Проблема политических репрессий
в отношении немецкого населения в СССР
(обзор отечественной историографии)

Т.Чернова, Москва

По меткому выражению Л.В.Малиновского, “репрессированные народы выпали из истории”¹. Темой политических репрессий против российских немцев исследователи занялись только в горбачевскую эпоху гласности. И здесь предстояло стирание так называемых “белых пятен”.

В условиях демократизации общества, на фоне глубоких изменений в самой исторической науке (отхода от устаревших стереотипов, выработки новых подходов и оценок), рассекречивания отдельных архивных фондов, открытия доступа к ним исследователей прежде запретная тема стала объектом пристального внимания ученых.

Перед исследователями стояла сложная задача реконструкции событий, их анализа и оценок, теоретических выводов и обобщений. Была проделана немалая работа по восстановлению объективной картины политических репрессий в отношении советских немцев c конца 1920-х до середины 1950-х гг. Определились основные направления в процессе исследования.

Вероятно, можно условно выделить два этапа. Первый – это конец 1980–начало 1990-х гг., наиболее эмоциональный, когда была поднята завеса многолетнего молчания над трагическими событиями, связанными с депортацией немцев и народов СССР. Хлынул поток многочисленных выступлений в периодической печати и научно-публицистических статей в исторических и других журналах².

Первой обратилась к трагедии немецкого народа публицистика, она “будила” общество, способствовала подъему национального самосознания. Несмотря на допускаемые в ряде статей неточности, на порой малообоснованные выводы, публицистика толкала ученых на исследовательский поиск.

Этому процессу способствовали организованные в апреле 1987 г. в Московском филиале Географического общества СССР, в июле 1989 г. – в ИМЛ “круглые столы” по теме принудительных миграций, где говорилось о депортации советских народов. В русле общей дискуссии по вопросам национальной политики в СССР началось открытое обсуждение темы российских немцев. В мае 1988 г. в Алма-Ате на Республиканской научно-практической конференции по проблемам межнациональных отношений прозвучали страстные выступления (Г.Бельгера, Э.Айриха), осудившие преступления сталинского режима против советских немцев. В следующем году в Алма-Ате состоялась Республиканская конференция на тему: “Немцы в братской семье советских народов”. В докладах М.Козыбаева, Э.Айриха были представлены конкретные сведения о депортации немцев в Казахстан, трудармии, спецпоселениях. М.Хассанаев сделал один из первых обзоров архивных материалов о немцах за 1941–1955 гг.³

В ноябре 1989 г. по инициативе ИМЛ, АН СССР и др. в Москве прошла конференция “Советские немцы: история и современность”. В предисловии к опубликованным материалам отмечалось, что “это – первая в истории нашей страны научная конференция, посвященная советским немцам”. Требуется уточнение – первая всесоюзная конференция (с учетом названной выше республиканской).

Среди многочисленных докладов по вопросам восстановления национальной государственности немцев (Н.Никитин, К.Видмайер, Р.Корн и др.), участия немцев в защите Отечества (В.Дайнес, И.Кроневальд и др.) отчетливо прозвучала тема депортации немцев и ее последствий (А.Дитц, Э.Айрих, П.Агарышев, Н.Бибарсова, М.Лайгер)⁴.

Заметно расширялось изучение источниковедческой базы; в печати начали появляться подборки рассекреченных документов, исторически аргументированных публикаций. Тут можно выделить цикл статей В.Земскова, написанных на основе архивных документов отдела спецпоселений НКВД–МВД СССР в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ). Земсков приводит богатый статистический материал, в частности, он определяет цифру годового контингента немцев – узников ГУЛАГа с 1939 по 1947 г.; рассматривает юридическое и фактическое положение спецпоселенцев, географию спецпоселений⁵. Однако судьба немцев не стала для Земскова отдельным предметом исследования.

В рамках общей тематики ГУЛАГа Земсков и некоторые другие исследователи попытались определить численность отдельных “спецконтингентов”, пользуясь материалами всесоюзных переписей⁶.

Заявкой на обстоятельное изучение истории депортаций народов СССР стали статьи Н.Бугая. Однако они базировались на впервые публикуемых, ранее засекреченных документах, в частности, на материалах “особой папки Сталина”. Бугаем также публиковались отдельные подборки архивных материалов, сопровождавшиеся научными комментариями⁷. Тем самым освещение проблемы депортации советских немцев и ее последствий приобретало качественно новый уровень. Исследование темы продолжили А.Кичихин, Н.Вашкау, К.Исаков, И.Шлейхер и другие⁸.

Начатая исследователями работа по формированию широкодоступной документальной базы дала результаты. Были опубликованы сборники документов, в частности по истории политических репрессий и реабилитации немецких граждан. Достаточно назвать “Историю российских немцев в документах”, сборник “И.Сталин – Л.Берия: йИх надо депортировать...к”, подборку документов ГАРФ, ч.2 “Депортация немцев (сентябрь 1941–февраль 1942)”. Были широко представлены документы партийных, государственных, правоохранительных органов; материалы по переселению немцев, хроника событий на местах. Появляются и первые научные источниковедческие обзоры⁹. Исследования, как правило, дополняются солидными приложениями в виде подборок документов. Возникает жанр хроникально-документального повествования, например, “История Республики немцев Поволжья в событиях, фактах, документах”¹⁰.

Особое место в историографии занимают публикации мемуаров, свидетельств, воспоминаний, писем очевидцев. Это ныне переизданная, дополненная книга Г.Вольтера; это Коллективная исповедь в письмах; это Книга памяти жертв политических репрессий – научно-публицистическое издание, включающее наряду с документами мемуары и списки узников лагерей; это документальные повествования В.Гергерта, В.Фукса и др.¹¹ Свидетельства репрессированных трудно переоценить, даже если относиться к этому источнику с известной долей осторожности. Во-первых, они во многих случаях дополняют документы. Во-вторых, они разоблачают миф о том, что тотальное выселение немцев в глубь страны было необходимой превентивной мерой, показывают беспочвенность обвинений, выдвигаемых против целого народа.

На наш взгляд, стимулами к столь активному изучению данной проблематики, наряду с пробудившимся интересом к собственной истории, с частично открывшимся доступом в архивы, явились также следующие факторы:

1. Подъем общественно-политического движения немцев, создание общества “Видергебурт”, публикация материалов о его текущей деятельности, проведение международной конференции “Будущее российских немцев” (в октябре 1994 г.); создание Конфедерации репрессированных народов РФ, ее координационно-публикаторская деятельность и т.д.;

2. Принятие законодательных и нормативных актов по дальнейшей реабилитации репрессированных народов СССР и жертв политических репрессий;

3. Налаживание координации научного поиска, расширение самой возможности публикации результатов исследований, обмен мнениями. Заметную роль в этом сыграло проведение с 1993 г. ежегодных научных конференций – как региональных, так и международных – по проблемам истории и культуры российских немцев, где были представлены и отдельные фрагменты из истории политических репрессий в СССР (Москва, Анапа, Саратов, Элиста, Оренбург, Нижний Тагил, Екатеринбург, Омск, Архангельск). Наконец, это создание в 1995 г. Международной ассоциации исследователей по истории и культуре российских немцев.

Заметным явлением в научном освещении проблемы стало появление к середине 1990-х гг. ряда солидных монографических исследований, таких, как история немецкой автономии на Волге (А.Герман), история немцев в Западной Сибири (В.Бруль), судьбы немецкой деревни в Сибири в эпоху “большого террора” (Л.Белковец)¹². В них освещается история конфронтации немцев с коммунистическим режимом, раскрываются причины, характер, формы и региональная специфика политических репрессий с конца 1920-х гг.: будь то подавление волны эмиграции, проведение хлебозаготовок или “раскулачивание”, лишение избирательных прав или закрытие кирх, преследование “оппозиционеров” в партийных и государственных органах или “членов” вымышленных “шпионско-диверсионных центров и организаций” – вплоть до ликвидации немецких национальных районов, локальных и тотальной депортаций.

Определилось и такое направление в историографии, как “история повседневности”, когда в научный обиход вводятся конкретное описание событий, масса исторических материалов из местных архивов, наряду с воспоминаниями очевидцев.

Появляются научно-популярные очерки, затрагивающие тему репрессий, и, в частности, первое учебное пособие по истории российских немцев; публикуется история отдельных сел¹³, и тем самым создается основа для более глубокого осмысления данной проблематики.

Примером добротного критического анализа новой документальной базы стала работа А.Германа по истории АССР немцев Поволжья, переросшая в докторскую диссертацию. Поднявшись над фактологией, автор уходит от традиционной интерпретации, раскрывает сущность и особенности национальной политики большевиков в 1930-е гг., правовой беспредел в процессе ликвидации Автономной республики и тотальной депортации ее немецкого населения. “Эти два политических акта, совершенных сталинским режимом, лишь показывают истинную цену большевистским рассуждениям о йправах нацийк” – таков вывод автора¹⁴.

Итак, очевидная с начала 1990-х гг. потребность в научном обеспечении проблемы, наряду с созданием документальной базы, смогла реализоваться довольно быстро. Трудно провести четкий водораздел между этапами становления историографии. Идея взять за точку отсчета дату образования РФ кажется нам несостоятельной. Поэтому, говоря весьма условно о втором этапе, следует отметить, что это скорее качественно новый этап, характеризующийся высоким научным уровнем публикаций, успешной защитой целого ряда диссертаций, налаживанием международных контактов и информационных связей ученых (с выпуском Международным союзом немецкой культуры с 1995 г. в Москве “Научно-информационного бюллетеня” – российско-германский проект). Налицо достижение того уровня, когда твердо можно заявить о создании новой ветви в российской историографии.

Если в начале шло накопление богатого эмпирического материала, захватывала новизна, открытие первоисточников, то последующие публикации отличаются более объективным и взвешенным тоном изложения, широтой охвата материала, стремлением к обобщениям и выводам, уточнением статистики, хронологии событий, дат, терминологии и т.п. Правда, многие исследования носят региональный характер.

К приоритетным направлениям исследований относится выявление сути и характера государственной репрессивной политики как части национальной политики, ее идеологическое обеспечение и практика. Анализируются причины, ход и формы репрессивных акций, функции репрессий и их исторические этапы. Очевидно, что основным фактором, определявшим механизм репрессий, их направленность, методы, масштабы и т.д., являлся тоталитарный режим. Учитывается в работах и роль внешнего фактора, в частности при оценке причин депортаций, – обострение международной обстановки (война в Европе с 1939 г.).

В вопрос о периодизации и характере репрессий вносятся некоторые уточнения, с учетом региональной специфики. Так, О.Гербер считает, что “раскулачивание” немецкой деревни в Западной Сибири хронологически сдвигается в конец 1934–начало 1935 г. “Чистки” “чуждых кулацких элементов” и “довыявления” таковых определяются ею, как “этническая чистка” и начало поисков “пятой колонны” в лице немцев. К выводу о том, что в 1934–1938 гг. в немецких деревнях Сибири и Алтайского края шла этническая чистка, приходят независимо друг от друга Л.Белковец и В.Бруль¹⁵. Вызывает интерес публикация Ф.Ишбулаева, основанная на документах о судьбах репрессированных немцев Оренбуржья, однако, к сожалению, фактология вытесняет научный анализ приведенных архивных данных Информационного центра Управления внутренних дел области¹⁶. В целом же необходимо уточнение численности и списков жертв репрессий (иногда приводимых в конце публикаций), пик которых падает на 1937–1938 гг., и создание банка данных. Пока в этом направлении работа ведется только в Нижнем Тагиле¹⁷.

Тема “раскулачивания” и репрессий 1930-х гг. против немцев сравнительно глубоко изучена по регионам, однако нет пока обобщающей работы, слабо изучены ареалы поселения спецвыселенцев, их положение. Только из АССР немцев Поволжья, по данным А.Германа, в 1930–1931 гг. было выселено 24 202 немца-"кулака" (разорено 3,7% общего числа хозяйств)¹⁸. Еще предстоит изучить, каковы были судьбы этих немцев, разбросанных по всей стране.

Как отдельное направление в исследованиях следует выделить рассмотрение в общем контексте антирелигиозной кампании в стране и репрессивной политики в отношении немцев вопроса о поэтапном наступлении на их духовную религиозную жизнь путем атеистической пропаганды, изъятия ценностей и закрытия церквей, преследований священнослужителей. Положение немцев-лютеран подробно рассмотрено в кандидатских диссертациях О.Курило и О.Лиценбергер, в ряде других работ. Особо следует отметить сборник документов и материалов из 13 архивов страны, отражающих историю отношений советской власти и лютеранской церкви в 1918–1950-е гг.¹⁹ Унифицированная государственная политика по отношению к кирхе, религиозным верованиям немецкого населения Сибири в 1920–1930-е гг. отражена в статьях М.Колоткина, Н.Неживых, И.Эйгорна, Д.Савина²⁰. Но мало внимания пока уделено в этом плане немцам других конфессий, меннонитам например.

Ряд авторов: А.Герман, Л.Белковец, А.Савин, В.Чеботарева исследовали вопрос борьбы с религией и последствиями этого для национального образования. Запрет преподавания закона Божьего вел к разрушению вековой традиции, к ликвидации конфессиональных и региональных особенностей немецкой национальной школы. Свою роль сыграли массовые чистки и репрессии против учителей. Исследователи подчеркивали роль партийных и государственных органов в закрытии национальных школ в 1938 г.

Особенно подробно судьба немецкой национальной школы в годы советской власти в Сибири рассмотрена в диссертации И.Черказьяновой²¹.

В сложном вопросе о характере дискриминационной политики в отношении советских немцев, о причинах репрессий в 1930–1940-е гг. по-разному расставляются акценты. Какова направленность акций – по классовому, религиозному или национальному признаку? Ведь вместе с “раскулачиванием” шло разрушение немецкой религиозной общины и национальной школы, а такие официальные установки ЦК ВКП(б), как, например, постановление от 5 ноября 1934 г., нацеливали на ужесточение мер, применяемых сначала к “активным контрреволюционно и антисоветски настроенным элементам”, “кулацким националистам”, позже – “пособникам” и “агентам германского фашизма” среди немецкого населения. В начале 1990-х гг. в публикациях отстаивалась “особая линия” в отношении советских немцев. Так, по мнению В.Бруля, политика в отношении немцев “была предопределена самим фактом их существования... Да, все народы в СССР преследовались по религиозному и классовому признаку. Но российских немцев притесняли еще и по национальному принципу”²².

В этом плане интересны выводы П.Поляна, сделанные в докторской диссертации: “Вопреки декларациям, в СССР наблюдалась поразительная эволюция от классового к этническому критерию репрессий: государство с неустанно проповедуемым интернационализмом и классовым подходом на практике тяготеет к сугубо националистическим целям и методам”²³. Существует и такая точка зрения, изложенная в диссертации И.Алферовой: репрессии, обрушившиеся с середины 1930-х гг., “в равной степени затронули все регионы и национальности страны. Репрессивная политика имела под собой не националистические, а, прежде всего, идеологические и политические основания”. Показав всеохватность и масштабность этих акций, автор утверждает: “Неправильно было бы видеть в депортациях проявление шовинизма, направленного против каких-то отдельных народов”. При этом отмечается, что значительную роль в ужесточении внутреннего режима сыграла “сложная международная обстановка”²⁴.

П.Полян определяет депортации (насильственные миграции) как одну из специфических форм политических репрессий. Раскрывая их особенности (административный, т. е. внесудебный характер, списочность, масштабность и др.), давая подробную классификацию, выделяя тотальные депортации в годы войны – превентивные или по принципу “возмездия”, – он характеризует превентивное переселение советских немцев “как самый массовый прецедент” (с учетом демобилизованных из армии – более 1 млн человек)²⁵. Определенную новизну исследованию П.Поляна придает рассмотрение внутренних депортаций в совокупности с внешними. Он исследует депортации советским режимом не только своих, но и “чужих” граждан, ввоз их в СССР с целью использования их труда.

К середине 1990-х гг., когда складывается историография по истории депортаций других народов, относятся и первые попытки сравнительных характеристик, более комплексного рассмотрения столь сложной проблемы, обобщения исторического опыта по регионам. Внимания заслуживает книга Н.Бугая, представившего на базе секретных архивных материалов ход депортаций разных национальных групп, этносов и документальную основу их реабилитации. Их изучение и сопоставление позволило автору констатировать, что депортациям в СССР с 1930-х до начала 1950-х гг. подверглись более 40 групп населения и полностью 15 народов²⁶.

Тема депортации немцев из европейской части СССР подробно освещена в монографиях А.Германа, Н.Бугая, В.Бруля, раскрывших механизм подготовки и осуществления этой чудовищной акции, ее идеологическую подоплеку. Этой же теме посвящен ряд выступлений на научных конференциях (В.Ауман, А.Герман, Ф.Надь, Т.Чебыкина и др.)²⁷. В последние годы заметно расширены научные представления о поэтапном ходе депортации немцев с территории Северного Кавказа в Казахстан. Это диссертационные исследования А.Хунагова, А.Гонова (1998 г.), работы Т.Плохотнюк, В.Котова²⁸. Однако практически не затронут вопрос эвакуации свыше 50 тыс. немцев из Крыма на Ставрополье (и 3 тыс. – в Ростовскую область) и уже оттуда – в глубь страны.

В свете имеющихся публикаций трудно согласиться с выводом А.Шадта, что депортация немцев в годы войны “до сих пор является малоизученной проблемой”. Процесс депортации имеет два аспекта: насильственное выселение и вселение. Второй аспект действительно изучен слабее. А.Шадт, В.Бруль пытаются определить ареалы расселения, рассматривают условия приема спецпереселенцев в Западной Сибири, их правовой и социальный статус, принудительную внутреннюю миграцию и т.д.²⁹ К сожалению, развитие этой темы объективно затруднено на сегодня тем, что россиянам менее доступны архивы Казахстана.

В статьях В.Бруля, Л.Белковец нашли отражение события повторной депортации немцев из Сибири на работы в районы Крайнего Севера: в 1942 г. – из Новосибирской области в Нарым, на Таймыр, из Омской области, Красноярского края в Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский округа³⁰. Заметное внимание исследователей привлек вопрос трудоиспользования немцев, включая послевоенное время, в частности, мобилизация их с января 1942 г. (с конца 1941 г. и демобилизованных из армии) на принудительные работы в ведение НКВД и других наркоматов в трудармию. Это позволило глубже осветить и социально-экономические аспекты проблемы депортаций. В изучении этого исторического феномена сделан существенный прорыв: от тезисов и статей фрагментарного характера к более подробным исследованиям: “трудармейцы” на предприятиях Урала, в угольной промышленности Кузбасса, в Сибири и Оренбуржье (Н.Вашкау, Е.Казаков, Н.Бугай, Е.Чупина, А.Федорова и др.)³¹. Статьи А.Суслова, В.Кириллова, Н.Климовой, Н.Морозова глубоко раскрывают положение спецконтингента “мобилизованные немцы” в отдельных лагерях Уральского региона и Республики Коми; интересны работы источниковедческого плана (О.Гербер, П.Ремпель, Р.Бикматов, К.Заболотская и др.)³². Появились глубокие комплексные диссертационные исследования. Так, А.Курочкин впервые попытался дать научное определение “трудармии” как рабочих формирований, сочетавших в себе элементы военной организации, производственной сферы и лагерного режима содержания; четко выделил хронологические рамки и рассмотрел четыре этапа в истории ее существования; организацию и места размещения, режим содержания и условия жизни трудармейцев. Выявив “отсутствие острой необходимости в жестко-принудительном использовании их труда” (немцы составляли 11% трудового контингента НКВД и других наркоматов), автор делает вывод о “неадекватной перестраховке” режима в стремлении избежать нежелательных эксцессов при взрывоопасной ситуации в местах скопления тысяч переселенцев (развивая тезис, выдвинутый А.Германом)³³. На большом фактическом и документальном материале, под углом зрения комплектования трудармии из представителей “провинившихся” народов, эти же вопросы: характер трудовой деятельности, социально-психологический и политический портрет немца-трудармейца, вклад его в общую Победу – впервые комплексно раскрываются в монографии А.Германа и А.Курочкина³⁴.

Бесспорно заслуживает внимания исследователей еще один недавно вышедший сборник – систематизированная подборка документов по проблематике депортаций: принудительных мобилизаций немецкого населения в 1940-е гг. в рабочие колонны и батальоны; регламентации условий работы и проживания на трудовом фронте: Урале, Сибири и Дальнем Востоке, Казахстане и Средней Азии; а также освобождения от трудовой повинности³⁵.

В региональном срезе тему трудмобилизованных НКВД и спецпоселенцев на Урале – на основе материалов центральных и местных архивов – рассматривает в кандидатской диссертации Г.Маламуд. По его данным, на 1 января 1944 г. по Уральскому региону наибольшее количество немцев в лагерях НКВД размещалось на территории Молотовской, Свердловской и Челябинской областей – около 120 тыс. человек – 30% от численности по СССР³⁶.

При изучении сложной проблемы депортаций советских немцев затрагивается вопрос об их частичных переселениях в довоенное время (“зачистка территорий”), просматривается аспект отношения оккупационных властей к этническим немцам, например, на Северном Кавказе – в кандидатской диссертации З.Бочкаревой, а также в работах Т.Плохотнюк и А.Хунагова³⁷. А.Хунагов выделяет повторную волну депортации с Кавказских Минеральных Вод “фольксдойчей”, обвиненных в пособничестве врагу.

Вопрос о выселении немцев с оккупированных территорий в Германию и их послевоенной репатриации в СССР, включая военнопленных-немцев (последних в Сибири оказалось более 23 тыс. человек), рассматривают П.Полян и Т.Иларионова на фоне послевоенных российско-германских отношений и проблемы “остарбайтеров”. В.Бруль, упоминая около 200 тыс. репатриантов в Сибири с мая 1945 г., анализирует их расселение по областям³⁸.

Однако судьба этих российских немцев, их правовое положение мало исследованы. Понятна сложность темы, выходящей за рамки внутренней политики. Очевидно, что это требует дифференцированного взвешенного подхода, скажем, в оценке переселения немцев из Прибалтики в Германию и депортаций и репатриации вывезенных с Украины и других регионов.

Затронута в некоторых работах и тема выселения немцев из Калининградской области в послевоенные годы³⁹.

Ряд интересных обзорных и аналитических статей – П.Ремпеля, О.Гербер, А.Шадта, В.Бруля, А.Германа и др., представляющих и классифицирующих документы из центральных и областных архивов (по принципу комплектования – государственные, партийные и ведомственные), позволяют выделить источниковедение как сложившееся направление в исследовании проблемы. (В отличие от историографии, которая, несмотря на столь значительный объект исследования, только делает свои первые шаги.) Авторами рассмотрены особенности документов, характер источников, методологический подход в их систематизации. При этом, как отмечает А.Герман, наметились “тенденции явной недооценки исследователями бывших партийных архивов”⁴⁰.

Определенный вклад в развитие данного направления вносят обзоры отдельных архивных фондов, публикуемые в Научно-информационном бюллетене. Однако документальные материалы многих местных архивов еще ждут своих исследователей.

Послевоенная история политических репрессий и их последствий, тех изменений, которые произошли после 1955 г. в условиях либерализации режима, нашла своеобразное продолжение в освещении вопроса о спецпоселениях и проблемы реабилитации репрессированных народов. Этому способствовали публикации законодательных и нормативных актов, полемика в печати, статьи, посвященные правовому положению репрессированных и их реабилитации (Н.Бугай, Б.Лазарев, К.Моргунов, Б.Цой)⁴¹. Проблема реабилитации народов рассматривается в работах А.Гонова, в материалах по вопросам общественно-политического немецкого движения⁴².

Несмотря на отдельные реальные шаги по реабилитации тысяч невинно пострадавших немцев, в целом вопрос о полной реабилитации народа остается нерешенным. Это не может не отражаться на процессе исследования: в основном раскрывается юридическая сторона, показываются трудности социальной реабилитации российских немцев, подчеркивается значение национально-культурной автономии и сохранения памяти.

Таковы основные направления в развитии отечественной историографии по означенной проблеме.

В заключение несколько слов об отдельных подходах в ее изучении и терминологии. Речь идет, например, об употреблении понятия “геноцид”. Прозвучавшее на волне эмоций и душевной боли в отдельных выступлениях, оно вошло в литературу, в научный обиход и оказалось весьма живучим, вплоть до введения его в “Закон о реабилитации репрессированных народов”. Однако этот термин вызывает различные толкования среди российских ученых. Определенную ясность в этот вопрос вносит А.Герман, подчеркнувший необходимость подняться “над ненаучными эмоционально-субъективными представлениями о советском периоде истории российских немцев”. Он четко высказался против попыток провести в некоторых публикациях “мысль о том, что у большевистского режима к советским немцам была особая ненависть ...проводилась особая политика геноцида”. Также А.Хунагов попытался в диссертации показать различие важных исторических понятий – “геноцид” народов и “депортация”, зачастую рассматриваемых как однозначные явления. По его мнению, это “не совсем правильно. Очевидно то, что понятие ”геноцид" более емкое и включает проведение комплекса более жестких мер по отношению к народам и группам населения"⁴³. Этой точки зрения придерживаются и Н.Бугай и А.Гонов, представившие в своей монографии периодизацию этапов реабилитации репрессированных граждан и ее правовую основу⁴⁴.

Однако понятие “геноцид” еще широко бытует в публикациях и выступлениях. Так, А.Курочкин отмечает, что война с Германией “трансформировала традиционную для сталинского режима политику жесткого подавления советских немцев в фактический, хотя и непреднамеренный, геноцид против них”. Встречаются термины “моральный” геноцид (этноцид), физический и духовный геноцид народа⁴⁵.

И хотя надо отметить, что за короткое время сделано немало, до сих пор история политических репрессий против советских немцев написана фрагментарно, несмотря на отдельные глубокие исследования по избранной проблеме или региону. Есть сложившиеся творческие контакты российских ученых с зарубежными коллегами и, кажется, есть достаточный творческий потенциал. Явно не хватает координирующего центра в РФ по разработке этой проблемы или единого исследовательского проекта, как связующего звена. Думается, назрело время говорить об этом, так как к этому нас обязывает память.

Примечания:

¹ Малиновский Л.В. История советских немцев в историографиии ФРГ // Вопр. истории. 1991. 2. С.240.

² Вебер Р. Чего ждут “приволжские немцы” // Дружба народов. 1988. 11. С.238– 244; Вормсбехер Г. Немцы в СССР // Знамя. 1988. 11. С.193– 203; Чернышов В.В. Уроки по истории советских немцев // Нойес лебен. 1988.  38; Чешко С.В. Время стирать “белые пятна” // Сов. этнография. 1988. 6. С.3–1 5; Бугай Н.Ф. К вопросу о депортации народов СССР в 30– 40-х годах // История СССР. 1989.  6; Он же. За что переселялись народы? // Агитатор. 1989.  11; Он же. Депортация народов с Украины (1930– 1950-е годы) // Укр. ист. журн. 1990.  10,11; Исаков К. Урок немецкого // Новое время. 1989. 15; Парсаданова В.С. Депортация населения из Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939– 1941 гг. // Новая и новейшая история. 1989.  2; Хлевнюк О. 1937 год: противодействие репрессиям // Коммунист. 1989.  18; Кичихин А. Советские немцы // Нойес лебен. 1990.  37– 50 и др.

³ Воспитание культуры межнациональных отношений: Материалы Респ. науч.-практ. конф. – Алма-Ата, 1988; Die Deutschen in der Bruderfamilie der Sowjetv ц lker: Materialien der wissenschaftlich-praktischen Republikkonferenz, die am 16.-17. Juni 1989 in Alma-Ata stattfand. Alma-Ata: Kasаchstan, 1991. S.7 ff, S.35 ff. Siehe; Chassanajew М. Die Archivalien ь ber die Sowjetdeutsche w д hrend der Kriegs – und Nachkriegszeit (1941– 1955). Eine Ь bersicht. S. 50– 56.

⁴ Советские немцы: история и современность: Материалы Всесоюз. науч.-практ. конф., Москва, 15-16 нояб. 1989 г. / ПМБ– ИМЛ– ЦК КПСС. М., 1990. С.168– 184; 195– 216; 266– 271.

⁵ Земсков В.Н. Спецпереселенцы (по документам НКВД– МВД СССР) // СОЦИС. 1990. 11. С. 5– 57; Он же. Массовое освобождение спецпереселенцев и ссыльных (1954– 1956 гг.) // СОЦИС. 1991. 1. С.5– 26; Он же. Заключенные, спецпереселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные (статистико-географический аспект) // История СССР. 1991. 5. С.151– 155; Он же. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социол. исследования. 1991. 6. С.17, 26.

⁶ Поляков Ю.А. и др. Полвека молчания: Всесоюзная перепись населения. 1937 г. // СОЦИС. 1990.  6– 8; Земсков В.Н. Об учете спецконтингента НКВД во всесоюзных переписях населения 1937– 1939 гг. // Социол. исследования. 1991.  2. С.79– 81; Население России в 1920– 1950-е годы: численность, потери, миграции: Сб. науч. тр. М., 1994.

⁷ Бугай Н.Ф. Документы из архива: Депортация: Берия докладывает Сталину // Коммунист. 1991. 3. С.91– 98; Он же. “Погружены в эшелоны и отправлены в места поселений...”: Л.Берия  – И.Сталину // История СССР. 1991. 1. С.143– 165; Он же. “Автономию немцев Поволжья ликвидировать...” // Там же. 1991. 2. С.172–1 80; Он же. 40– 50-е годы: последствия депортации народов (свидетельствуют архивы НКВД– МВД СССР) / Сост. Н.Ф.Бугай // Там же. 1992. 1; Он же. 40-е годы: “Автономию немцев Поволжья ликвидировать...” // Там же. 1992.  2; Он же. 20– 40-е годы: депортация населения с территории Европейской России // Отеч. история. 1992. 4. С.37-49; Он же. 20– 50-е годы: принудительное переселение народов // Обозреватель. 1993. 11(15); Он же. Депортация народов (конец 30-х– начало 40-х годов) // Россия в ХХ веке. М., 1994. С.475 и др.

⁸ Исаков К. 1941: другие немцы: Была ли в Поволжье “пятая колонна”? // Новое время. 1990. 17; Кичихин А.Н. Советские немцы: откуда, куда и почему? // Воен.-ист. журн., 1990.  9. С.22–3 8; Шлейхер И. Пасынки отечества? // Отечество. Вып.3. М., 1992; Вашкау Н.Э. Депортация российских немцев в 1941 году // Проблемы отечественной истории. Волгоград, 1994; Она же. Немцы в Рос сии: история и судьбы. Волгоград, 1994. С.48– 55; Бибикова О. Репрессии длиною в жизнь // Азия и Африка сегодня. М., 1995.  1. С.2– 9; Вылцан М. А. Депортация народов в годы Великой Отечественной войны // Этногр. обозрение. 1995.  3.

⁹ И.Сталин – Л.Берия: “Их надо депортировать...”: Документы, факты, коммент. / Вступ. ст., сост., посл. Н.Ф.Бугай. М., 1992; Павлова Т.Ф. Документы ЦГАОР СССР по истории депортации народов в 40– 50-е годы // Конфедерация репрессированных народов Российской Федерации, 1990– 1992 годы: Документы и материалы. М., 1993. С.64– 77; История российских немцев в документах (1763– 1992 гг.) / Сост. В.А.Ауман, В.Г.Чеботарева. Т.1 (разд.4). М., 1993. Т.2. М., 1994; “Особая папка” И.В.Сталина: Из материалов секретариата НКВД– МВД СССР, 1944– 1953 гг.: Каталог документов // Архив новейшей истории России. Т.1. М., 1994; Ямпольский В. “Надо выселить с треском”: Новые документы о трагедии советских немцев // Новое время. 1994.  23. С.36– 37; Депортации народов СССР (1930-е– 1950-е годы). Ч.2. Депортация немцев (сентябрь 1941– февраль 1942 гг.) / Сост. О.Милова. М., 1995. (Материалы к сер. “Народы и культура”).

¹⁰ Герман А.А. История Республики немцев Поволжья в событиях, фактах, документах. М.: Готика, 1996.

¹¹ Роковые дороги поволжских немцев, 1763– 1993 гг. / Авт. и сост. В.Г.Фукс. Красноярск, 1993; Судьба российских немцев: Коллективная исповедь в письмах / Сост. и ред. Т.Иларионова. М.,1993; Уроки гнева и любви: Сб. воспоминаний о годах репрессий (20-е– 80-е гг.). Вып.5 / Сост. Т.Тигонен, В.Видерт. СПб., 1993; Гергерт В.Э. Мечта и грешная земля: Документ. повествование. Пермь, 1994; Книга памяти / Сост. и вступ. ст. В.М.Кириллова. В 2 ч. Екатеринбург, 1994; Мы дети российских немцев (воспоминания и документы). Вып.1 / Сост. Г.Бернер и др. СПб.: Петро-РИФ, 1995; Вольтер Г.А. Зона полного покоя: Российские немцы в годы войны и после нее:  Свидетельства очевидцев. Изд. 2-е, доп. и испр. / Под ред. В.Ф. Дизендорфа. М., 1998; Жертвы политических репрессий в Алтайском крае. Т.1. 1919– 1930. Барнаул, 1998; Немцы в Республике Коми. Сыктывкар, 1998. С.31– 77 и др.

¹² Герман А.А. Немецкая автономия на Волге, 1918– 1941. Ч.1. Автономная область, 1918– 1924. Саратов, 1992; Ч.2. Автономная республика, 1924– 1941. Саратов, 1994; Белковец. Л.П. “Большой террор” и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х– 1930-е годы). М., 1995; Бруль В.И. Немцы в Западной Сибири. Ч.1– 2. Топчиха, 1995.

¹³ Малиновский Л.В. Немцы в России и на Алтае: Попул.-ист. очерки. Барнаул, 1995; Он же. История немцев в России: Учеб. пособие. Барнаул, 1996; Матис В.И. Немцы Алтая: Науч.-попул. очерки. Барнаул, 1996; Шеленберг И. История села Орлово. М.: Готика, 1996.

¹⁴ Герман А.А. Немецкая автономия на Волге... Ч.2. С.330; Он же. Национально-территориальная автономия немцев Поволжья (1918– 1941): Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Саратов, 1995.

¹⁵ Белковец Л.П. “Большой террор” в немецких селах Западно-Сибирского края // Российские немцы: Проблемы истории, языка и современное положение: Материалы междунар. науч. конф., Анапа, 20– 25 сент. 1995 г. М.: Готика, 1996. С.452– 456; Бруль В.И. Из исторического наследия и этнического прошлого алтайских немцев // Там же. С. 446 –451; Гербер О.А. Этническая чистка в Сибири (1934– 1935 гг.) // Из прошлого Сибири: Межвуз. сб. тр. Вып.2. Ч.2. Новосибирск, 1996. С.112– 113.

¹⁶ Ишибулаев Ф.А. Судьбы репрессированных немцев Оренбуржья // Оренбургские немцы: этническая история и духовная культура: Материалы науч.-практ. конф. “Многонац. мир Оренбуржья”. Вып.11. Оренбург, 1998. С.54– 96.

¹⁷ Кириллов В.М. Узники Тагиллага НКВД (Принципы комплектования базы банка данных) // Круг идей: Развитие исторической информатики: Тр. 2-й конф. Ассоциации “История и компьютер”. М., 1995. С.46– 53; Он же. История репрессий в Нижнетагильском регионе Урала в середине 1920– нач. 1950-х гг. Ч.1. Репрессии 20– 30-х гг. Ч.2. Тагиллаг 1940– нач. 1950-х гг. Н.Тагил, 1996; Он же. Спецпереселенцы в Нижнетагильском регионе (проблемы создания банка данных) // История России первой трети ХХ в.: Историография, источниковедение: Сб. науч. тр. участников науч. конф., Екатеринбург, 1996. С.65– 67; Он же. Репрессированные в Нижнетагильском регионе Урала (проблемы формирования банка данных) // История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1918– 1980-е годы): Сб. ст. участников науч. конф. “История репрессий на Урале”, Н.Тагил, 10– 12 нояб. 1997. Н.Тагил, 1997. С.16– 28.

¹⁸ Герман А.А. Немецкая автономия на Волге... Ч.2. С.110.

¹⁹ Курило О.В. Лютеране в России (ХVI– ХХ вв.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1995; Лиценбергер О.А. Евангелическо-лютеранская церковь св. Марии в Саратове (1770– 1935). Саратов, 1995. С.55– 64; Она же. Лютеранская церковь в Саратовском Поволжье в годы советской власти // Российские немцы на Дону, Кавказе и Волге: Материалы Рос.-герм. науч. конф., Анапа, 22– 26 сент. 1994 г. М., 1995. С.275– 281; Она же. Евангелическо-лютеранская церковь и советское государство 1917– 1938 гг.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 1997; Лютеранская церковь в Советской России (1918– 1950 гг.): Документы и материалы / Сост. О.В. Курило. М., ИЭА РАН, 1997; Михайлов С.С., Мешков К.Ю. Из истории взаимоотношений религиозных общин и государства в Москве и Московской области // Там же. С.172– 177.

²⁰ Савин А.И. Меннонитские общины Сибири в 20-е годы // Немцы Сибири: история и современность: Материалы междунар. науч.-практ. конф. Ч.2. Омск, 1995. С.19– 22; Колоткин М.Н. Конфессиональный фактор у немцев Сибири в 1920– 1930-е годы // Протестантизм в Сибири: история и современность: Материалы междунар. науч. конф. “Протестантизм в Сибири”, Омск, 26– 28 мая 1998 г. Омск, 1998. С.43– 47; Неживых Н.А. Отношение советской власти к протестантским организациям в 1919– 1925 гг. // Там же. С.91– 95; Эйнгорн И.Д. Протестантизм в Сибири 1920– 1930 гг. // Там же. С.188– 191.

²¹ Чеботарева В.Г. Полицейщина в национальной школе: Насильственное насаждение русского языка в АССР немцев Поволжья (1937– 1941 гг.) // Немцы Сибири: история и культура. Омск, 1993. С.23– 27; Белковец Л.П. Политика советской власти в отношении немецкой национальной школы в Сибири в 20-е гг. // Российские немцы: Проблемы культуры и образования. Новосибирск, 1996. С.89– 105; Савин А.И. Борьба за будущее: Немецкие школы Сибири и политика советизации колоний в 1920-е годы // Российские немцы: Проблемы истории, языка и современное положение. Материалы... С.406– 421; Черказьянова И.В. Закрытие немецких национальных школ в Сибири как следствие усиления репрессивной политики государства в 1930-е годы // Музей и общество на пороге ХХI века: Материалы Всерос. науч. конф., посвящ. 120-летию ОГИК музея. Омск, 1998. С.125– 128; Она же. Немецкая национальная школа в Сибири (конец ХIХ в.– 1938 г.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 1998.

²² Дитц А. Особая линия: От репрессий по признаку крови к геноциду... // Советские немцы: история и современность: Материалы... С.169-184; Бруль В.И. Особая линия в политике по отношению к российским немцам (на примере Немецкого района Алтая) // Немецкий российский этнос: вехи истории: Материалы науч. конф., Москва, июнь 1993 г. С.67– 72.

²³ Полян П.М. География принудительных миграций в СССР: Автореф. дис. ... д-ра геогр. наук. М., 1998. С.14.

²⁴ Алферова И.В. Государственная политика в отношении депортированных народов (конец 30-х– 50-е годы): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1997. С.15.

²⁵ Бугай Н.Ф. Л.Берия – И.Сталину: “Согласно Вашему указанию...”. М., 1995. С.5; Полян П.М. Указ. соч. С.18.

²⁶ Бугай Н.Ф. Депортация народов в СССР: история и современность // Конфедерация репрессированных народов Российской Федерации, 1990– 1992: Документы и материалы. М., 1993. С.30– 63.

²⁷ Ауман В.А. Депортация российских немцев в восточные районы СССР (1941 г.) // Немецкий российский этнос: вехи истории: Материалы... С.77– 84; Алферова И.В. Указ. соч.; Надь Ф.К. Трагедия советских немцев // Немцы Сибири: история и современность: Материалы... Ч.1. С. 83– 86; Чебыкина Т.В. Депортация немецкого населения в Новосибирскую область // Там же. Ч.2. С.57– 60; Герман А.А. Депортация немецкого населения из Саратова, Саратовской и Волгоградской областей // Миграционные процессы среди российских немцев: исторический аспект: Материалы междунар. науч. конф., Анапа, 26– 30 сент. 1997 г. М.: Готика, 1998. С.277– 283 и др.

²⁸ Бугай Н.Ф. Депортация немцев с юга России в 40-е годы: причины, ход, последствия // Российские немцы на Дону, Кавказе и Волге: Материалы... С.40– 52; Котов В.И. Депортация народов Северного Кавказа: кризисные явления этнодемографической ситуации // Северный Кавказ: выбор пути национального развития. Майкоп, 1994. С.193– 209; Плохотнюк Т.Н. Немецкое население Северного Кавказа: социально-экономическая, политическая и религиозная жизнь (конец ХVIII– середина ХХ вв.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Ставрополь, 1996; Она же. Российские немцы Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны // История и культура российских немцев. Вып.3. Ч.2. Саратов, 1996. С.78– 98; Гонов А.М. Проблемы депортации и реабилитации репрессированных народов Северного Кавказа: 20– 90-е гг. ХХ в. Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Ростов н / Д, 1998; Хунагов А.С. Депортация народов с территории Краснодарского края и Ставрополья (20-е– 50-е годы): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1998; Он же. К вопросу о причинах депортации народов и групп населения в 20– 50-е годы // Вестн. науки и образования. 1997.  5.

²⁹ Бруль В.И. Миграционные процессы среди немцев Сибири в 1940– 1945 гг. // Миграционные процессы среди российских немцев: исторический аспект: Материалы... С.338-349; Шадт А.А. Прием и расселение спецпереселенцев-немцев в Западной Сибири (1941– 1942 гг.) // Там же. С.314– 322; см. также: Вольхин А.И., Мот ревич В.П. Деятельность органов НКВД по пресечению побегов спецпереселенцев с территории Урала и Сибири в годы Великой Отечественной войны // История репрессий на Урале: идеология, политика, практика... С.145– 155.

³⁰ Бруль В.П. Немцы в Западной Сибири. Ч.2. Топчиха, 1995. С.101– 107; Он же. Повторная депортация немцев в Нарым и в районы Крайнего Севера // Из прошлого Сибири. Вып. 2. Ч.2. Новосибирск, 1996. С.96– 101; Белковец Л.П. Нарымская эпопея немцев Поволжья в 1941– 1945 гг. // Миграционные процессы среди российских немцев: исторический аспект: Материалы... С.284– 313.

³¹ Бугай Н.Ф. Немцы в структуре производительных сил СССР: трудовая армия, рабочие колонны, батальоны (40-е годы) // Немецкий российский этнос: вехи истории: Материалы... С.84– 90; Вашкау Н.Э. Участие российских немцев в “трудармии” в годы Великой Отечественной войны // Немцы Сибири: история и современность: Материалы... Ч.1. Омск, 1995. С.33– 38; Казаков Е.Э. Сибирский тыл в Великой Отечественной войне: мобилизованные немцы // Там же. С.63– 65; Мотревич В.П., Шефер Е.А. Немецкая “трудовая армия” в Свердловской области в 1940-е годы // Там же. С.81– 83; Вашкау Н.Э., Алексеева Е.А. Российские немцы в трудармии // Вторая мировая война и преодоление тоталитаризма: Рос.-герм. конф. историков, Волгоград, май 1995 г. М., 1997. С.56– 62; Федорова А.Ф. На работу в колонии НКВД // Не мцы Оренбуржья: прошлое, настоящее, будущее. Оренбург, 1997. С.18– 23; Чупина Е.В. Немцы-спецпоселенцы в Свердловской области (за строками архивных дел) // История репрессий на Урале: идеология, политика, практика... С.198– 205; Суслов А.Б. Трудовая мобилизация советских немцев в годы Великой Отечественной войны (на примере Пермской области) // Там же. С.186– 198; Немцы в Республике Коми (страницы истории репрессивной политики). Сыктывкар, 1998.

³² Бикматов Р.П., Заболотская К.А. Трудармейцы-немцы на шахтах Кузбасса в годы Великой Отечественной войны // Немецкий российский этнос: вехи истории: Материалы... С.90– 96; Кириллов В.М., Климова Н.В. Советские немцы и спецотряд  18-74 // Книга памяти. Екатеринбург, 1994. С.87– 98; Гербер О.А. Источники изучения проблемы использования принудительного труда мобилизованных немцев в угольной промышленности Кузбасса в 1940-е годы // Россий ские немцы: Проблемы истории, языка и современное положение: Материалы... С.97– 115; Ремпель П.Б. Депортация немцев из европейской части СССР и трудармия по “совершенно секретным” документам НКВД СССР 1941– 1944 гг. // Там же. С.69– 96; Морозов Н.А. ГУЛАГ в Комикрае 1929– 1956. Сыктывкар, 1997; Суслов А.Б. Спецконтингент в Пермской области (1929– 1953) // Годы террора: Книга памяти жертв полит. репрессий. Пермь, 1998. С.169– 229.

³³ Курочкин А.Н. Создание военизированных формирований из граждан СССР немецкой национальности в годы Великой Отечественной войны // Военно- исторические исследования в Поволжье. Вып.1. Саратов, 1997 . С.91– 99; Он же. “Трудармия”: историография и источники // Российские немцы: Историография и источниковедение: Материалы междунар. науч. конф., Анапа, 4– 9 сент. 1996 г. М., 1997. С.126– 133; Он же. Трудармейские формирования из граждан СССР немецкой национальности в годы Великой Отечественной войны (1941– 1945 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 1998. С.2,11,18.

³⁴ Герман А.А., Курочкин А.Н. Немцы СССР в “трудовой армии” (1941–1945). М.: Готика, 1998.

³⁵ “Мобилизовать немцев в рабочие колонны... И.Сталин”: Сб. документов (1940-е годы) / Сост., пред., коммент. д-ра ист. наук, проф. Н.Ф.Бугая. М.: Готика, 1998.

³⁶ Маламуд Г.Я. Заключенные, трудмобилизованные НКВД и спецпоселенцы на Урале в 1940-х– начале 50-х гг.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Екатеринбург, 1998; Он же. Использование труда мобилизованных советских немцев в промышленности Урала в 1940-х годах // Урал в прошлом и настоящем: Материалы науч. конф. Ч.1. Екатеринбург, 24– 25 февр. 1998 г. С.454– 457.

³⁷ Бочкарева З.В. Оккупационная политика фашистской Германии на Северном Кавказе: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Краснодар, 1992; Плохотнюк Т.Н. Политика германских оккупационных властей в отношении фольксдойче на Северном Кавказе (1941– 1943 гг.) // Актуальные вопросы исторической и юридической науки: Сб. науч. тр. Ставрополь: СГПУ, 1994; Хунагов А.С. Указ. соч.

³⁸ Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан, 1944– 1951 годы // История СССР. 1990.  4. С.26– 41; Он же. Репатриация советских граждан и их судьбы // СОЦИС. 1995.  5, 6; Полян П.М. “OSTы” – жертвы двух диктатур // Родина. 1994. 2. С.51– 57; Он же. Жертвы двух диктатур: Военнопленные и остарбайтеры в Третьем рейхе и их репатриация. М., 1996; Бруль В.И. Миграционные процессы среди немцев Сибири в 1940– 1955 гг. // Миграционные процессы среди российских немцев: исторический аспект: Материалы... С.345; Иларионова Т.С. Желания и возможности: Проблема выезда немцев из СССР в контексте послевоенных советско-западногерманских отношений (1955– 1964) // Там же. С.367– 384.

³⁹ Земсков В.Н. Принудительные миграции из Прибалтики в 1940– 1950-х годах // Отеч. архивы. 1993.  1. С.4– 20.

⁴⁰ Герман А.А. Документы партийных архивов как источник изучения истории “советских” немцев: общеметодологический подход // Российские немцы: Историография и источниковедение: Материалы... С. 97; см. также: Павлова Т.Ф. Указ. соч.; Ремпель П.Б. Указ. соч.; Белковец Л.П. Материалы о спецпереселенцах-немцах в архиве Управления внутренних дел Новосибирской области // Немцы Сибири: история и современность: Материалы... Ч.1. С.10– 14; Черказьянова И.В. Следственные дела архива УФСК как массовый источник по изучению репрессивной политики советского государства (на примере Омской области) // Там же. Ч. 2. С.64– 67; Бруль В.И. Материалы архивов Западной Сибири о судьбе немецкого населения региона в 1920– 1950 гг. // Российские немцы: Историография и источниковедение: Материалы... С.284– 292; Гербер О.А. “Раскулачивание” немецкой деревни в Западной Сибири, 1928– 1934 гг.: Источники и состояние проблемы // Там же. С.293– 302; Иларионова Т.С. Текущая документация организаций и обществ российских немцев: возникновение, состояние, проблемы систематизации // Там же. С.140– 146; Шадт А.А. Материалы о немцах-спецпереселенцах в Государственном архиве Новосибирской области // Там же. С.118– 125 и др.

⁴¹ Бугай Н.Ф. “Закон о реабилитации репрессированных народов”: Два года спустя // Обозреватель. 1993.  19; Дизендорф В. Закон РФ “О реабилитации репрессированных народов” и проблемы его выполнения / Содокл. зам. пред. о-ва рос. немцев “Видергебурт” // Конфедерация репрессированных народов... С.165– 173; Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий / Сост. Е.Х.Зайцев. М., 1993; Реабилитация народов и граждан, 1954– 1994 гг.: Документы / Сост. И.Алиев. М., 1994; Моргунов К.А. Реабилитация российских немцев: Некоторые аспекты российского законодательства // Немцы Оренбуржья: прошлое, настоящее, будущее. Оренбург, 1997. С.40– 44; Лазарев Б.М. Правовые вопросы репрессированных народов // Государство и право. 1994.  12; Цой Б.С. Социальные, экономические аспекты народов и граждан, репрессированных в СССР по политическим мотивам // Там же.  12; Закон “О национально-культурной автономии” // Сов. Россия. 1991. 20 июля.

⁴² Гонов А.М. Проблемы депортации и реабилитации...; Он же. Северный Кавказ: Реабилитация репрессированных народов (20– 90-е гг. ХХ в.). Нальчик, 1998; Дитц А. Социальная реабилитация российских немцев и память // Российские немцы и национальные меньшинства Европы: Материалы междунар. науч.-практ. конф. “Будущее российских немцев...”, Москва, 19– 21 окт. 1994 г. М., 1995. С.112–122, 192–193.

⁴³ Герман А.А. Немецкая автономия на Волге... Ч.2. С.33; Хунагов А.С. Указ. соч. С.18.

⁴⁴ Бугай Н.Ф., Гонов А.М. Кавказ: народы в эшелонах (20– 60-е годы). М., 1998. С.17,33,320.

⁴⁵ Курочкин А.Н. Трудармейские формирования из граждан СССР немецкой национальности... С.13; Дизендорф В.Ф. Прощальный взлет: Судьбы российских немцев и наше национальное движение. Кн. 1. От национальной катастрофы к попытке возрождения. М., 1997. С.95– 138; Вольтер Г. Зона полного покоя.. . 2-е изд. М., 1998. С.389– 390.