12.08.2008
Из СНГ вырываются с боем. В зоне грузинских конфликтов могут появиться чужие миротворцы.
Накануне существовало две главные версии: война будет, войны не будет. По одной, Грузия планомерно готовилась к войне и была на нее настроена. По другой, в Тбилиси хотели «показать зубы», но не более того и в принципе рассчитывали сохранить статус-кво. По этой же версии, не хотели никакой войны и в Москве. (Я слышал еще одну, третью версию: война началась случайно (!), ее вопреки воле начальства развязали неизвестные провокаторы.)
Так или иначе, она продолжается. Россия, которая в недавние времена славилась прежде всего устрашающей риторикой, продемонстрировала силу. Я не осуждаю и не приветствую Кремль, просто констатирую это обстоятельство.
В первой половине дня 8 августа положение у России выглядело «хуже губернаторского». Отделываться митинговыми заявлениями было уже несолидно. Надо было срочно принимать решение. Но обе части тандема Путин и Медведев к действиям не приступали. Премьер продолжал восторгаться открытием Олимпийских игр, а президент был слишком приучен к согласованным действиям. Перелом, очевидно, наступил тогда, когда в Европе и Америке категорически выступили за перемирие, что, в общем, означало косвенное недовольство чрезмерной активностью Саакашвили, который, призвав к прекращению огня, продолжил военные действия. В Москве сочли этот момент подходящим для того, чтобы сказать веское слово.
Если бы этого не произошло, в российском обществе такая пассивность была бы воспринята как трусость. Что ж это, дескать, вы, ребята, Сербию сдали, Косово сдали, а теперь и Южная Осетия. Особенно упал бы авторитет власти на Северном Кавказе. Россия оказалась обречена на столкновение с Грузией.
Каковы могут быть его последствия?
Во-первых, это принципиальный прецедент: воевать после многолетних переговоров и миротворческих усилий можно. Что это означает для Карабаха, Абхазии и даже Приднестровья, понятно: война остается допустимым (но необязательно эффективным) средством реинтеграции пострадавших от сепаратизма государств. Обнаружилась зыбкость переговорного процесса, который существует как бы параллельно военным приготовлениям.
Во-вторых, очередная постсоветская война означает крах СНГ. Отношения между Грузией и Россией все более напоминают отношения между Азербайджаном и Арменией. Да, Россию будут бояться. Но ни эта ли боязнь заставляет бывшие советские республики держаться от нее подальше и обзаводиться серьезными покровителями?
В-третьих, грузино-российская война ударила по президенту Медведеву, который в отсутствие премьера был вынужден озвучивать очень нелегкие решения. Отдадим ему должное: делал он это без истерики, всем видом показывая, что он действительно очень озабочен сложившейся ситуацией.
Про усиление в нынешней военной обстановке позиции московских ястребов и говорить не приходится.
В-четвертых, может провиснуть многострадальная сочинская Олимпиада. Если бы Игры пришлись на будущий год, то вообще неизвестно, кто бы на нее приехал. (А тут еще и совершенно идиотские взрывы в Сочи).
Однако, в-пятых, не будем забывать, что проблемы возникнут и в «грузинском королевстве». Складывается впечатление, что вторжение грузинских танков в Цхинвали было в известной степени самодеятельностью. Для американцев, тем более европейцев, грузинский «блицкриг» стал дополнительной головной болью.
Осуждая Россию (а иного и быть не могло), наши западные оппоненты явно раздражены срывом их миротворческих усилий. В той же Германии искренне верили в то, что со временем (пусть и долгим) ей удастся выполнить миссию голубя мира. Теперь эти усилия сорваны.
Глава немецкого МИДа признал, что до сих пор неясно, кто несет ответственность за происходящее. Информация же из Цхинвали свидетельствует, что наступали все-таки грузинские войска, которые далеко не всегда демонстрировали образцы человеколюбия. В Южной Осетии произошла гуманитарная катастрофа, свидетельство чему 30 тыс. покинувших эту республику беженцев.
В-шестых, нельзя быть полностью уверенным в том, что прямое столкновение с Россией пойдет на руку Саакашвили. Да, он подтвердил готовность играть роль собирателя земель грузинских. Но пока что результаты его действий на этом поприще скромны. А всеобщая мобилизация и введение военного положения в Грузии необязательно приведут к поголовной патриотической эйфории.
Когда готовился этот текст, война еще продолжалась. Появился еще один фронт: абхазский. Постепенно вся северная и западная границы Грузии превращаются в один большой фронт. Вряд ли Саакашвили не верил в подобный исход, ибо рассчитывал на большее сочувствие и поддержку своих союзников.
Интересно и то, какими после этой войны окажутся перспективы вступления Грузии в НАТО. С одной стороны, из Грузии оно выглядит как едва ли не единственная возможность обеспечения ее безопасности, с другой – приход в НАТО воюющего государства явно не по вкусу европейцам.
В нынешнем конфликте чрезвычайно трудно предсказать, что будет завтра или даже через час. Зато с большой определенностью можно сказать, что рано или поздно, но противники вновь сядут за переговорный стол. Это будет вдвойне непросто, но иного просто не дано.
И не исключено, что сторонам конфликта придется допустить авторитетных и независимых посредников, а то и миротворцев, ибо собственными силами решить конфликты так и не удается. Военные победы (или поражения) отнюдь не обязательно приводят к взаимоприемлемым политическим решениям.