1939 по 1941 г. договоров переселились в Германию и имеют советское гражданство. Советская сторона при проверке запросов этих персон будет принимать во внимание следующее:

Советская сторона готова рассматривать позитивно просьбы этих лиц о выезде в Федеративную Республику в индивидуальном порядке в соответствии с советским законодательством. Это имеет отношение к тем лицам, которые имеют в Федеративной Республике семьи или ближайших родственников, а также к лицам, чьи семьи происходят из Германии. Для смешанных семей вопрос о выезде этих лиц будет рассматриваться с учетом конкретных обстоятельств с принятием во внимание интересов семьи или отдельных членов семьи. Настоящее соглашение не распространяется на лиц, находящихся на территории Советского Союза под судом или отбывающих наказание по приговору суда.

Советская делегация принимает к сведению заявление делегации Федеративной Республики Германия, сделанное в ходе переговоров, что, со своей стороны, Федеративная Республика Германия выражает готовность проверять и по возможности решать позитивно практические вопросы, возникающие в связи с запросами советских граждан о выезде из Федеративной Республики в Советский Союз, и то, что данное соглашение распространяется на всех советских граждан, которые находятся на территории Федеративной Республики вследствие войны, а также их супругов и детей.

Обе стороны заявили в ходе переговоров, что они придерживаются принципа воссоединения разлученных в результате последней войны семей в случае, если обе стороны едины в том, что данное воссоединение соответствует их законодательству.

Обе стороны согласились также с тем, что сотрудничество обществ Красного Креста обеих стран будет продолжено" // Ibid. Bd. 488. Fernschreiben aus Moskau vom 8. April 1958.

⁴⁴ Ibid. Telegramm an alle diplomatischen Vertretungen vom 8. April 1958.

⁴⁵ Ibid. Fernschreiben aus Moskau vom 10. April 1958.

⁴⁶ Ibid. Aufzeichnung.