А.В.Сыпченко
(Самара)

НАРОДНЫЕ СОЦИАЛИСТЫ И ТЕРРОР

В конце XIX в. в народничестве постепенно обозначились программные и тактические расхождения, что привело к появлению трех течений, оформившихся в начале XX в. в политические партии эсеров-максималистов, эсеров и народных социалистов. Партия народных социалистов была единственной партией народнического типа, исключившей из своей тактики политический террор.
Народные социалисты ведут свое начало от кружка публицистов, связанных с влиятельным легальным народническим журналом «Русское богатство», среди сотрудников которого были Н.К.Михайловский и В.Г.Короленко. С конца 90-х гг. XIX в. в журнале сотрудничали А.В.Пешехонов, Н.Ф.Анненский, В.А.Мякотин, С.Я.Елпатьевский — именно они в 1906 г. основали Народно-социалистическую партию (НСП).
Отношение народных социалистов к террору было не всегда однозначным и в своем развитии прошло ряд этапов. Кроме того, существовали и определенные нюансы во взглядах энесов по данному вопросу.
До образования Народно-социалистической партии некоторые будущие ее деятели не только признавали террор как способ революционной борьбы, но и лично были причастны к террористической деятельности. Революционный путь некоторые из них начинали в партии «Народная воля», созданной в 1879 г. Важным элементом революционной тактики народовольцы считали политический террор. Сторонниками террора были и будущие энесы, хотя характер их личного участия в партийной работе был различен. А.Погорелов (А.С.Сигов) и С.Я.Елпатьевский, оказывая всяческое содействие членам партии, почти целиком посвятили себя революционной пропаганде1. В.Г.Богораз с 1885 г. входил в руководящий центр партии2. 16 декабря 1883 г. Н.П.Стародворский лично привел в исполнение приговор «Народной воли» о казни жандармского подполковника Судейкина. Подробности этого убийства ужасающи. Тем не менее Н.П.Стародворский гордился им всю жизнь. Правда, в одном из прошений о помиловании, поданном из Шлиссельбургской крепости, он писал о чистосердечном раскаянии в содеянном преступлении. Действительно ли он раскаялся или просто пытался вырваться из заключения?.. Позднее, отбыв двадцатилетнее наказание в Шлиссельбургской крепости и вступив в партию народных социалистов, Н.П.Стародворский пользовался в ее среде абсолютным доверием и огромным уважением как старый революционер и шлиссельбуржец (несмотря на подозрения в провокаторстве, которые впоследствии подтвердились)3.
Анализируя опыт народовольцев, либеральные народники, объединившиеся вокруг «Русского богатства», пришли к выводу, что одна революционная интеллигенция, даже применяя крайнее средство борьбы — террор, не может добиться политической свободы. Тактика журнала была направлена на объединение интеллигенции и либеральных кругов с целью конституционного преобразования страны. Руководство журнала поддерживало тесную связь с партией «Народное право» (первая половина 90-х гг. XIX в.), в которую, в частности, входили Н.Ф.Анненский и А.В.Пешехонов. Не имея четко выработанной тактики, эта партия обходила молчанием отношение к насильственным методам борьбы, в том числе и террору4.
Оживление общественно-политической жизни России в конце XIX в. способствовало возрождению идей народовольцев и активизации деятельности народнических групп, образовавшихся из осколков «Народной воли». Видные представители либерального народничества А.В.Пешехонов и В.А.Мякотин сотрудничали с Северным союзом социалистов-революционеров, который считал пропаганду и агитацию подготовительными мерами социального переворота, а решительными — террор и массовую революционную борьбу. Они принимали участие и как авторы, и как редакторы в издаваемой «Союзом» газете «Революционная Россия». А.В.Пешехонов по просьбе Е.Ф.Азефа писал прокламации для «Союза» («К учащейся молодежи», «К рабочим», «К обществу»)5. Во втором номере «Революционной России», вышедшем в конце мая 1901 г., была опубликована статья А.В.Пешехонова «Выстрел Карповича», посвященная событиям 14 февраля 1901 г., когда исключенный из университета студент П.В.Карпович смертельно ранил министра просвещения Н.П.Боголепова. В статье не только высказывалось одобрение по поводу случившегося, но и звучал призыв к дальнейшей борьбе и террору. Заканчивалась статья цитатой из Некрасова, воспевавшей борьбу во имя идеалов, несмотря на кровавые жертвы6.
После образования в 1902 г. партии эсеров, А.В.Пешехонов, не состоя в «обязательных» с ней отношениях, участвовал в ее заграничных и подпольных изданиях, а также был «причастен» к ее террористической деятельности7. Его квартира в Петербурге стала одним из опорных пунктов для Боевой организации партии эсеров, его адрес члены БО ПСР использовали (правда, лишь в крайнем случае) для установления связи друг с другом. Алексей Васильевич поддерживал отношения с руководителями Боевой организации Е.Ф.Азефом и Б.В.Савинковым8. К нему обращались и другие члены БО (А.Покотилов, И.П.Каляев, П.С.Ивановская, П.М.Рутенберг). По воспоминаниям Пешехонова, Азеф неоднократно дискутировал с ним по вопросу о терроре. Высказывая свое мнение о терроре, Пешехонов говорил, что считает этот «способ революционной борьбы — конечно, в строго ограниченных рамках — допустимым». Примечательно, что в сведениях, поданных Азефом в департамент полиции об А.В.Пешехонове, последний характеризовался как человек, «способный на личный акт», то есть способный принять личное участие в террористическом действии. Поддерживая отношения с членами БО, Пешехонов был в курсе боевой работы эсеров, в частности подготавливаемого покушения на В.К.Плеве. Видя в личности Плеве главное препятствие к общественным реформам, Пешехонов считал подготовку террористического акта против него вполне своевременной. Со слов Б.В.Савинкова, который часто бывал у него, Пешехонов знал всю систему внешнего наблюдения за Плеве, а также и о провале двух подготовленных покушений. Накануне убийства Плеве А.В.Пешехонов передал П.М.Рутенбергу по личной просьбе последнего деньги для членов БО, чтобы они после совершения теракта смогли выехать из Петербурга. Убийство Плеве произвело огромное впечатление на все слои русского общества. С горячим сочувствием оно было встречено публицистами «Русского богатства». Оценивая этот акт Боевой организации как чувствительный удар по абсолютизму, Пешехонов считал его одним из самых удачных в революционной борьбе9.
Симпатизировал террористическим средствам борьбы и В.А.Мякотин. Горячим противником террора и «якобинства» всегда являлся Н.Ф.Анненский. Его до глубины души возмущало утверждение, что ради общего блага можно не останавливаться перед жертвами. Неприемлема для него была и мысль о насильственном захвате власти10. Своим благоразумием, как вспоминал П.Н.Милюков, Н.Ф.Анненский выделялся даже в среде либеральных «освобожденцев»11. По словам А.В.Пешехонова, он «дальше всех из нас отстоял от партии с.-р. По моральному своему складу Н.Ф.Анненский с трудом мирился с некоторыми из методов, к каким вынуждена была прибегать партия с.-р.»12
Успех покушения на Плеве повысил популярность политического террора в российском обществе. Публицисты «Русского богатства», вслед за эсерами, придавали большое значение террору, возлагая на него огромную роль в подъеме общественных настроений и развитии массовой борьбы. В 1905 г. положение изменилось. С началом революции развернулось массовое движение, которое все более нарастало. В то же время аресты членов БО 29—30 марта нанесли по ней серьезный удар. Как отмечал Б.И.Николаевский, это был не только материальный и организационный, но и политический удар, так как БО в результате этих арестов сошла с арены политической борьбы в момент, когда ее присутствие там было особенно необходимо. Оружие центрального террора отказалось служить13.
Манифест 17 октября 1905 г. был воспринят представителями обоих течений в неонародничестве как начало конституционного развития России и породил у них надежды на возможность легальной деятельности. Эти обстоятельства привели к переоценке места и роли террора в развитии революционного движения. В ноябре 1905 г. газета «Сын Отечества», редакторами которой кроме В.М.Чернова были будущие лидеры НСП В.А.Мякотин и А.В.Пешехонов, определила свою задачу как необходимость создания широкой, построенной на демократических началах партии для организации народных трудовых масс. Одновременно инициаторы создания будущей НСП обратились в ЦК ПСР с официальным предложением образовать открытую, широко демократическую партию того же направления, что и партия эсеров, но с иным названием. По их мнению, с партией эсеров ассоциировались определенные преходящие тактические приемы борьбы, то есть политический террор, что могло явиться серьезным препятствием для создания и дальнейшего развития новой открытой партии. ЦК партии эсеров отложил рассмотрение вопроса об образовании новой партии до партийного съезда14.
На 1-м съезде ПСР (декабрь 1905 — январь 1906 г.) В.А.Мякотин, А.В.Пешехонов, Н.Ф.Анненский и солидарный с ними, но не вошедший затем в НСП П.Ф.Якубович поставили вопрос об образовании новой открытой партии. Суть их предложения сводилась к следующему. Только открытая партия, организованная на демократических началах, может создать новые формы общественной жизни, так как разрушительная работа может производиться небольшими группами, работа же созидательная должна вестись большими организованными массами. Надо сплотить массы, но этого нельзя достичь силами конспиративной организации. Поэтому необходимо заменить конспиративную «кружковщину» открытой, сильной и связанной с народом партией15. Будущие энесы надеялись посредством организации широких народных масс приостановить правительственную реакцию. С другой стороны, они не были уверены, что ввиду этой все усиливавшейся реакции вновь не придется вернуться к тем методам террористической борьбы, которые в прошлом давали немалые результаты. Выход из этого положения будущие лидеры НСП видели в том, чтобы сохранить боевые функции за старой организацией, которая должна была оставаться строго конспиративной, совершенно особой, самостоятельной партией, а параллельно с ней создать открытую партию, построенную на демократических началах — с подотчетностью и контролем.
В качестве одного из доводов образования новой партии приводилось и следующее: соединение различных функций (боевых, организационных, идейно-пропагандистских) в рамках одной партии создаст «полуконспиративность», а учитывая, что боевая деятельность партии всегда привлекала внимание охранки, появлялась опасность, что провал организации боевой может привести к разгрому идейной организации, и наоборот, входящий в рамки последней агент или провокатор мог, соприкоснувшись с отделом боевым, провалить всю организацию16. Следует заметить, что основательность этих опасений впоследствии подтвердилась — «азефовщина» нанесла удар всей деятельности ПСР.
Как видим, будущие энесы не были принципиальными противниками террора, признавали его допустимость в определенных исторических условиях и выступали за сохранение в этих целях Боевой организации. Однако они полагали, что открытая политическая партия должна решить насущную задачу организации широких масс трудящихся путем мирной социалистической агитации. В этом взгляде была, конечно, своя логика. Здесь можно согласиться с Б.В.Савинковым в том, что Пешехонов, Мякотин и Анненский поняли противоречие в партийной тактике и пытались его устранить, — террор и мирная социалистическая агитация в пределах одной партии неизбежно мешали бы друг другу17.
Большинством голосов 1-й съезд ПСР высказался против предложения о создании открытой партии, считая этот шаг преждевременным, а применение террора необходимым вплоть до полного завоевания политических свобод18. Пешехонов, Мякотин и Анненский покинули съезд, но не отказались от идеи создания открытой социалистической партии. По их инициативе в 1906 г. была образована Народно-социалистическая партия, ключевая формула программы которой гласила: «Восстановить права человеческой личности и обеспечить интересы трудового народа».
Лидеры народных социалистов отвергали марксистскую идею скачка из одной общественно-экономической формации в другую. В их концепции революция мыслилась как целый эволюционный период, характеризующийся множеством изменений во всех сферах жизни общества, как комплекс преобразований, которые неизбежно должны привести к изменению существующего социального строя. Согласно взглядам энесов, отражавшим настроения значительной части русской интеллигенции, элементы социализма должны внедряться в капиталистический строй, проникая в идеологические, политические, экономические сферы общества постепенно, не допуская резкой ломки социального строя. Такая ломка, по их мнению, могла оттолкнуть от социализма многих его сторонников и повлечь за собой экономический и политический хаос. Результатом социалистической эволюции, полагали энесы, должно стать народовластие — прямое участие народа в законотворчестве и управлении. Основной лозунг партии энесов гласил: «Все для народа, все через народ»19.
Из программы и тех задач, которые перед собой ставила партия, вытекала и форма ее организации как открытой социалистической партии20.
Логическим звеном политической концепции энесов являлось и предпочтение мирной тактики революционной. Они считали, что борьба за программные цели должна вестись как парламентскими, так и внепарламентскими средствами. Однако НСП, являясь партией открытой, не могла практиковать таких тактических приемов, осуществление которых «технически невозможно в условиях открытого существования партии»21. Насильственные средства борьбы, в том числе террор и вооруженное восстание, рассматривались народными социалистами как крайние и нежелательные, как «печальная возможность», но не «роковая необходимость»22. Радикальные средства борьбы исключались энесами из арсенала партии. Это вызывало критику со стороны эсеров, которые, как показывают агентурные сведения департамента полиции, называли народных социалистов «червяком с гнойной раны» за то, что они своей идеей пассивного сопротивления деморализуют человека, в то время как террор, отвечая на силу силой, воспитывает в нем сознание права и индивидуальность23.
Однако организационное размежевание энесов и эсеров, допускаемые ими порой резкости в адрес друг друга не означали полного прекращения отношений между ними. Эсеры писали о себе и об энесах как об одном лагере народников24. Народные социалисты, со своей стороны, отмечали, что «не только конечный пункт, но и весь путь» у эсеров и энесов «общий», расхождения у них только в предлагаемом темпе движения25. Не были принципиально непримиримыми и их позиции в отношении террора. Исключив политический террор из тактики своей партии, энесы, тем не менее, оправдывали его как акт мести. Народно-социалистическая фракция во 2-й Государственной думе выступила за обсуждение предложения правых о выражении Думой порицания политическим убийствам и террору. Однако мотивом энесов к рассмотрению этого предложения явилось не стремление вынести порицание террористическим актам, а желание выяснить причины их совершения. Рассматривая политический террор как «систему устрашающих действий, имеющих целью добиться от противника чего-либо определенного и устрашаемому противнику известного», народные социалисты указывали, что террористические акты вызваны правительственными репрессиями, нежеланием правительства решать насущные проблемы и, следовательно, ответственность за них несет правительство. В связи с этим энесы голосовали вместе с левой частью Думы против вынесения порицания политическим убийствам и террору26.
Народно-социалистическая фракция 2-й Государственной думы отсутствовала на заседании 7 мая 1907 г. во время обсуждения запроса по поводу слухов о раскрытии заговора, целью которого было покушение на жизнь государя27. Более того, один из лидеров энесов, В.А.Мякотин, будучи вызван в качестве свидетеля-эксперта на суд по делу Б.Н.Никитенко—Б.С.Синявского, обвинявшихся в подготовке цареубийства, стремился доказать непричастность партии эсеров к заговору и утверждал, что дело о цареубийстве если не создано, то во всяком случае раздуто Петербургским охранным отделением. Экспертиза В.А.Мякотина произвела большое впечатление на членов суда28.
После поражения революции 1905—1907 гг., после разоблачения Е.Ф.Азефа (1908) и убийства П.А.Столыпина (1911) отношение энесов к террору изменилось.
В основе теории народных социалистов лежали идеи гуманизма, ценности каждой человеческой личности. Поэтому насилие, проявленное с обеих сторон в период первой русской революции, еще больше отпугнуло энесов от использования радикальных средств, еще более обострило в их восприятии проблему соотнесенности терроризма и морали. В связи с этим все чаще звучат среди народных социалистов идеи о неоправданности кровавых жертв, о соотношении жертв и результатов терактов, о моральном ужасе и бессмысленности террора, о недопустимости насильственных методов. На Совещании членов Организационного комитета и представителей Московской и Петербургской групп НСП, состоявшемся 6—8 февраля 1909 г. в Петербурге, террор был исключен из арсенала возможных средств борьбы29. Принимая лишь цивилизованные, демократические формы политического противостояния, народные социалисты пришли к полному отрицанию террора30.
Эта позиция отражала и общественное мнение России, для которого после поражения революции 1905—1907 гг. и разоблачения «азефовщины» было характерно неприятие террора.
После дела Азефа и убийства П.А.Столыпина в представлениях народных социалистов о терроре появился новый нюанс. Причины террора и провокации энесы видели в той политической системе, которая существовала в стране. Следовательно, и ответственность за эти явления они возлагали на власть, поддерживавшую общественно-политическую систему. Осуждая провокаторство Азефа, энесы отмечали, что «у этого Иуды в квадрате» был надежный защитник в лице П.А.Столыпина, которому были представлены неопровержимые доказательства участия Азефа в убийствах министра внутренних дел Плеве и великого князя Сергея Александровича. Однако Столыпин не запретил департаменту полиции пользоваться услугами «сотрудников». Народные социалисты при этом обращали внимание общественности на то, что Столыпин защищал тем самым не только Азефа, но и всю систему «сотрудничества» и «предательства», — защищал не только словами, но и репрессиями. Отмечая, что не Столыпин начал создавать эту систему, энесы подчеркивали, что именно при нем она сделалась истинным обиталищем государственной власти31. «Охранка подавила, заполонила почти все отрасли государственного ведения. Не только сыск, но и прямая провокация стали нормальным необходимым делом»32. Убийство Столыпина народные социалисты не считали террористическим актом, так как Д.Г.Богров, по их мнению, не имел намерения кого-либо устрашить и добиться чего-либо, что является сущностью политического террора, — он просто совершил убийство. Столыпин, указывали энесы, стал жертвой той системы, которую сам развил. В связи с этим они отмечали опасность охранной гипертрофии не только для страны, но и для власти, предупреждали об угрозе нового прилива ожесточения33.
Важнейший вывод проведенного народными социалистами исследования о связи террора с государственной властью получил особое звучание после октябрьской революции 1917 г., когда террор стал основным средством управления государством.
Последовательными противниками террора и «якобинства» оставались народные социалисты и в эмиграции34. К сожалению, на родине их голос был услышан нескоро. В связи с этим хотелось бы напомнить слова С.П.Мельгунова, что «недостоин наименования великого тот народ, среди которого не возбуждает противодействия насилие<...> Мы знаем, что против насилия активно восстает всегда везде лишь меньшинство. Таков, к сожалению, закон человеческой природы, далекой от совершенства»35.
Подводя итог, следует отметить определенную эволюцию отношения народных социалистов к террору. Первоначально непосредственные предшественники энесов (группа публицистов-неонародников, сформировавшаяся вокруг журнала «Русское богатство») вслед за эсерами придавали террору важное значение в подъеме общественного настроения и развитии массовой борьбы. Симпатизируя террористическим средствам борьбы, они оказывали определенное содействие БО ПСР. В период первой русской революции народные социалисты сочувственно относились к террору как к допустимому средству борьбы против той правительственной системы, которою он был порожден, однако исключали его из собственного арсенала. Предпочтение мирной тактики — логическое звено их концепции. После поражения революции 1905—1907 гг., разоблачения «азефовщины» и убийства П.А.Столыпина энесы пришли к полному отрицанию террора как допустимого средства политической борьбы. В основе этой позиции лежали идеи гуманизма, нравственности и морали, ставшие важнейшими компонентами социально-политической концепции народных социалистов.

Примечания

1   Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический словарь. Т.З.Вып. 2. М., 1934. С.1320; Погорелов А. Избранное. Молотов, 1953. С.3.

2   Деятели революционного движения в России. Т. 3. Вып. 1. М., 1933. С.351—355.

3   Бурцев В. В погоне за провокаторами. М., 1991. С.163—208; Лонге Ж., Зильберг Г. Террористы и охранка. М., 1991. С.17—19.

4   Ерофеев Н.Д. Народные социалисты в первой русской революции. М., 1979. С.32—33.

5   Пешехонов А.В. Мои отношения с Азефом // На чужой стороне. 1921.  5. C.51.

6   Пешехонов А.В. Выстрел Карповича // Революционная Россия. 1901.  2.

7   Пешехонов А.В. Мои отношения с Азефом // На чужой стороне. 1921.  5. C.58.

8   Там же; Пешехонова А.Ф. Былое, 1949—1955 // ОР РГБ. Ф. 225. Оп. 1. Д. 64. Л. 9.

9   Пешехонов А.В. Мои отношения с Азефом // На чужой стороне. 1921.  5. C.51—69.

10   Анненская А. Из прошлых лет: Воспоминания о Н.Ф.Анненском // Русское богатство. 1913.  1. С.55.

11   Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 1. Нью-Йорк, 1955. С.338.

12   Пешехонов А.В. Почему мы тогда ушли // Русское богатство. 1917.  11/12. C.328.

13   Николаевский Б. История одного предателя. М., 1991. С.104, 117—118.

14   Сиг-ъ А.  О народно-социалистической партии. Пг.; М., 1917. С.14.

15   Протоколы первого съезда партии социалистов-революционеров. СПб., 1906. С.37—38.

16   Там же.

17   Савинков Б. Воспоминания террориста. М., 1991. С.140—141.

18   Протоколы первого съезда партии социалистов-революционеров. С.49—50, 235.

19   Трудовая народно-социалистическая партия: Проект программы и организации // Народно-социалистическое обозрение. Сб. 1. СПб., 1906. С.1—15.

20   Известия Народно-социалистической партии. 1909. 15 февр.  3(8). C.1; Гурьев А.А. Открытое существование // Народно-социалистическое обозрение. Сб. 10. СПб., 1906. С.1—10; Мякотин В.А. О тактике народно-социалистической партии // Там же. Сб. 9. 1906. C.5—16.

21   Мякотин В. О Н.-С. партии // Там же. Сб. 1. С.7; Резолюции, принятые первым съездом Н.-С. партии // Там же. Сб.8. 1906. C.84.

22   Пешехонов А.В. Хроника внутренней жизни // Русское богатство. 1906.  7. C.178—179.

23   ГАРФ.Ф. 102. ДП ОО. Д. 112. 1910. Л. 9об.

24   За народ. 1907.  1 (апр.). С.13.

25   Пешехонов А.В. В чем наше расхождение: Письмо В.М.Чернову // Народно-социалистическое обозрение. Сб. 6. СПб., 1906. C.16—17.

26   Государственная дума: Второй созыв: Стенографический отчет. 1907 г. Сессия вторая. Т. 2. СПб., 1907. С.605—606, 609; Петрищев А. Хроника внутренней жизни // Русское богатство. 1911.  9. C.223.

27   Государственная дума: Указатель к стенографическим отчетам. Второй созыв, 1907 г. Заседания 1—53. СПб., 1907. С.223.

28   Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М., 1991. С.105—106.

29   К докладу об открытости партии: К совещанию 6—8 февр. 1909 г. в СПб. между членами ОК и представителями Московской и Петербургской групп Н.-С. партии // ГАРФ. Ф. 4653. Д. 61. Л. 1об.

30   Пешехонов А.В. Отличия от существующих социалистических партий // ГАРФ. Ф. 4653. Д. 62. Л. 2об.; Пешехонова А.Ф. Былое // РО ГРБ. Ф. 225. 1911.  10. C.115—141.

31   Мякотин В.А. Революция и провокация // Русское богатство. 1909.  3. С.162—179; Пешехонов А.В. За уходящей волной // Там же. 1911.  9. C.166—171; Пешехонов А.В. Не добром помянут // Там же.  10. С.115—141.

32   Петрищев А. Указ. соч. С.164.

33   Там же. С.163—165.

34   Мельгунов С.П. Суд истории над интеллигенцией: К делу «Тактического центра» // На чужой стороне. Берлин, 1924; Мельгунов С.П. Воспоминания и дневники. Вып. 2. Ч.3. Париж, 1964. С.30, 38, 48, 58, 85 и др; Мельгунов С.П. Судьба императора Николая II после отречения. Нью-Йорк, 1991.

35   Мельгунов С.П. Героизм белой борьбы // Борьба за Россию. Париж, 1926.  2. С.2.