02.03.2007
Вадим Дубнов, независимый обозреватель, для РИА Новости. Война и мир Рамзана Кадырова.
Самое, пожалуй, примечательное в назначении Рамзана Кадырова главой Чечни то, что эту вершину, в отличие от многих своих региональных коллег, он вполне мог покорить и без помощи Кремля. Просто победив на выборах. Что, конечно, может показаться столь же странным, сколь нелогичным принято считать доверие, которое Кремль уже седьмой год оказывает роду ичкерийского лидера, объявлявшему России джихад.
Между тем, все в высшей степени логично. Представление об идеологическом расколе Чечни вообще несколько преувеличено. Идея независимости даже в романтические дудаевские времена не захватывала чеченцев со страстью, некогда присущей балтийским народам. Напротив, несмотря на весь драматизм своей истории, Чечня, подобно своим северокавказским соседям, оставалась одним из самых консервативных краев России. Независимость была хороша до тех пор, пока она оставалась безнаказанным праздником непослушания. А во время войны для основной части населения главной целью остается выжить, а вовсе не победить. Никакого глубокого раскола не наблюдалось и на уровне чеченского чиновничества. Кадры правительства Доку Завгаева (1995-1996 годы) переходили в независимое ичкерийское с той же органичностью, с которой потом были востребованы Кадыровыми, и старшим, и младшим.
Выбор Ахмата Кадырова в качестве символа чеченизации был, скорее, шагом отчаяния, попыткой найти в Чечне хоть какого-то лидера, одновременно лояльного и способного контролировать часть воюющих в Чечне штыков. Вчерашний ичкерийский муфтий оставался, между тем, для чеченцев фигурой отчасти комичной. Своей ставкой на Москву и на отдельных полевых командиров вроде братьев Ямадаевых он только подчеркивал свою слабость и неспособность стать общечеченским лидером. Если бы Кадыров-старший и в самом деле смог бы привлечь на свою сторону реальных лидеров сепаратистов, возможно, отношение к нему чеченцев изменилось: вторая война конца 1990-х почти совсем утеряла признаки идейного противостояния. Однако к Ахмату Кадырову они прийти по понятным причинам не могли.
А вот Рамзана Кадырова все они помнили простым мальчишкой, носившимся с бумагами между приемной своего отца и другими ичкерийскими приемными, и потому никаких особых претензий к нему не имеют.
Усталость и чувство бессмысленности борьбы давно охватили не только население, но и немалую часть боевиков. В горах остаются лишь самые фанатичные, самые мстительные или те, кто, уйдя в боевики с большой дороги, просто знают, что им некуда возвращаться. Остальные быстро осознали, что переход через линию фронта в их судьбе почти ничего не изменит.
Года два назад в одной из грозненских облав милиционеры застрелили боевика, укрывшегося у жены. Через некоторое время вдова выходит замуж за одного из участвовавшего в облаве милиционера. Еще через некоторое время мстительные боевики убивают обоих. История нашла свое отражение в регулярных криминальных сводках на бытовую тему. Но куда важнее то, что именно так, как к вполне безыдейному шекспировскому сюжету, чеченцы к этой истории и относятся.
Это и есть образ чеченизации времен Рамзана Кадырова. Вся внутренняя чеченская политика, освободившись от мифов, теперь сводится к обычной российской борьбе за достойное место в вертикали власти. Кадыров для чеченцев вовсе не кумир, он, скорее, антигерой, в отношении к которому улыбки примерно в равной степени делятся на снисходительные и брезгливые. Но он, в отличие отца, на фоне крайней невыразительности местного чиновного пейзажа, объективно стал единственным политиком общечеченского масштаба.
Словом, и без договора о разграничении полномочий Кадыров этих полномочий получил больше, чем вместе взятые Дудаев, Масхадов и Басаев. И «чеченизация» власти в республике, венцом которой стал Рамзан Кадыров, восторжествовала в форме долгожданной стабильности.
В чем и заключаются все ее риски.
Дело не в том, что Кадыров может на что-нибудь обидеться и уйти в горы. Нет, горы не его жанр, и Кадыров понимает: потеряв власть, он потеряет все, включая всех своих сторонников. Дело в другом.
При всей своей мощи чеченская вертикаль не кажется вечной или хоть сколько-нибудь долговременной. Обычные аппаратные противоречия, свойственные вертикали власти, в этих краях принято решать вопросы не уголовным преследованием за неуплату налогов, а путем перестрелок и взрывов. К тому же, в одном окопе (по любую сторону линии фронта) могут воевать кровники, ждущие своего часа, и этот час время от времени настает. Вал взаимных претензий - кровных, бюрократических, финансовых - нарастает. И завтра чеченизация может увенчаться своей логической развязкой - противостоянием всех против всех, которое уже не удастся прикрыть идейной борьбой или происками боевиков. Как показывает практика, в таких условиях было бы наивно рассчитывать на монолитное единство в рядах чиновничества боевиков-милиционеров. Тем более, что Рамзан не может не знать о том, что и за ним самим пристально следят из-за десятков прицелов.
Чеченский вариант укрепления вертикали власти только подтачивает ее. А Чечня без Рамзана Кадырова или без его модели власти явит собой куда более впечатляющее зрелище, чем даже сегодняшний беспокойный Дагестан. И тогда восстановить конституционный порядок будет намного труднее, чем победить в войне против стремления к мифической независимости.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции