18.08.2008
Екатерина Игнатова. Пограничное стояние. Группировка российских войск пополняется все новой техникой.
В Сухуми пустые улицы — не из-за последних событий, а потому что выходные: люди разъехались по деревням, многие заняты строительством собственных домов. И как олицетворение мирной жизни — с раннего утра набережную в центре города мостят красивой плиткой. Чуть позже у моря появляются любители настольных игр, рассаживаются в тени деревьев. Дислокация примерно такая: двое играют в шахматы, семеро стоят вокруг и бурно советуют. Постепенно на городские пляжи подтягиваются и отдыхающие из России. Течет мирная жизнь.
Многое напоминает в этом городе о войне: разрушенные дома, выбитые оконные стекла, следы пулеметных очередей на стенах… Но это следы той войны.
Так совпало: 14 августа, 16 лет назад, началась та война, которую здесь называют Отечественной войной народа Абхазии, и 14 августа в Абхазии был объявлен днем траура в связи с трагическими событиями в Южной Осетии. Здесь надеются, что совпадение не случайно и что война, начавшаяся в 1992-м, кончилась в 2008-м.
Да, эта новая война, слава богу, не оставила в городе внешних следов. Разве что попадаются объявления на стенах, призывающие сдавать деньги и вещи для помощи пострадавшим мирным жителям в Южной Осетии. Но все разговоры в Сухуми, даже если внешне — о шахматах, на самом деле — все равно о войне.
— Спасибо, Россия, сдержала слово, не продала нас, — говорит мне таксист Эдик. — Столько военных я никогда в жизни не видел — за сутки две армии, наверное, ввели.
Из гостиницы «Рица» в самом центре Сухуми уезжает иностранная группа журналистов.
— Сволочи! — говорит мужчина, стоящий у входа.
— Кто — журналисты? — спрашиваю.
— А ты вчера CNN не смотрела? Показывают черт-те что. Все эти ООН и ОБСЕ… А русские — это хорошо. Если б не русские… Я три дня назад думал: конец.
На «Амре» — на той самой искандеровской «Амре», хоть и сильно потрепанной и с одним только бесхвостым дельфином на входе (второго сперли после той войны охотники за цветными металлами) — сидят трое немолодых приятелей и пьют лимонад.
— Я ведь уже сапоги почистил, хотел идти на войну, но они сказали: пока не надо, — говорит Руслан.
— Я тоже хотел идти форму покупать, — подтверждает Арзамет, накануне событий он переехал из Питера в Сухуми — вернулся.
— Русских ни одного не было в Кодорском ущелье, только наши, — это Гигла. — Грузины со страху разбежались. Все побросали — оружие, технику. Сколько бы у них ни было этого оружия, но нашего духа у них нет. Они не вояки. Из них выходят хорошие актеры…
— Актеры гениальные! — перебивает Руслан.
— Они трудолюбивый народ, хлебосольный, но воевать не умеют.
Вдруг на набережной оживление: шахматисты повернулись к морю, высматривают что-то. Над морем — российский «Руслан». А если очень присмотреться, на горизонте видны пять российских военных кораблей.
Чуть позже раздался гул. Приятели подумали: вертолет из Кодорского, а это поезд с российской военной техникой (издалека видно много «Уралов» на платформах) — идет в сторону границы с Грузией.
— То ночью возили, а теперь и днем — уже не скрывают.
В Сухуми российских военных не видно, как и вообще людей в камуфляже. Все русские войска, как рассказывают сухумчане, — на базе около границы с Грузией. Туда же идут поезда с техникой. Там же садятся военные транспортники…
Если война, как говорят, слава богу, кончилась, то зачем столько новых войск?