Уголовное дело по обвинению Р. Синавбарова по ст. 222 ч. 1 УК РФ слушалось в Зюзинском районном суде г. Москвы 27 мая - 19 июня 2002 г. с новым адвокатом – А.С.Исмаиловым. В обвинительном заключении при зачтении его судьей И.М.Белоусовой прозвучала стандартная формулировка: “В неустановленное время, в неустановленном месте, у неустановленного лица С. незаконно приобрел, а затем незаконно хранил у себя 60 патронов к автомату Калашникова…” При этом никто - ни следователь , ни судья, ни государственный обвинитель – не задали Синавбарову ни одного вопроса по поводу такого небезопасного предмета, как патроны: где, у кого, с какой целью таджикский рабочий, с утра до ночи занятый на стройке, купил патроны, зачем поместил часть из них в карман рабочей куртки (в том числе и те 20 патронов, которые сначала были в упаковке, появившейся после прихода в квартиру сотрудников милиции, а затем загадочным образом переместились в карман все той же общей куртки), а другую часть, обнаруженную при обыске, прятал в общей сумке, находившейся в квартире? (Между задержанием и обыском прошло несколько дней, в течение которых ключ от квартиры находился в ОВД “Зюзино”). Ход судебного процесса показал, что перечисленные участники процесса преследовали единственную цель: доказать, используя любые средства, а том числе подлог, принадлежность только Синавбарову куртки и сумки, которыми пользовались все жильцы квартиры, чтобы затем вынести ему обвинительный приговор.
В судебном заседании Синавбаров рассказал, что однокомнатную квартиру на Каховской улице он снимал (по устной договоренности с хозяйкой) вместе с тремя земляками, которых знал с детства и с которыми в Москве работал на одной стройке. Все вещи, за исключением личной одежды, у них были общие. Платили за квартиру и питались вскладчину. Были зарегистрированы в Гостевом доме при Таджикском посольстве. По поводу регистрации по месту фактического проживания обращались в опорный пункт милиции, где им объяснили, что это невозможно, так как таджиков вообще не регистрируют. 14 ноября праздновали день рождения одного из жильцов квартиры, Лашкарбекова, пригласили гостей. Около 10 часов вечера в квартиру явились двое участковых инспекторов и с ними - человек с бейсбольной битой в руках. Всем присутствующим– хозяевам и гостям – было приказано лечь на пол лицом вниз.
“Через некоторое время спросили у нас, кто старший, я сказал, что я старший. Меня подняли, вывели, показали нашу рабочую куртку. Говорят, если ты старший, посмотри, что в кармане. В кармане были патроны. А теперь посмотри, что на шкафу. Там была коробка с патронами. Я говорю, не знаю, откуда это взялось, это кошмар какой-то. А участковый мне говорит: “Этот кошмар кончится, если ты нам дашь пять тысяч рублей”. Позже приехали сотрудники милиции с видеокамерой и произвели съемки лежащих на полу таджиков и “обнаруженных” в квартире патронов. Затем всех вывели из квартиры. Перед выходом Синавбаров хотел надеть свою куртку, однако на него силой надели рабочую куртку с патронами в кармане и застегнули наручники. Квартиру опечатали, не составляя протокола, при этом участковый вместо клея использовал обыкновенное мыло. Трое задержанных провели ночь в опорном пункте. По утверждению Синавбарова, в опорном пункте, кроме задержанных, были двое участковых, понятых не было. Уже утром в ОВД “Зюзино” Синавбаров узнал, что двум его товарищам, с которыми он провел ночь в опорном пункте, были подброшены в карманы наркотики. После разговора с прокурором Синавбаров был отпущен под подписку о невыезде, и каждый день ходил отмечаться у участкового. На обыске он в присутствии понятых отказался от патронов, “обнаруженных” в общей сумке. О сумке: “У нас была одна сумка на всех”. Когда после обыска в очередной раз он пришел отмечаться в милицию, у него забрали паспорт и взяли под стражу.
Свидетель Кочетыгов – понятой, приглашенный на обыск квартиры, по-видимому, хорошо знаком с участковыми, которых уважительно называет Петром Николаевичем и Максимом Валерьевичем. Рассказывает, как обнаружили сумку черного цвета, на дне которой оказались патроны. По его словам, присутствовавший на обыске Синавбаров признал, что сумка принадлежит ему и патроны – тоже его. Как Кочетыгов попал на обыск? Шел с женой в магазин, его и пригласили. Кочетыгов заявил, что в милицию к следователю для дачи показаний его не вызывали. Однако в деле имеется документ: протокол допроса понятого Кочетыгова, проведенного следователем Ворониной. Судья зачитывает протокол допроса, показания Кочетыгова на следствии и суде несколько расходятся. На следствии: “На вопрос, откуда взялись патроны, он (Синавбаров) сказал, что не знает”. Судья: “Так вас допрашивал дознаватель?” – “Не помню, я плохо помню события”. – “Посмотрите, это ваша подпись под протоколом?” – “Сомневаюсь”.
Свидетель Джонмирзоев рассказывает, что при задержании у него и его товарищей в отделении милиции отобрали паспорта, а вернули документы только после проведения обыска в квартире. Тогда же им позволили забрать свои личные вещи из квартиры. Рассказ Джонмирзоева о событиях 14 ноября идентичен показаниям Синавбарова. Джонмирзоев: “Мы лежали на полу. Рахимджон вошел и сказал, что там пули нашли и хотят 5 тысяч рублей. У нас не было денег. Потом приехали с видеокамерой, снимали нас. Позже нас увезли в ОВД, а трое остались”. О куртке: “Куртка была рваная, грязная, большого размера, конкретно никому не принадлежала. Для работы ее надевали”. О патронах: “Патронов я раньше никогда не видел”. Судья: “Вы говорили на следствии, что эти патроны принадлежат Синавбарову?” - “Нет”. Судья: “К следователю вас вызывали?” – “Не вызывали”. – Прокурор: “А почему вы жили без регистрации?” – “Нам отказали в регистрации, сказали, что таджикам здесь находиться нельзя”.
Судья зачитывает показания Джонмирзоева на следствии, якобы данные им следователю Ворониной 20 ноября: “Куртка принадлежит Синавбарову. Как в ней оказались патроны, не знаю. Сумка тоже принадлежит Синавбарову. Записано верно с моих слов. Подпись”. Судья: “Так вас в милиции допрашивали?” – “Нет, никто меня не допрашивал”. – “Это ваша подпись?” – “Нет, не моя. И “записано с моих слов” - не я писал, это не мой почерк”. Судья в присутствии прокурора и адвоката сверяет подпись Джонмирзоева в протоколе с его подписью в паспорте и приходит к выводу, что подписи сильно отличаются.
Свидетель Лашкарбеков говорит, что сотрудники милиции вывели Синавбарова из комнаты, где таджики лежали на полу, предварительно поинтересовавшись, кто у них старший. Тридцатилетний Синавбаров был старше остальных по возрасту, поэтому сказал, что старший он. “В милиции у нас забрали паспорта, и больше не вызывали. Меня никто не допрашивал”. После этого заявления судья зачитывает имеющиеся в деле “показания” Лашкарбекова, который якобы был допрошен следователем Ворониной 20 ноября: “Куртка принадлежит Синавбарову. Никто, кроме него, эту куртку не надевал. Сумка также принадлежит Синавбарову. Как туда попали патроны, не знаю. С моих слов записано верно”. Лашкарбеков отрицает, что его допрашивала 20 ноября женщина-следователь. Судья предъявляет Лашкарбекову протокол его допроса на следствии, Лашкарбеков заявляет, что это не его подпись и не его почерк, судья сверяет подпись в протоколе с подписью в паспорте и снова не находит сходства. Судья принимает решение вызвать на следующее заседание следователя Воронину.
Свидетель Беляев (понятой). “Мы с другом шли мимо опорного пункта по адресу ул. Каховка 11, было поздно, около полуночи, нас пригласили присутствовать при изъятии. Меня пригласил Жикулин, я его знаю как участкового, там был еще Белов из уголовного розыска и еще один, не знаю фамилию. При мне у двоих были изъяты наркотические средства, а у Синавбарова - около 40 патронов. Он отрицал, что это принадлежит ему”.
Синавбаров заявляет, что видит свидетеля впервые.
На вопрос, допрашивал ли его позже следователь, свидетель отвечает утвердительно. Как он выглядел? – “Это был молодой мужчина”. Судья открывает лист дела с протоколом допроса свидетеля, проведенного следователем Ворониной.
Свидетель Белов (сотрудник уголовного розыска). “Был вызван в опорный пункт на изъятие как дежурный сыщик. У нас такой порядок заведен. Изымал наркотики и патроны. У подсудимого изымал патроны. Как происходило изъятие, не помню. Я заполнял протокол, а кто изымал, Жикулин или Максим, не помню”.
Синавбаров: “Я не помню этого свидетеля”.
Свидетель Жикулин (участковый инспектор). “Доверенные люди нам сообщили, что в квартире на первом этаже собралось много лиц кавказской национальности. Мы пошли проверить. Оказалось, что у половины из них не было регистрации. Я предложил всем одеться. Перед входом в квартиру висело много курток. Все надели свои куртки и подсудимый надел свою. Куртка ему не подходила, но он сказал, что эта куртка его. В куртке был металлический звон. Троих подозрительных мы отвели в опорный пункт, в том числе и его. Двое были в состоянии наркотического одурманивания. Вызванный наряд в квартиру не поднимался. С видеокамерой никого не было. С битой в руках никого не было, мы пришли вдвоем. Мы вывели всех в коридор, и “они” заперли дверь своим ключом. Я опечатал дверь своим штампом, с собой у меня был клей. Опечатал, чтобы хозяйка не вошла. Акт при опечатании не составляли. Ключи “они” унесли с собой”. На вопрос, как ключи попали к следователю, свидетель поясняет, что “один из “них”, не знаю кто, ходил к следователю и принес ключи”. “Все, что показывает подсудимый, - заявил Жикулин, – это сплошная ложь”.
Из протокола обыска становится ясно, что постановления на обыск по данному уголовному делу не было. Было отдельное поручение следователя Садыковой, которая вела дело по наркотикам, поэтому ключ от квартиры находился у нее. Перед обыском хозяйке квартиры пришлось пойти в милицию за ключом. Жикулин говорит, что обыск проводился общий по двум делам, но якобы сначала - по Синавбарову. Во время обыска, по словам Жикулина, “3-4 человека – таджики – ходили по квартире, смотрели свои вещи”. Свидетель Лашкарбеков опроверг это утверждение, сказав, что на обыске он не присутствовал: “Во время обыска мы втроем стояли на лестничной площадке. Дверь в квартиру была открыта, но нам был виден только коридор, комнату мы не видели”.
Свидетель Воронина (ст. дознаватель). “В первую очередь я допрашивала 2-х понятых, 2-х участковых инспекторов, хозяйку квартиры, сотрудника уголовного розыска. Потом допрашивала 4-х человек, которые проживали вместе с Синавбаровым. Документов ни у кого из них не было”. (Воронина не говорит, что паспорта были изъяты и находились в ОВД “Зюзино”). “Всех четырех привели в один день. Я всех вызывала лично”. (Лашкарбеков заявил в зале суда, что впервые видит Воронину). Воронина: “Ну, я не знаю, их там четверо было, но этот человек среди них был, я этого человека допросила, не знаю, может быть он сегодня расписывается так, а завтра иначе. У нас принтер был занят. Я допрашивала на компьютере, а когда принтер освободился, я распечатала и раздала всем для подписи, каждому свой допрос. Я записывала данные, которые называли люди. В суд я их не вызвала, потому что не знала адресов. Куртку я не осматривала”.
В ходе судебного заседания были представлены ходатайства от московских общественных организаций: Таджикской региональной общественной организации “Нисон” и Фонда “Таджикистан”. Прокурор резко возражала против принятия судом ходатайства Фонда “Таджикистан”, назвав его “политическим документом”. Однако ходатайство все же было приобщено к делу.
С ходатайством выступил и адвокат А.С.Исмаилов. В связи с открывшимся в ходе судебного заседания фактом фальсификации следственных документов он просил суд: 1) исключить из дела показания по меньшей мере 3-х свидетелей, чьи показания и подписи были подделаны; 2) выделить эти материалы из дела и направить в прокуратуру для возбуждения уголовного дела; 3) дело Синавбарова направить на дополнительное расследование в ОВД “Зюзино”, 4) изменить Синавбарову меру пресечения.
Прокурор В.М.Терехова резко возразила против всех пунктов ходатайства защиты, аргументируя свою позицию тем, что, во-первых, “Синавбаров является иностранцем и его могут вывезти на родину, поэтому отпускать его нельзя”; “адвокат не указал в своем ходатайстве, что конкретно он считает необходимым доследовать”; что “в выделении материалов дела нет необходимости, т.к. свидетель Кочетыгов допрошен, а свидетели таджикской национальности Джонмирзоев и Лашкарбеков говорят, что не допрошены, в то время как Воронина утверждает, что они допрошены”; что же касается перспективы возбуждения уголовного дела в отношении Ворониной, то “Воронина уже дала свои объяснения: документов-то у них не было, а кто подписывался – Лашкарбеков ли это был, Иванов, Петров или Сидоров – неизвестно”.
Судья оставила ходатайство адвоката без удовлетворения и объявил прения сторон.
Прокурор заявила, что Синавбаров, который снимал квартиру вместе с “соплеменниками”, был задержан, когда распивал спиртные напитки. Он говорит, что изъятые патроны ему не принадлежат и подброшены сотрудниками милиции. Однако Жикулин показал, что в тот момент, когда Синавбаров надевал куртку, он услышал, что в куртке что-то звякнуло. Ни о каком подбрасывании и речи быть не должно. При обыске Синавбаров признал, что сумка его, и в этой сумке обнаружили еще 20 патронов. Да, Синавбаров сказал, что это “наша” сумка, но Жикулин понял так, что это сумка его. Лашкарбеков обыска не видел, но слышал, что на вопрос, чья это вещь, Синавбаров ответил, что его. Следственные органы доказали вину подсудимого в совершении преступения, предусмотренного ст. 222 ч. 1 УК РФ. Прокурор просит с учетом ходатайств и характеристик назначить Синавбарову наказание в виде 2-х лет лишения свободы без штрафа с отбыванием в колонии-поселении.
Позиция адвоката состоит в том, что данное уголовное дело - “провокация против подзащитного, не заплатившего денег участковому. Ему насильно надели куртку с патронами и застегнули сзади наручники, двум другим гражданам подбросили наркотики. После задержания прокурор не арестовал Синавбарова, т.к. не была подтверждена принадлежность куртки. Однако у него и у троих его товарищей были отобраны документы и ключи от квартиры. Участковый инспектор и другие сотрудники имели свободный доступ к квартире. Акт опечатывания не был составлен, бумажка приклеивалась мылом. Все было подстроено для удобства фальсификации дела. В суде выяснилось, что товарищей Синавбарова, у которых были отобраны паспорта, не вызывали на допрос в милицию. Следователь не осмотрела куртку. Дознание сделало все для того, чтобы сфальсифицировать уголовное дело, и прокурору ничего не оставалось, как дать санкцию на арест. Синавбаров работал на стройке на тяжелой работе, чтобы кормить 2-х своих малолетних детей. Это добропорядочный, законопослушный человек, он зарегистрирован в Гостевом доме Таджикистана. Его вина в ходе судебного заседания абсолютно не доказана”.
Адвокат просил с учетом всех обстоятельств оправдать подзащитного, в случае же, если суд признает его виновным, назначить наказание, не связанное с лишением свободы.
В перерыве в кулуарах суда общительный прокурор обратилась к друзьям и родственникам Синавбарова с возмущенным вопросом: “А чего вы все сюда понаехали? Москва-то не резиновая”. А судья громогласно объясняла коллеге свою крайнюю занятость в настоящий момент: “У нас тут битва идет с таджиками!”.
Суд признал Синавбарова виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 222 ч. 1 УК РФ, и назначил ему наказание в виде 2-х лет лишения свободы без штрафа с отбыванием наказания в колонии-поселении.
“Суд исключил из числа доказательств по делу протоколы допроса свидетелей Джонмирзоева и Лашкарбекова как полученные с нарушением уголовно-процессуального законодательства и не имеющие юридической силы. Оценивая их показания, данные в судебном заседании, суд доверяет тем их показаниям, которые согласуются с показаниями свидетелей обвинения (перечень свидетелей), при этом принимает во внимание, что свидетели Джонмирзоев и Лашкарбеков являются знакомыми подсудимого Синавбарова, поэтому иные их показания расценивает как недостоверные, направленные на смягчение его участи”.
“Оценивая показания свидетелей обвинения (перечень свидетелей), данные в период дознания и в судебном заседании, суд не видит оснований не доверять этим показаниям, данным в полном соответствии с законом, в целом аналогичным показаниям друг друга, согласующимся с фактическими обстоятельствами и письменными материалами дела”.
“Показания Синавбарова о его невиновности, об оказании на него давления и требовании со стороны сотрудников милиции денег, суд считает недостоверными, направленными на уход от уголовной ответственности, являющимися способом защиты подсудимого”.
“Оценивая доводы адвоката о том, что Синавбаров невиновен в приобретении боеприпасов, т.к. не установлена принадлежность куртки и сумки, ключи от квартиры находились в ОВД, опечатывание и вскрытие производилось с грубыми нарушениями закона, он ничего не знал о находящихся в сумке патронах – суд считает их неубедительными, опровергающимися ровными и последовательными показаниями свидетелей обвинения”.
Руководствуясь ст.ст. 21-2, 321 УПК РСФСР, суд вынес Частное постановление: “Обратить внимание Зюзинского межрайонного прокурора г. Москвы, начальника ОВД МО “Зюзино” УВД ЮЗАЩ г. Москвы на допущенные дознавателем Ворониной Л.М. нарушения уголовно-процессуальных норм при производстве дознания по уголовному делу по обвинению Синавбарова Р.А. по ст. 222 ч. 1 УК РФ”.
18 июля 2002 года приговор Зюзинского суда по делу Синавбарова был обжалован в кассационном порядке в Московский городской суд.