Корзун Сергей. Без дураков.

13.08.2008

Корзун Сергей. Без дураков.
Ведущие: Корзун Сергей | Время выхода в эфир: ср, 22:08
Подробнее о передаче
Эфир
Гости: Магомед Толбоев
Ведущие: Сергей Корзун
Передача: Без дураков
Среда, 13.08.2008
СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. С Вами генеральный продюсер радио "Бизнес ФМ" и ведущий программы "Без дураков" на "Эхо Москвы" Сергей Корзун. И мой сегодняшний гость, герой России, летчик-испытатель, космонавт-испытатель, политик и главный человек по самолетному, по авиасалону в Жуковском Магомед Толбоев. Добрый вечер, Магомед Омарович.
МАГОМЕД ТОЛБОЕВ: Добрый вечер.
С. КОРЗУН: Наша программа о жизни. Но сегодня, сами понимаете, никак не пройдем и мимо актуальных последних вопросов, тем более, что накопились вопросы к Вам, как специалисту, летчику-испытателю военной техники в первую очередь и политический, чего скрывать вопрос, у Вас жизнь была, продолжается, долгой, насыщенной событиями…
М. ТОЛБОЕВ: Как у всех россиян.
С. КОРЗУН: Как у всех россиян.
М. ТОЛБОЕВ: В переходный период всегда всем достается.
С. КОРЗУН: Да. Но не каждый становится летчиком и космонавтом-испытателем. Да, хотя в космос вам слетать не удалось, но все еще впереди, я надеюсь. Ну, давайте начнем с вопросов, в общем, ну, скорее политических. Давайте с самого общего. Сергей, машиностроитель из Москвы: "Уважаемый Магомед Омарович, скажите, пожалуйста, что можно сделать для прекращения этой войны в Южной Осетии? Что можете сделать для этого лично Вы?" У Вас есть опыт, в частности секретаря Совета Безопасности Дагестана в течение 3 лет практически. И ну, в общем, немалый опыт работы на Кавказе.
М. ТОЛБОЕВ: Ну, я не только летчик-испытатель. Я очень люблю истории, мое хобби, я доктор исторических наук, кавказовед, ну, люблю свою историю, свою родину, в целом Кавказ. У меня разницы нет, грузин, осетин, аварец, даргинец, черкес, карачаевец, кабардинец, балкарец. Мы одна семья, и языковые группы наши общие корни имеем. Поэтому я недавно был в Южной Осетии вместе со своими друзьями. Там олимпийские чемпионы, чемпионы мира, ребята, с кем мы выросли. Оказать общественно-политическую поддержку, сказать в трудную минуту мы готовы. Вот мы рядом. На прямой вопрос надо прямо отвечать.
С. КОРЗУН: Да. Что можно сделать с Южной Осетией? Ну, совершенно интегриро…
М. ТОЛБОЕВ: Оно уже сделано. Практически политический вопрос уже закрыт. Вхождение в РФ Южной Осетии, о котором мечтали они уже почти век, сто лет, чуть больше ста лет прошло, и желание абхазцев войти в Россию, оно практически уже реализовано политически. Осталось дипломатия. Армия вошла, после армии работает дипломатия. Армия оттуда не уйдет. Если уйдет армия, это будет вакханалия. Туда войдут дагестанцы, туда войдут ингуши, туда войдут другие народы. Они пойдут помогать, но это будет уже неуправляемый политический процесс без контроля государственных органов власти. Этого нельзя допускать. Сегодня должно все идти… Военные вошли, восстановили порядок, зачистили спецслужбы милиции и т.д. Прокуратура ведет дело над теми, кто виноват. Дипломаты должны все это дело довести до своих различных политических, общественных организаций международных. А дальше дело уже все, народ принял решение. Остается обустраивать границу, закрыть ее, как положено, и все будет нормально.
С. КОРЗУН: Некоторые горячие головы в Абхазии собираются идти на Тбилиси. Абхазский конфликт так же, по-вашему, можно решить?
М. ТОЛБОЕВ: Естественно, Абхазия и Южная Осетия, они давно объявили. Вот эта опасная тенденция, как вот пойти, войти в Тбилиси. Войти в грузинские села. Там, где этнический народ живет. Так нельзя…
С. КОРЗУН: Вопрос звучит: в чем цель тогда вот этого, того, что объявляет абхазское руководство? Взяли Тбилиси и что дальше?
М. ТОЛБОЕВ: Нет, ни в какой Тбилиси они никуда не пойдут. Для этого есть Россия, РФ, есть армия, все. Никто никуда не войдет. Вопрос в том, что там остается только единственная проблема - это Кодорское ущелье. Это стратегически важный пункт. Это примерно как попасть в Кремль, надо проехать через набережную. Давай закроем набережную и Китайгородский проезд. И все. Как ты в Кремль попадешь? Примерно так же имеет значение для Абхазии и для России это Кодорское ущелье. Это единственная дорога, которая соединяет Грузию с Абхазией.
С. КОРЗУН: Магомед Толбоев, гость программы "Без дураков" на "Эхе". Несколько вопросов к Вам, как к специалисту в военной технике. "Уважаемый, Магомед, - пишет Вам Глеб из Вологды, - всегда восхищаюсь Вашей неравнодушной, честной позицией. Скажите, неужели для СУ-25 так опасны советские ЗРК С-200, которые, если не ошибаюсь, были разработаны лет 40 назад. Как можно было сократить наши воздушные потери во время операции в Грузии?"
М. ТОЛБОЕВ: Мне даже самому стыдно становится, как наши военные иногда допускают такие просчеты. Никогда самолеты не воюют один на один. Это воздушный бой это уже прошедшее. Это старое. Сегодня на подходе самолет Миг-23, например, или Миг-29, он может быть сбит ракетой, которая выпущена с удаления 175-250 км. Дело в том, что авиацию надо обеспечить. Это авиационная поддержка. Значит, должно быть радиотехнологические противодействия наземные, воздушные, активная, пассивная система защиты и т.д. А вот просто самолет послать, да его сбить ничего не стоит. Ну, стоит кому-то с земли с автомата откинуть очередь и случайно попал.
С. КОРЗУН: Настолько уязвимы даже современные самолеты?
М. ТОЛБОЕВ: Да, не уязвимы. Всякая случайность. Что угодно. Это же тоже железо так же. Камень попадает, извините, хорошее колесо, хорошая шина, его разбивает. Или маленький гвоздик. Вот и все. Поэтому вот эта неконтролируемые, неотработанные такие операции, которые проводят военные, иногда приводят к ненужным потерям. Вот они есть. Ну, как, СУ-25 ладно, он летает у земли. Эта машина непосредственной поддержки пехоты и танковых войск на земле. Это штурмовик.
С. КОРЗУН: Вы испытывали, кстати.
М. ТОЛБОЕВ: Ну, конечно, до предела. Но я не понимаю, как послали туда ТУ-22М. ТУ-22М - это средний бомбардировщик. Это не стратегический.
С. КОРЗУН: Вопрос как раз от Дасына, пенсионер из Узбекистана, вам вопрос, как летчику: "Правильно ели было использование ТУ-22 в конфликте?"
М. ТОЛБОЕВ: Абсолютно неправильно. Никак не может Ту-22 быть применен в таких условиях. Ту-22 это самолет, который несет примерно 10 тонн бомб или ракет. Это самолет для поражения таких стратегически важных целей. И притом, не залетая в зону поражения. Ну, что такое Грузия, Абхазия? Это же маленькое место. Ну как, ТУ-22М, пока он там развернется, он может пол Грузии уничтожить. Ну, зачем ему туда. Нет такой необходимости. Я, например, лично не понимаю. Ну, говорят, это был развед-самолет и т.д. и т.д., но разведчик тоже не летает один. Не летает. Не принято в авиации. Существует группа сопровождения. Группа отвода помех и т.д. А вот я не понимаю, кто несет ответственность за такие потери.
С. КОРЗУН: "Уважаемый Магомед, - вопрос от Гоши из Москвы, - скажите, пожалуйста, Россия свою авиацию для вытеснения грузинских военных использовала с первых минут ввода войск? Могла ли авиация наносить удары по войскам в городе, не разрушая дома или здания?"
М. ТОЛБОЕВ: Я могу точно сказать, ну, я знаю, куда наносились удары. Наносились они по аэродромам, по бетонным полосам. Ну, чтобы вывести из строя. Но не наносились удары не по заводам, не домам, никак. Я знаю, что по Тбилисским авиационным заводам был нанесен удар. Мне звонил сразу генеральный директор, мы все-таки советские люди, мы вместе работали. Это наш авиационный завод. И там выпускают СУ-25 и т.д. Но сегодня их не выпускают, потому что комплектующие находятся в России, Украине, Белоруссии. Просто там идет ремонт тех самолетов, которые находятся в Туркменистане, и т.д. И она взамен взаимозачета делают так. Там берут 28 самолетов у Туркмении, 14 оставляют себе, 14 как за оплату сделанной работы. А 14 возвращают обратно. Ну, да нанесли эти удары по взлетно-посадочным полосам. Ну, авиация же не выходила туда. И оно было сделано на третий день после того, как грузинские войска вошли, после того, когда через сутки-полторы вошли наши войска, вытеснили их, и после этого были нанесены удары, потому что на самом деле серьезная опасность представляет авиация любая.
С. КОРЗУН: На самом деле был вопрос о точности. Как велика точность вот той техники, которую мы использовали? Т.е. можно было избежать гражданских потерь или нет?
М. ТОЛБОЕВ: Можно, запросто. Ничего не стоит. Но надо знать, какое оружие и где применять. Можно залповый огонь, это площадная цель, а можно точечное орудие, которое с точностью плюс минус 10-15 см попадает туда, куда ему надо. Это управляемая система, коррекция идет со спутника, с орбиты. Сначала пускаешь, потом уже корректируют из космоса с учетом ветра, температуры воздуха, высоты полета, всего, всего. И ракета идет уже по спутнику.
С. КОРЗУН: Ну, современная война разве электронная война? Этот сигнал можно глушить со спутника.
М. ТОЛБОЕВ: Да, нет, это надо сначала знать, какие частоты, где, откуда что идет. Это не так просто. Ну, Вы посмотрите опыт Югославии. Американский солдат ни один не вошел в Югославию. Но разнесли все, что там есть. И какие были потери? Это случайное попадание ракеты в китайское посольство. Случайное. Ну, потому что ракета тоже техника, может, ну, отклониться, может там руль отвалиться, мало ли что. Это как железка. Но, тем не менее, они с такой точностью всю инфраструктуру Белграда вывели из строя. Не введя туда ни одного солдата.
С. КОРЗУН: Магомед Толбоев в программе "Без дураков" на "Эхе Москвы". Вы сами сказали, что у Вас очень хороший знакомый директор в Грузии завода. Вы сами человек советский, и друзья, и летчики грузины, наверняка, есть. Как Вы, как человек, переживаете этот конфликт?
М. ТОЛБОЕВ: Очень для меня неприятно. Причем тут грузины? Причем тут грузинский народ. Ну, Саакашвили. Ну, не везет Грузии, что удивительно, не везет на руководителей. Я прекрасно знал еще их старых президентов. Гамсахурдиа. Вот с него я начал знакомства и т.д. Ну, шизофреник. Ну, видно же, ну, доктор наук, профессор, философ, писатель, хорошая семья, отец такой же был, ну, как политик, дурак дураком. Сейчас точно вот этот парень Саакашвили, такой же. Вы смотрите на него, один глаз верх смотрит, другой вниз, рот искривлен, руки дрожат. Что за политик? Политик тот, как, например, ведет себя Путин, ведет Медведев. Спокойно, достойно. Ну, это что вот это дети управляют народом? Поэтому народу не везет грузинскому. Я его сожалею по этому поводу. Великолепный народ.
С. КОРЗУН: Многие говорят, что Вы очень прямы, как летчик. Хотя и участвовали в политической деятельности. Может, поэтому в политике намного не задержались. Может, политике не нужны…
М. ТОЛБОЕВ: Да, я не хотел. Мне это не надо было. Меня просто послали, потому что был очень тяжелый период в Дагестане. И Дагестан мог стать Чечней. Не только я, вся интеллигенция дагестанская, и врачи, и учителя, и профессора, все участвовали в этот период там, чтобы народ дагестанский остался народом, а не прислуживал кому-нибудь, каким-то политическим целям. Мы удерживали ее.
С. КОРЗУН: А Ваше участие в так называемом теневом кабинете Семигина, который был не так давно. Это продолжение Вашей политической линии?
М. ТОЛБОЕВ: Да, нет, это детские игры Семигина и других. Ну, они меня записали. Ну, как записали, так и записали. Ну, что …
С. КОРЗУН: Так и выписали.
М. ТОЛБОЕВ: Я не знаю даже. Это меня не интересует вообще ихние…
С. КОРЗУН: Сами Вы не прилагали к этому усилий?
М. ТОЛБОЕВ: Абсолютно. Да меня вообще не интересует ихняя политическая деятельность. Меня интересует, прежде всего, состояние России, ее высшее политическое руководство и состояние народа. Как народ себя чувствует. Вот меня интересует.
С. КОРЗУН: И как Вы оцениваете это состояние?
М. ТОЛБОЕВ: Сейчас я нормально. Ну, можно сказать, конечно, поэтапно, но сейчас я считаю, что идет стабильный рост состояния самого народа, обеспечения пенсионеров, здравоохранения и т.д. Вот этого Зурабова, которого надо было вообще туда близко не подпускать, и он и его братья, все остальные, это как воры в государстве. Я ему лично сказал в лицо в день журналиста, когда это было в Хаммеровском центре: козел ты, Зурабов. Потому что оскорбление моих родителей, моих предков, которые создали это богатство, потом их же не кормят, им же лекарства не дает, да еще на этом деньги зарабатывает миллиарды. Как я могу это терпеть. Горцы не терпят. Они долго терпят, но мстят очень быстро.
С. КОРЗУН: Известная история пришла на память о том, как Вы, как лицо кавказской национальности, или даже чуть ли не чеченец попали в лапы двум сержантам московской милиции. Что это за история. Напомните.
М. ТОЛБОЕВ: Да, что тут напоминать то? Таких историй, я считаю, пока я тут говорю, уже 1000 человек страдает от милиции. Это бескультурье милиции. Это уровень его. Это отсутствие интеллекта. Это просто туда набирают недоученных людей. Я не говорю об офицерском корпусе. Офицерский корпус МВД, слава Богу, существует, есть, я уважаю их и ценю. Мой брат второй полковник МВД России зам. начальника управления 5-го ОРБ. Я ценю их. Но когда они собирают этих людей, у которых нет образования. Кто туда идет? Тот, который учился плохо, в институт не поступил, поступить не смог, работать не хочет, сам здоровый, кушать хочет, спать хочет. Вот это контингент. Что можно с них требовать?
С. КОРЗУН: Это правда, история началась с того, что Вы сделали им замечание, что они лузгают семечки…
М. ТОЛБОЕВ: Да, они стоят, грызут семечки, хорошо обутые, одетые и плюют туда. А мы мимо идет народ. Я им сделал замечание. Я говорю, я герой России, полковник военно-воздушных сил. Ну, нехорошо это вот так. Но не только это. Это же не потому, что я сказал именно по этому случаю. Ну, просто надоело это все видеть. Ну, Вы посмотрите, любое метро выйдите, любой начальник милиции Москвы, другого города. Идите, посмотрите, чем там занимаются Ваши патрульные. Они должны патрулировать. Они должны упавших поднять, заблудшему дорогу показать. Я специально на Баррикадной спросил: как мне выйти на Большую Грузинскую улицу? Они говорят, мы не с этого места. Я удивляюсь, как же их туда поставили, если они вообще не знают, что там происходит. Вот они ходят, отсиживают свое время. Ну, понимаете, мне их не жалко. Пусть кормят, пусть дают деньги, ну, слушайте, ну, в конце-то концов, ну, мы это народ. Мы их кормим. Я кормлю здоровых ребят, который камень на камень не кладет. Ничего созидательного государству Российскому не делает. Кушают наши деньги, кушают то, что мы даем. И тут на меня же и бьют. Т.е. посмотрите, трудовой потенциал России, сколько человек осталось то. Сколько? Посчитай стариков, инвалидов, глухих, немых, слепых, детей, ясли, школьники, студенты. Да, я же не могу всех накормить один. И после этого меня же и бьют.
С. КОРЗУН: Чем закончилась та история? ГУВД Москвы сначала отрицала, говорила, что Вы были, якобы, в неадекватном состоянии. А потом, насколько я помню, принесли Вам извинения в кабинете…
М. ТОЛБОЕВ: Извините, была поругана офицерская честь российской армии. Я себе не представляю, чтобы полицейский в Америке поднял руку на полковника ВВС. Американских сил. Я посмотрел бы, чтобы с ними было, и как бы армия реагировала. В данной ситуации я просто попросил извинения, как положено в офицерском корпусе. Что и было принято. Начальник ГУВД г. Москвы Пронин пригласил сначала к себе. Мы обсудили этот вопрос. Потом я сказал, извинения должны быть не личностного характера, а общественные. Поэтому предлагаю Дом журналистов на Арбате, что и было сделано. И притом в составе всех заместителей, и моем присутствии. И в присутствии журналистов.
С. КОРЗУН: Т.е. Вы полностью удовлетворены тем, как закончилась эта история.
М. ТОЛБОЕВ: Я удовлетворен.
С. КОРЗУН: Напомню, Магомед Толбоев, гость программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". Я предлагаю еще немножко вернуться к Вашей политической деятельности. Артур Чилингаров об одном из эпизодов Вашей деятельности.
АРТУР ЧИЛИНГАРОВ: Организовывали группу "Новая региональная политика", в которую вошел Магомед, и много было нас. И не рядовых политиков было в этой группе. И она одна из самых больших была Региональная политика. Магомед очень активный человек. Очень отстаивал свои позиции. Я знаю, что у него были попытки помирить каким-то образом, имея кавказские корни, помирить естественно на Кавказе, в том числе. Я знаю, что он участвовал в переговорах с Дудаевым. Но не получалось. Он как боевой летчик, герой России, человек очень мужественный, смелый, и как политик он, видимо, как летчик, он рубит сразу. Поэтому я с симпатией отношусь. И я рад, что он нашел сейчас свое призвание, связанное с организацией авиасалонов в Жуковском. Очень дорожу дружбой нашей.
С. КОРЗУН: Напомню, что это Артур Чилингаров. А у Вас остались друзья политики?
М. ТОЛБОЕВ: Да. А почему нет? Наоборот, еще больше становится.
С. КОРЗУН: Т.е. чем меньше Вы занимаетесь политикой, тем больше друзей…
М. ТОЛБОЕВ: Да, у меня не было ни одного врага. Я же не хотел ни политиком быть, ни должности. Я и сейчас не займу никакую должность, и не хочу занимать. Мой дед сказал мне умные слова своевременно. Он хоть и был чабаном 47 лет отчабанил, он сказал: сын мой, когда тебе будет 50 лет, и спросят тебя, что ты делаешь. Ты отвечай: делаю все возможное, чтобы ничего не делать. Вот я тем и занимаюсь сейчас.
С. КОРЗУН: Т.е. ничего не делаете, почиваете на лаврах. Герой России…
М. ТОЛБОЕВ: Вот, чтобы ничего не делать, оказывается, нужно сделать еще больше. Только я не руковожу. Я не хочу в кабинетах сидеть, не хочу. Я хочу ездить, хочу общаться, хочу говорить. Хочу помочь, хочу сам себе помочь. Другим помочь. Вот активная, динамичная жизнь, общественная личность.
С. КОРЗУН: Да, еще на пару рекордов нацеливались, как минимум. Чем закончилась эта инициатива с высотным прыжком из стратосферы?
М. ТОЛБОЕВ: Это вторая рана после первой раны. Первая рана - это было закрытие программы "Буран" звездные войны. Мы были 10 лет в отряде космонавтов. Считали нас теми, кто первыми должны начать космические войны. Перед нами стояла задача. Я должен был, мы, ребята, должны были "Скайл" ихнюю станцию американскую просто так украсть оттуда. У нас уже была отработана система. Я уже стрелял из лазерной платформы. Электромагнитное пучковое оружие. Все это мы проходили подготовку. И все это кончилось. И потом мы никому не нужны. Никому не нужны. Как только ты уже не нужен, все.
С. КОРЗУН: Т.е. вся команда Игоря Волка, тогда бурановская команда вернулась…
М. ТОЛБОЕВ: Да, все. И военная. Мы же промышленники. Но за нами сзади шли четверо военных, которым мы должны были, как заказчикам передать то, что испытали и сделали и передать ВВС. Они тоже самое. Отряды космонавтов много же было людей. Все в России остались. А та программа, которая мы говорим - спасатель. Космический спасатель, это актуальнейшая проблема…
С. КОРЗУН: Т.е. если все отказывает, я слушателям скажу в двух словах, можно с парашютом спуститься из космоса человеку и остаться невредимым.
М. ТОЛБОЕВ: Да. Это не парашют. Это специальная система. Перевернутый зонтик, или волан. Это абсолютно реально. Материаловедение, наши материалы, которые мы сегодня сделали, из чего он пошит, выдерживает миллиметровая ткань 6 000 градусов в течение 1 минуты. Или 1000 градусов в течение 6 минут. Это вхождение в плазменный участок земли. Мы можем сегодня пожарным дать вот этот материал. Да никто ничего не хочет.
С. КОРЗУН: Я даже заходил на Ваш сайт открытый по этому поводу. Даже помощи вроде как, ну, не помощи, а вложений зарубежных просили. И там не так много денег нужно было, по-моему, на первый испытательный полет.
М. ТОЛБОЕВ: Да, нет…
С. КОРЗУН: Речь шла о нескольких миллионах долларов.
М. ТОЛБОЕВ: Где-то 5-6 миллионов долларов. Это мелочь. Технология отработана. Нам просто надо сделать эти аппараты. У нас 6 аппаратов испытательного характера. Нам теперь надо сделать полноценные такие аппараты. Прости лицензию, контрольные испытания и т.д. с человеком уже. Мы-то работали только с манекеном. С человеком. Юрий Михайлович Лужков видел. Я же привез, показал, как эта штука падает с четвертого этажа. И как мгновенно раскрывается, и как мгновенно опускает человека на землю.
С. КОРЗУН: Т.е. это людей даже можно спасать во время пожара.
М. ТОЛБОЕВ: Да, с любого этажа, хоть с первого, хоть с последнего. Никакого значения не имеет. А вот представьте себе, пройдет лет 20-30, космос начнет производство нанотехнологий. То, что мы до сих пор отработали, теперь пойдет производство. На орбитальной станции уже будет человек сотни. Что-то случится. Метеорит пробил корпус корабля. Пожар внутри, задымление, ну, что угодно. Взаимное столкновение космических и мусорных частиц, которые находятся в космосе, как спасти этих людей? Сегодня на земле существует только один способ, это наш "Союз", который спасает трех человек. И притом "Союзе" находится в подготовке один раз в полгода. Только один раз в полгода.
С. КОРЗУН: Ну, на "Шатле" больше народу может, там человек 15, по-моему, поместиться.
М. ТОЛБОЕВ: Нет, "Шатл" рассчитан на 7 кресел.
С. КОРЗУН: Семь человек.
М. ТОЛБОЕВ: Ну, "Шатл" программа она тоже сворачивается. Это все практически, ну, еще год, два и все.
С. КОРЗУН: Напомню, Магомед Толбоев, герой России, летчик и отчасти, хоть он и отрицает это, политик, гость нашей программы "Без дураков", и мы вернемся к этому разговору. Случится это сразу после выпуска новостей примерно через пару минут.
НОВОСТИ
С. КОРЗУН: Напомню, что мой сегодняшний гость Магомед Толбоев, герой России, летчик-испытатель, космонавт-испытатель. И мы говорим сегодня обо всем. Ну, о политике еще немножко я предлагаю. Был такой момент, когда Вы… Вы с 93 го 95-й были депутатом Госдумы?
М. ТОЛБОЕВ: Да.
С. КОРЗУН: И после этого не прошли…
М. ТОЛБОЕВ: (НЕ РАЗБОРЧИВО). Первой Думы.
С. КОРЗУН: После этого не вошли в состав следующей думы. Проиграли тогда политические выборы.
М. ТОЛБОЕВ: Да. Я могу сказать, никому никогда не проигрывал. Я могу единственное сказать. Уже это были не выборы. Это были уже первые выборы с деньгами. Это как сегодня. Кто идет в партийные списки? Вы думаете бедные, нищие что ли?
С. КОРЗУН: Да, мы видим, что нет.
М. ТОЛБОЕВ: Кто платит огромные деньги, вводит своих людей. Это хорошо Владимир Владимирович Путин еще остановил миллиардеров, которые постоянно там находились. Но миллиардеры-то заплатили, ввели своих людей. Какая-то дума. Это не народ выбирает. Народ никакого отношения к выборам сейчас не имеет. Имеет главная вот эта политическая партия, она проправительственная, она пропрезидентская. Это такая. А остальные никому не нужны. Это не политика.
С. КОРЗУН: Далее Вы занимались политикой в Дагестане. И Вашим соперником на выборах был небезызвестный Рамазан Абдулатипов. Было такое в Вашей истории.
М. ТОЛБОЕВ: Вы имеете в виду выборы в президенты республики Дагестан?
С. КОРЗУН: Да.
М. ТОЛБОЕВ: Нет, Рамазан не был, он не выставлялся. Рамазан очень прагматичный политик. Он не лезет туда, где он проиграет заранее. Ну, я знал, что я проиграю, потому что против меня был Магомедали Магомедович, уважаемый человек в то время председатель Верховного Совета Дагестана, и который до этого тоже долгое время был политическим руководителем. И в эти годы я герой России просто был общественным деятелем. Просто переживал за Дагестан. Как и многие другие, как я раньше сказал. Но выборы были не народные, а выборы были делегатами в Верховный Совет республики Дагестан, и к нему добавлялись представители глав администрации, кого они выделят. Ну, если я набрал 36%, почти как бы неизвестный, только за свою речь и т.д. председатель и руководитель, который он же руководитель и был Магомедали Магомедович. Его просто утверждали всенародно как бы. До этого он как бы просто перенял пост первого секретаря ЦК, которое было упразднено ну постановление Ельцина. Ну, просто как председатель Верховного совета стал руководителем. Ну, чтобы легитимность была, нужны были выборы. Вот выбирали. Он набрал 44%, я набрал 36%. Я не считаю, что я проиграл.
С. КОРЗУН: Магомед Толбоев. Ну, я не случайно вспомнил Рамазана Абдулатипова. Вот что он сказал о Вас.
РАМАЗАН АБДУЛАТИПОВ: Магомед Толбоев - это, прежде всего, человек дела, это профессионал высочайшего уровня, это человек очень эффективный, энергичный. Человек уникальной неуемности и характера и действий, и если он поставил цель перед собой, то обязательно добьется этой цели. Поэтому я думаю, что политическая деятельность, может быть, Толбоева еще впереди. Не складывалась так удачно, как его деятельность, как профессионала, как летчика, поэтому, кроме того он очень неравнодушный человек, он хороший друг. Он человек, который всегда отзывается, если что-то происходит где-то.
С. КОРЗУН: Рамазан Адбулатипов о Магомеде Толбоеве. Вы друзья? Или Вы были соперниками все-таки в политике?
М. ТОЛБОЕВ: Да, не были мы никогда соперниками. Ну, это же политика. Он выбирается, и я выбираюсь. Причем тут соперники? Ну, такова судьба, что делать. В карты играем, в шахматы играем, что мы соперники что ли? Ну, умный выиграл, дурак проиграл, что поделаешь. Рамазан умнейший человек. Естественно, он политик. Я же не могу так о себе говорить.
С. КОРЗУН: Но Вы не собираетесь, не видите свое будущее в политике? Что должно случиться, чтобы Вы пошли снова в политику?
М. ТОЛБОЕВ: В Дагестане?
С. КОРЗУН: В Дагестане. В России.
М. ТОЛБОЕВ: Нет, в России я не хочу. В России есть россияне и москвичи, и питерцы и другие, которые на порядок выше меня выше меня по интеллекту, по образованию, по всему, и по опыту. А в Дагестане это вполне возможно. Но это только в том случае, так же как Рамазан Абдулатипов. Он тоже, извините, не старый человек. Что такое 60 лет то? Но для этого должны быть всенародные выборы. Если народ выбирает, народ выберет. Если нет народных выборов, я что могу сделать. Я же не миллиардер. Нет у меня миллиарда долларов. Что я должен делать? Продаваться кому-то? Я никогда не продавался. Я офицер российской армии. Я никогда ни у кого ничего не брал, и никому ничего не даю. Я работаю, от этого отчисляю.
С. КОРЗУН: Так что ждем всенародных выборов для того, чтобы Магомед Толбоев имел возможность вернуться в большую политику. А сейчас на Вашей нынешней работе Вам хорошо, Вы комфортно себя чувствуете?
М. ТОЛБОЕВ: Великолепно. У меня есть авиасалон. Я его создавал с нуля. Когда мне никто не верил. Не то, что внутри страны, даже внешние мои оппоненты. Ле Бурже, Франция, Фарбара, говорили, да, вы русские не умеете, не сможете. Они же 100 лет на рынке. А мы в этом году только будем 16 лет авиасалону. За эти 16 лет что мы натворили. Это на траве при этом мы не получили от государства ни копейки. Ни одной копейки. Все это мы сделали…
С. КОРЗУН: В это сложно поверить на самом деле.
М. ТОЛБОЕВ: Да, мне тоже сложно. А вот кто не верит, пусть приезжает и посмотрит, в каком здании президент России принимает всех, и как мы его принимаем. Извините, это на уровне барака. Ну, он правда мужик, ну, он офицер наш презент, ну, сейчас премьер. Но он-то не стесняется, естественно он туда идет. Но нам-то стыдно. Ну, нет у нас денег. Ну, что делать. Вот 2 года проводим, заработали деньги. За 5 дней мы зарабатываем, например, сейчас последний раз заработали чуть больше полмиллиарда рублей. За 5 дней. Мы это все вкладываем в капитальное строительство. Вкладываем на организационные моменты, которые через 2 года что будет. Это все идет вот так. Отработали, вложили, еще два года. Положили, еще 2 года. Так можно до бесконечности. Считай, что сделал. Вложил вот сразу 15 миллионов долларов, построили стеклянные приемные как бы, ангары, т.д. Там, где людям жить, находиться, экспонаты выставлять. А мы что делаем. Вы же видели, с чего мы начали. Железные бочки. А представьте в августе жарища, без кондиционеров, без ничего, без туалетов. В эти бочки люди выставляли свое оборудование.
С. КОРЗУН: Дело опасное. И ни один Ваш коллега, в том числе испытатель разбился во время этих показательных полетов. И в Ле Бурже мы помним случай. Нужно вообще демонстрировать на грани возможностей для публики, которая требует хлеба и зрелищ, или это нужно для чего-то другого?
М. ТОЛБОЕВ: Нужно. Это нужно и как показательные полеты. Летчик-испытатель работает на пределе. У него нет шансов исправить ошибку. Если ты упустил мгновение это все. Ну, все остальное это любитель естественно. Ну, как боксер на ринге, лицо закрыто. Там все закрыто ну и бей, сколько хочешь. И они не падают. Другое дело профессионал. Он идет открытыми кулаками и открытым лицом. Как гладиатор. Примерно мы на том уровне.
С. КОРЗУН: В научных целях это понятно. А на потеху публики.
М. ТОЛБОЕВ: А потеха тоже нужно. А я, извини, хочу видеть. Почему я налогоплательщик, плачу деньги огромные на содержание военной машины своего государства. А потом я не могу увидеть, а что Вы за эти деньг сделали. Так вот хоть покажите. Потому что армия нужна на короткое время. А в основном армия это обуза. Это огромные расходы, кушают, спят, пьют здоровые мужики. А кормят их остальные. Но наступает такой день, когда у тебя взгляд упирается только на надежду на эту армию. Ради этого ее стоит держать. А что такое армия с пустыми руками. Это же нужны корабли, танки, противоракетные системы и т.д.
С. КОРЗУН: Часы налета нужны.
М. ТОЛБОЕВ: Да. Мы это все должны показать.
С. КОРЗУН: Магомед, если бы Вы жили во времена Чкалова, тоже бы под мостами летали бы?
М. ТОЛБОЕВ: Итак, я летаю. Кстати, недавно, это года 3 назад я прыгнул с Останкинской башни. Великолепное, я скажу, зрелище.
С. КОРЗУН: Это с парашюта?
М. ТОЛБОЕВ: Да, там был инцидент такой, ну, мне пришлось уйти, чтобы это не был связано с моим именем. Но это не от меня же все зависит. Ну, кому-то не повезло, ветер не так подул. Ну, завис, всякое бывает. Ударился головой. Потом сломал ногу. Ну, я в каньонах прыгаю в горах Дагестана.
С. КОРЗУН: Т.е. бэйсд джампинг это то, что Вы как раз практикуете постоянно.
М. ТОЛБОЕВ: Да это одно удовольствие. Вы что. Вот когда ты прыгаешь в ущелье, я такого удовольствия никогда в жизни нигде не испытывал. Что такое самолеты. Ну, тебя замуровали, закрыли колпаком и отправили в небо. Вот и все. А тут ты ветер свистит, счастье, радость, я думаю, только бы еще научиться руками махать, как птица, и дальше полететь.
С. КОРЗУН: На каком парашюте, с каким парашютом прыгаете? Воронкообразным, нет?
М. ТОЛБОЕВ: Нет, они разные. Есть для глубоких каньонов, т.д., есть специальные спортивные парашюты. Они очень легкие, маленькие, очень удобные, но зато без запасного. Очень риск высокий, конечно. Без запасного парашюта. Вторые парапланы там и т.д., ну, они больше удовольствия доставляют, больше паришь, больше летаешь, можешь обходить горы, полетать. Я один раз висел 6 часов почти.
С. КОРЗУН: Да что Вы? Поймали потоки высокие.
М. ТОЛБОЕВ: Поймал поток, смотрю, орлы летают. Я подъехал к ним туда, и меня подхватило.
С. КОРЗУН: Ближе орлы, говорю, куда летите. Давайте, все вместе.
М. ТОЛБОЕВ: А кстати, кто летал в горах, видят, орлы здорово смотрят на эти вещи. Они резкие движения делают, смотрят и подальше.
С. КОРЗУН: Не атакуют, нет? Птица слишком большая.
М. ТОЛБОЕВ: Нет, ну, я же птица большая.
С. КОРЗУН: Больше, чем орел. Это уж точно. Слышал о том, что в одном из испытательных полетов приземлились практически без хвостового оперения. Это был СУ-27.
М. ТОЛБОЕВ: Да. Это первая модификация, эта проблема началась, потом мы исследовали в летном исследовательском институте. Она началась в КБ Сухорого. Они потеряли летчика-испытателя Комарова. Саша - хороший парень. Великолепный. Просто развалился в воздухе. Это определение, как себя ведут кили, там же два киля. Ну, представьте себе, скорость там 1500 км в час у земли. Это скоростной напор. Чем выше ты идешь, тем меньше скоростной напор. Поэтому сопротивление меньше, и ты летишь быстрее. Получается 2500 км в час. Но у земли огромный напор 14 тонн на квадратный метр. И вот эти кили начали вибрировать и происходили резонансные такие движения, что они просто взрывались, как металл. Это мне просто повезло, это ну чудо. Разорвалась одна сторона, но оно мгновенно могло бы передаться и по всему фюзеляжу. Это чудо просто повезло и все.
С. КОРЗУН: Вы человек суеверный, как многие летчики?
М. ТОЛБОЕВ: Нет.
С. КОРЗУН: Т.е. ничего с собой не берете?
М. ТОЛБОЕВ: На все воля Божия. Молись и надейся.
С. КОРЗУН: Т.е .талисманы с собой не берете, приметы не загадываете.
М. ТОЛБОЕВ: Я верю Всевышнему, знаю, есть Всевышний, есть Бог. Он один над нами, и по Его волей судьбой мы одни. Дед как говорил еще. Он говорил: дети мои, свою судьбу знает только один баран. Быть постоянно стриженым и один раз зарезанным. А все остальные ходят под Богом, молитесь и надейтесь.
С. КОРЗУН: Это был самый опасный момент Вашей жизни? Или бывало и поопаснее?
М. ТОЛБОЕВ: Да, нет, я катапультировался, потом упал перелом спины. До этого у меня было 4 компрессионных перелома и четыре грыжи Шморля. Они усугубились потом, когда следующий прыжок был, я ударился и перелом позвоночника. Меня просто нейрохирурги наши великолепные Коновалов, советую, если что к Коновалову обращаться. В Бурденко. Имеется в виду не госпиталь Бурденко, а на Тверской институт Бурденко.
С. КОРЗУН: Говорят, что Вас из-за проблем в позвоночнике и тогда в один из отрядов космонавтов по обычной программе не приняли по медицинским показателям.
М. ТОЛБОЕВ: В 77 году меня не взяли, я месяц прошел комиссию, все ждал. Ну, мандатная комиссия, она самая высокая инстанция, ну, сказала, в связи с изменением в позвоночнике вас нельзя признать пригодным. Потому что ресурс человека, которого берут в космонавты, берут так примерно 20-25 лет. Т.е. твой организм должен быть гарантирован. Ну, это слишком дорогое удовольствие для государства. Ты должен отработать эти 20-25 лет. Поэтому они заранее берут идеальных ребят. Ну, а с моими изменениями как? А завтра же не знаешь, что может быть. Еще дальше что может быть.
С. КОРЗУН: А в программу "Буран" подошли по медицинским показаниям.
М. ТОЛБОЕВ: А тут вот это знаете как. Тут уже тоже я не подходил. Не подходил я не по каким параметрам. Потому что отбор космонавтов это приказ Министра обороны 222 приказ, по которому любой человек идет только по этому приказу. Никаких допусков нет. Этого пустят, этого не пустят. Ну, закон есть закон. Закон же нельзя интерпретировать. Статья 122 она и есть 122. И вот ту повезло, потому что ресурса у страны не было у СССР.
С. КОРЗУН: На 20 лет не смотрели вперед.
М. ТОЛБОЕВ: Да, уже не было никого, уже нет таких людей. Требования выдвинули к нам сначала. Высшее военное образование, высшее техническое образование МАИ. Летчик-испытатель первого класса, а Вы знаете, до этого я должен стать военным летчиком первого класса. Потом начать летчика испытателя четвертого класса, дойти до 1 класса. И при этом не старше 30 лет. Ну, возьмите, где Вы найдете.
С. КОРЗУН: Один такой Магомед Омарович.
М. ТОЛБОЕВ: Нет, не один. Несколько, как же нас было 10 человек. Правда, пятеро погибло.
С. КОРЗУН: Ну, погибло позже уже. Во время испытательных.
М. ТОЛБОЕВ: во время испытаний, в процессе испытаний.
С. КОРЗУН: Т.е. по этой программе? По программе испытаний "Бурана"?
М. ТОЛБОЕВ: Нет, мы же испытывали одновременно военную технику, не только военную, но и гражданскую. Ну, Олег (НЕ РАЗБОРЧИВО) погиб на авианосце Минск в Южно-Китайском море с палубы на ЯК-38. Он один раз катапультировался из-под воды. А второй раз не успел. Он утонул там. Потом погиб Володя Туровец на МИ-8 во время отработки бездвигательных посадок. Зацепил винтом, они сгорели. Потом погиб Левченко, когда вернулся с космоса. Жесткая посадка была по баллистике. Удар головой и пошло развитие вот этого ушиба. Он через 2 месяца после полета умер. Герой Советского Союза. Потом погиб Римас Станкявичус. На СУ-27 в Италии во время показательного полета. Потом погиб Саша Щукин на СУ-29 Спортивный самолет для высшего пилотажа прямо на аэродроме на наших глазах. Потом Саша Приходько умер молодой. Самый среди нас был молодой. Потом остался кто? Игорь Волк, наш командир, ему 72 года, на пенсии. Я, Заболоцкий Витя, 62 года. Урал Султанов, 61. И Сережа Трисвятский, он моложе меня, ему 55.
С. КОРЗУН: За них за тех ребят и живете. Где-то читал, что средний возраст летчиков-испытателей где-то 29 лет.
М. ТОЛБОЕВ: Ну, примерно так и получается. Да, 29-30-31.
С. КОРЗУН: Т.е. кому-то повезло, кому-то значительно меньше.
М. ТОЛБОЕВ: Можете даже просто-напросто посмотреть, мы же на Новодевичье кладбище ходим из-за уважения к тем нашим историческим личностям. Хоть он артист, хоть он политик, хоть он военный, но мы идем. Я хожу каждый год. Вот так же и Жуковские кладбище, мы называем его в Жэковском.
С. КОРЗУН: В одних статьях встречал воспоминание о том, что Вы должны были быть членом первого экипажа в управляемом полете "Бурана", в других назывались другие фамилии. Что было на самом деле? Вас включали в первый состав?
М. ТОЛБОЕВ: Нет. И не могли включать. Потому что первый отряд был набран в 1978 году. Это по постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР. И мы были расформированы только постановлением правительства РФ в 92 году. 93-92 году. Когда я ушел уже в Думу. Первый экипаж был Волк, командир и Станкявичус Римас второй период. Разница между ними в возрасте была 6 лет. Второй экипаж был это Левченко и Саша Щукин, которые погибли оба. А вот уже 3-4 экипажи были мы. Т.е. я был уже вторым пилотом у Римуса. А Урал Султанов вторым пилотом у Щукина. Потому что в возрасте была разница большая. Уже нас надо было вводить. Потому что те выходили за пределы, а мы должны были войти туда. Нам было всего там 34, 35 лет. И мы должны были уже учить военных. Уже мы. Потому что лет 10 надо было на перевооружение военных, их обучение и т.д. Т.е. это была целая программа.
С. КОРЗУН: На общеизвестных кадрах посадки "Бурана" многократно транслируемых на заднем плане виден самолет, ну, или на переднем плане в зависимости от точки. Это был какая марка?
М. ТОЛБОЕВ: МИГ-25. Ну, да, дальний перехватчик.
С. КОРЗУН: Который Вы пилотировали. Насколько я понимаю, там была очень сложная задача, потому что разница в скоростях сажаемого "Бурана". Да еще и мозги у него немного вроде подвели в последний момент. Вы с фотосъемкой сопровождали его да, чтобы оценить его.
М. ТОЛБОЕВ: С видео. Специальной самолет был сделан именно для видеосъемок. Ну, цель-то какая была. Не только же видеосъемки. Еще одна задача была, это после того, как "Шатл" американский дискавери нырнул над Кремлем, он же оказался на высоте 70 км. И отскоком, как по воде мы пускаем, скачут, так же "Буран" может идти оттуда, ударится о плотные слои атмосферы, выскочить обратно вверх. Точно так же. 100 км нырок делает. И они поняли, ЦК КПСС, что это страшное оружие. Оно не контролируемое ничем. Нет у нас таких средств противоздушных, противоракетной обороны.
С. КОРЗУН: Это может нырнуть и глубже и прямо на Кремль.
М. ТОЛБОЕВ: Да, конечно. И поэтому было сделано так. Отработки методики перехвата высокоскоростных космических целей. Вот это одна из таких метод была отработана на "Буране", потому что его скорость было 5 800 км в час. У меня скорость была 1680 км в час последнее, что я увидел. И дальше мы должны были сойти с этой точки, с этими скоростями, мы же шли друг другу навстречу. Я 12 000 км снизу вверх шел, он сверху вниз шел. И мы должны были так развернуться, чтобы оказаться друг у друга в виде визуального контакта. Потому что без визуального контакта уже смысла нет. Ну, это не только от меня зависело. Это зависело еще от штурманского наведения от земли. Многое зависело. Но штурманское наведение, оно закончилось на высоте 6 км, они потеряли "Буран". Потому что "Буран" ушел совсем в другую сторону. Это я потом за ним погнался. И начал там и случайно тоже потом повезло. Ну, мне много раз везло в жизни. Мы вошли в облака на 6 км. Я уже только теоретически выдерживал ту траекторию, которую надо делать. И зная, что "Буран" тоже должен это сделать.
С. КОРЗУН: Т.е. не Вы управляли. Им управляли из ЦУПа.
М. ТОЛБОЕВ: Нет, он автоматически, он в полностью автоматическом режиме. Никто никем им не управлял. И потом когда я уже выскочил, как раз Артур Чилингаров, ему спасибо, он мужественный человек. Он был председателем тогда Госметеоцентра СССР. Он меня спросил в 2 часа утра, нет в 4 утра. Уже оставалось 2 часа до пуска. Принималось решение госкомиссией. Это примерно 500 подписей. И каждый отвечал за свой участок. А последний участок у Чилингарова по погоде, по парусности "Бурана". Может "Буран" отпустить захваты и не свалится на бок, пока двигатель не сработает на полную мощность и т.д. И вот они боролись. Было 22 метра в секунду. "Буран" выдержал. А меня спросил. А без сопровождения нельзя было. Нижний край был 120 метров. Шел снег такой рыхлый, мелкий, ну, ноябрь Байконур. Ты говорит, можешь взлететь, его поймать. Я говорю: могу. Но ведь я же его сопровождал на высоте 110 км визуально . И докладывал каждый раз, что происходит.
С. КОРЗУН: Ну, радарами, не визуально. Или визуально тоже?
М. ТОЛБОЕВ: Да, визуально. Из-за облаков я опоздал чуть-чуть разогнаться. Я бы еще мог бы его долго сопровождать. Там очень важно было, как боковые двигатели отрабатывают, как они отваливаются. Не соударяются они, потому что очень дорогие они. А это по 4 двигателя, 4 ступени. 16 двигателей пропадают сразу. Представляете, какие деньги. А хотели сделать спасаемыми. Чтобы она на парашютах спускались, крылья приделать им. Ну, это целая система была. Поэтому важно внешне визуально его видение этого объекта, и когда возвращается из космоса тоже. Что с ним случилось, нормально ли рули работают, как они работают. И вот я близко стоял и докладывал обо всем, что происходит.
С. КОРЗУН: Как инженер летчик испытатель скажите, "Буран" был более перспективен, чем современные "Шталы", или все-таки повторение отчасти американских технологий?
М. ТОЛБОЕВ: Нет, мы принципиально шли с ними разными путями. У них "Шатл" летит на своих двигателях, но на подвесном баке. Мы пошли по универсальному пути, т.е. разработали ракетоноситель "Энергия". Вес общий вот этот вес на стартовой площадке составляет 2200 тонн. Вы можете представить. 2200 тонн? Когда мы говорим: стартует ракета с весом 120 тонн это фигня. А вот когда эта махина мощнейшая, которая поднимает 120 тонн на высоту на высоту 400 км, это был универсальный ракетоноситель "Энергия". Поэтому мы шли совершено по-другому. Наш "Буран" сам не взлетал. Его выносили туда. И садился он уже без двигателей. Представьте себе с высоты там 400-450 км без двигателей сесть с точностью плюс 900 метров перелет, и минус 500 метров.
С. КОРЗУН: Ну, вот сейчас 25-30 почти лет спустя, можно сказать, что наша технология была прогрессивней, чем технология "Шатла"?
М. ТОЛБОЕВ: Они одинаковые. Потому что сам корабль он же не только металл. Там же идет и стеклопластика, и радиоэлектроника и компьютерные, и т.д. Ну, единственное могу сказать, СССР это был первый и последний самолет, который полностью управлялся компьютерами, бисер. 4 компьютера стояли бисер. Ролики также было у нас. Знаете как? Роль летчика-испытателя на этом корабле, или летчика была одна. Одна задача или одна роль. Быть арбитром между компьютерами. Если подерутся эти четыре компьютера друг с другом, если один скажет…
С. КОРЗУН: В глаз кому-то.
М. ТОЛБОЕВ: Да, мы должны были чисто человечески интуицией, интеллектом сказать: компьютер, вот это ты прав, а ты не прав, я тебя отключаю. Я тебе запрещаю вмешиваться в дело.
С. КОРЗУН: Магомед Толбоев, напомню, гость программы "Без дураков" на "Эхе". Очень хотелось бы еще о семье поговорить. Время тает, но тем не менее. Ваш брат тоже же летчик-испытатель на вертолетной технике.
М. ТОЛБОЕВ: Не только вертолетной. Он герой России. Он моложе меня. Это третий брат. Он в Улан-Удэ. Старший летчик-испытатель, испытает МИ-171 и СУ-25 штурмовики.
С. КОРЗУН: Кто-то из детей Ваших, в Вашей семье следующее поколение заинтересовано авиационной техникой?
М. ТОЛБОЕВ: Нет, это генетически. Видимо это такая вещь. Она закладывается видимо раз в 100-200 лет. А уж чтобы артистов и т.д., врачей, педагогов, преемственности в авиации не бывает. Это очень тяжелая вещь.
С. КОРЗУН: Считают, что старший брат Вашей бабушки Аминат Магомед Шамасов был один из первых дагестанских летчиков профессионалов. Но это еще была, наверное, та техника совсем.
М. ТОЛБОЕВ: Это конец 30-х, когда как раз появлялась, развивалась авиация, он в Ленинграде погиб.
С. КОРЗУН: В 38-м под Москвой, испытывал самолеты еще в 30-е годы.
М. ТОЛБОЕВ: Ну, так говорят, в Питер перелетали сюда, или отсюда туда, в общем.
С. КОРЗУН: А какой судьбы Вы для Ваших детей желаете?
М. ТОЛБОЕВ: Как и для всех. Чтобы жили и радовались. Утром солнца видели восход, вечером закат видели.
С. КОРЗУН: Т.е. не обидно, что по самолетной линии не пошли?
М. ТОЛБОЕВ: Нет, абсолютно.
С. КОРЗУН: Они такие же прямые, такие же четкие, как Вы? Воспитывали, как ремнем приходилось? Или как?
М. ТОЛБОЕВ: Никогда. Никогда не приходилось, и никогда я громкого слова не говорил. Да у нас в роду это не принято. С детьми мы разговариваем, как с равными, и они знают, с кем они имеют дело. Т.е. они не позволяют, чтобы мы перешли границу. И мы не создаем прецедент, чтобы они перешли границу. Это горское воспитание. Это не только у нас. Это вообще горское воспитание.
С. КОРЗУН: Ну, основное время с детьми проводила Ваша супруга.
М. ТОЛБОЕВ: Да, Любовь Васильевна жена, все она от начала и до конца. Мое дело, как охотника завалить мамонта и домой принести.
С. КОРЗУН: Не отговаривала от полетов? Бросить все это дело?
М. ТОЛБОЕВ: Нет, никогда, никогда. Очень мужественный человек, тем более, донская казачка.
С. КОРЗУН: Сама-то не летала? Не брали с собой в полеты?
М. ТОЛБОЕВ: Нет, она боится.
С. КОРЗУН: Еще бы в такой семье.
М. ТОЛБОЕВ: Она сразу глаза закрывает. Самолет садится, сразу глаза завязывает, чтобы ничего не видела, ничего не слышала.
С. КОРЗУН: Как еще справляться со стрессом в воздухе? Потому что эта проблема актуальная для многих людей. Летают много в пассажирских самолетах, да и Вы выступали экспертом ни раз, в том числе, в этих катастрофах, которые происходили.
М. ТОЛБОЕВ: Для всех людей. Все мы боимся. Я тоже боюсь. Вы думаете, я что железный что ли? Я тоже боюсь. Но я профессионал. Я держусь. Обыкновенное желание, как все. Во-первых, верить в судьбу свою. Бог тебе дал, и Бог за тебя ответит. И второе, что все-таки технику создаем, мы испытываем, и мы погибаем для того, чтобы не погибали другие. Это наша профессиональная задача. И третье, ну, раз уж у тебя такая судьба, возьми книги, читай книги, журналы, отвлекайся. Отвлечься. И последнее предложение самое эффективное. Это если боишься, то не летать.
С. КОРЗУН: Всегда есть паровоз, всегда есть корабль. И другие средства передвижения, не исключая велосипед.
М. ТОЛБОЕВ: Да.
С. КОРЗУН: Ну, что ж, спасибо Вам огромное, Магомед Омарович за то, что пришли в наш эфир и ответили на те вопросы, которые нас интересовали. Напомню, что гостем программы "Без дураков" был Магомед Толбоев. Спасибо огромное, удачи Вам большой.
М. ТОЛБОЕВ: Спасибо всем. Чтоб были все умные.