01.11.2007
Рассказ об одной из жертв геноцида осени 1992 года.
Газета "Сердало" от 3 сентября 1993 года.
ЕЩЕ ОДНА ЖЕРТВА ОСЕТИНСКОГО ГЕНОЦИДА
Мрачная история пятидесятилетней давности. Почти сорок послевоенных лет скрывались предатели-фашисты из Северной Осетии С.Икаев и П.Дарчиев, но возмездие - неотвратимо. В номере «Красной Звезды» от 16 апреля 1982 г., под рубрикой «Из зала суда» небольшая статья:
РАСПЛАТА
«В Первомайском районном Дворце правосудия в Ростове-на-Дону состоялось судебное заседание военного трибунала Краснознаменного Северо-Кавказского военного округа. Перед судом предстали С.Икаев и П.Дарчиев, в годы Великой Отечественной войны изменившие Родине и вступившие в кровавое сотрудничество с её врагами.
Здесь, в Ростове-на-Дону, они действовали в составе гестаповской «зондеркоманды» с кодовым названием СД-Ц6, занимавшейся выявлением, арестами и истреблением партийных и советских работников, подпольщиков, партизан.
Предатели «специализировались» при этом на охране арестованных в тюрьме, выдаче из камер и заталкивании в специальные машины-«душегубки», где людей травили отработанными газами. А когда на Дону уже загрохотали залпы советских орудий, Икаев и Дарчиев участвовали в массовом уничтожении тех, кто содержался в гестаповских застенках. В течение двух дней - 5 и 6 февраля 1943 года - в тюремном дворе было расстреляно свыше 1150 советских граждан, в том числе женщины, старики, дети.
Чёрный след оставила после себя «зондеркоманда» СД-Ц6 также на земле Советской Украины, Польши, Югославии. Всюду каратели, в числе которых находились Икаев и Дарчиев, встречали решительный отпор…
Почти четыре десятилетия скрывались гитлеровские прихвостни от правосудия. Меняли фамилии, имена, паспорта… Не помогли никакие ухищрения.
Военный трибунал под председательством майора юстиции В.Белинского приговорил предателей и убийц к исключительной мере наказания - расстрелу».
О фашистских изуверах Икаеве и Дарчиеве, в два дня умертвивших 1150 людей, вспомнил не просто. Мастерство их хорошо помнят на их родине - в Северной Осетии, особенно в селе Дур-Дур что в Дигорском районе. Здесь и сегодня можно легко найти двуногих особей профессионально владеющих методами гестаповских палачей.
В Дур-Дуре в ноябре 1992 года искал убежище «зять села» (как «считали» его двадцать шесть последних лет) - ингуш Торшхоев Гирихан Генардович. В 1993-м году его хоронили на новом кладбище на окраине Назрани…
Его, 57-летнего мужчину, убивали медленно, долго, с особой жестокостью. Убивали почти всем селом, по-дур-дуровски, по-осетински, всем скопищем, где каждый старается нанести удар под восторженные вопли соплеменников - какой-то дикий, не кавказский метод «мщения»… Он был беззащитен, хотя рассчитывал на защиту, убежище, потому что был кавказцем…
30 октября, в пятницу, он, Торшхоев Гирихан, планировал поездку из Орджоникидзе в Грозный, к матери. Накануне ингушские кварталы и сёла компактного проживания ингушей, были обстреляны осетинскими бандформированиями, самосозданными отрядами ополченцев.
В 10 утра, вместе с соседом Холохоевым, Торшхоев пытался пробиться в сторону Назрани, в Ингушетию. Но тщетно: все выезды были блокированы. Холохоев с семьей (семеро малых детей) сумел выехать через Кабардино-Балкарию.
Торшхоев с женой, тремя детьми, свояченицей (сестрой жены) и ее четырьмя детьми прорвался в Дигорский район, в знакомое и, казалось бы, «родное» село Дур-Дур.
Перегруженная «Волга» проходила один кордон за другим на протяжении вдруг ставших столь долгими 55-60 километров.
В Дур-Дуре укрылись в родовом кольбеевском доме - доме родителей жены (род Кольбеевых в Осетии известен - имя одного, якобы, носит улица во Владикавказе). Казалось, ничего не предвещало беды.
В селе Гирихана знали многие. Пользовались, как машиной зятя, так и другими его услугами. Да и появление своё они не афишировали. Из дома не выходили. Машину прикрыли, чтобы не привлекала лишнего внимания. Хотя, почему нужно было прятаться, что они такого сделали, Торшхоевы и не знали. Разобраться в том что происходит вокруг было невозможно - владикавказское телевидение бесконечно повторяло о «нападении ингушей». Но на какие осетинские села напали ингуши, и что именно они захватили? Наоборот - за 2-3 дня изгнаны все ингуши из Орджоникидзе-Владикавказа и из Пригородного района…
Село, есть село - что-либо скрыть от родственников и соседей почти невозможно. На второй-третий день к дому Кульбеевых зачастили односельчане, раздавались угрозы, порой, от самых близких «друзей», подростки пытались поджечь торшхоевскую машину, дом. На третий день ворвалась пьяная банда из 30-40 человек дур-дурцев.
С чего напились - непонятно. Может отметили победу «спартаковцев» в футбольном чемпионате, а может - справили панихиду (в Осетии напиваются по всякому поводу и вообще без повода). Выволокли во двор и стали бить недавнего родственника Торшхоева.
Били поочерёдно и все вместе. Долго. Со сладострастием. Били изуверски, направляя удары в самые ранимые места, и так - куда придётся.
Окровавленный Гирихан не защищался. Единственное, о чем просил - не делать этого при детях, жене, родственниках. Ему было ко всему, стыдно. Дети здесь же. Дочери Фатиме - 19 лет, сыну Казбеку - 10, Гапур - совершеннолетний…
Я видел их недавно на похоронах отца. Подавленных и отрешённых, точно не с этого света. 10-летний Казбек запомнил девятерых, особенно жестоко избивавших отца. А рыжего верзилу не забудет никогда. Уже еле двигавшегося Гирихана, рыжий вновь и вновь повергал наземь: поднимал и ударом ноги в грудь бросал снова… Они таскали свою жертву волоком, за ноги. И никто - ни взрослые, ни женщины, ни старики, ни родственники - не защитили его.
Без чувств его выволокли с кульбеевского двора для дальнейшей казни. Казни по-осетински.
Как ни трудны эти воспоминания, надо об этом сказать. Чтобы никогда не было места на земле нечеловеческим злобе, ненависти, обращающей людей в зверей.
Избитый, окровавленный, Гирихан был брошен в камеру предварительного заключения. Здесь его продолжали бить. И не требовалось для этого никаких обвинений: ингуш, и все тут.
Капитан милиции из Дур-Дура Анатолий Гергиев «доверительно» внушал Гирихану, нанося ему удары пистолетом по голове: «Я мог бы просто пристрелить тебя, чтобы меньше мучился, ведь я учился со Светой (жена Торшхоева), а я сдам тебя в милицию, пусть там с тобой «поработают».
«Там» поработали. Били. Изощренно.
Не защитили его и сослуживцы. Гирихан Торшхоев окончив Высшую школу милиции, дослужился до майора. Водил дружбу с коллегами из «родного» Дур-Дура. Но ни Маргоев, служащий МВД Северной Осетин, ни Гергиев, одноклассник жены, ни Кибизов, которого спасли в Караганде ингуши, не помогли Гирихану Торшхоеву. Более того, они приняли «посильное» участие в его гибели.
В камеру, куда он был заключен после жесточайших мучений в Дур-Дуре и Дигоре, наведывался начальник ОБХСС Дигорского района Виктор (фамилию не сообщаем: надеемся - будет Суд. И не только Божий). Он добровольно вызвался, как когда-то его земляки - Икаев и Дарчиев, «работать» с Торшхоевым.
Методично, с садистским удовольствием он убивал Гирихана Торшхоева.
«Отбивная по-осетински», - так называл он свой способ убиения.
Виктор - солидный, седоголовый осетин. Его переполняла зоологическая ненависть палача к своей беззащитной жертве.
По его выражению, «удовольствие убивать ингуша он никому не мог уступить».
Он сажал Торшхоева напротив себя, но чуть выше, брал за голову, шею и силой наносил удары по лбу и лицу, как бы оглушая жертву. «Ну вот, а теперь приступим к делу», - ронял он. И начинал коленкой отбивать грудь по всей поверхности. Удары наносились резкие, глухие и вроде не очень сильные, но продолжалось это бесконечно долго, до тех пор, пока изо рта и носа не пойдет кровь. «Ну вот, теперь отдохнем», - небрежно произносил он, обращаясь то ли к себе самому, то ли к жертве. Входила девушка-секретарша, приносила еду, араку. Влюблено-гордо ставила ее перед кумиром-палачом. Прищурившись, деловито бросала: «Смотри-ка, а он на человека похож...». Палач принимался за трапезу с таким видом, словно никогда не ел и не пил...
Через 4 часа экзекуция возобновлялась…
Между «сеансами» Гирихана Торшхоева заставляли в ледяной воде делать «водные процедуры». Это - тоже метод палача Виктора из Северной Осетии. Обычный фашистский метод. В ледяной воде между ступнями клали лед и так держали ноги после избиения: через каждые 4 часа - в течение четырех дней... И, наконец, палач «смилостивился»: «Ну, вот, теперь ты долго будешь умирать»…
Он оказался прав. Гирихан Торшхоев умирал мучительно долго (целых восемь месяцев), несмотря на заботу родственников: матери Калимат, братьев Гапура и Мурада, профессиональных врачей-специалистов.
До последнего момента он не рассказывал о перенесённых жестоких пытках - все надеялся на выздоровление и сам хотел рассчитаться с коварными «обидчиками»…
Древний историк метко назвал Кавказ «горой народов». Многое роднит кавказцев. Прежде всего, высокий кодекс чести, выработанный веками и тысячелетиями совместной жизни. Многие народы являются аборигенами Кавказа. Они жили здесь издревле. Некоторые - пришлые, обжились, как бы стали «кавказскими народами». К ним относятся и осетины. Единственный на Кавказе ираноязычный народ. Есть у осетинского народа свои национальные атрибуты, например, специфические напитки, такие, как пиво - «багане», теплая водка - «араки», осетинский сыр со специфическим запахом. А теперь войдет в историю и «отбивная по-осетински» - особый метод казни.
Я не говорю о нарушенном генном наследии всех кавказцев - священном гостеприимстве. Даже врага не выдавали на Кавказе. А Гирихан Торшхоев искал убежища у родственников жены, у родственников своих детей, наивно полагая, что в Дур-Дуре живут добрые люди, друзья, кавказцы наконец… И поплатился за свою наивность…
На Кавказе презирали дом, где гость не находил приюта, убежища. А как быть с целым селом? Дигорией? Осетией?..
Рассказывают: когда-то в старые времена, на окраине села Базоркино один ингуш, возводивший ограду вокруг своего дома, стал свидетелем травли волка. Несколько всадников гнали истерзанного, несчастного зверя. Ему не давали выйти из круга, надеясь прикончить. Неожиданно загнанный зверь кинулся в сторону забора и лег у ног хозяина. Когда подъехали всадники, тоже ингуши, и попытались убить волка (якобы за потраву овец), гостеприимный хозяин не позволил это сделать: «Он у меня попросил защиты, и я не дам вам его убить». Говорят, волк отлежался до ночи, и, отдохнув, набравшись сил, ушел.
Так поступали на Кавказе. И я думаю, если мы хотим остаться людьми, жить в мире, нам надо помнить об этом.
Скоро будет процесс, будет суд. Понесут кару и мелкие исполнители-палачи, и крупные организаторы - руководители геноцида.
Мы знаем всех поименно…
Б. ЧАХКИЕВ