18.08.2008
Марина Токарева. «Неужели навсегда, Роберт?» Война уничтожила в Грузии часть русской души.
Мы улетали из Тбилиси за день до войны. Сутки отделяли нас от потери. Сегодня, смятые кровью, хаосом, ложью этих десяти дней, мы еще не вполне осознали — что утратили.
Поймем это: воздух любви.
Никогда мы больше не приедем в прежнюю Грузию. Никогда, сказал мне легендарный грузинский актер Гоги Харабадзе, истинный Лир в изгнании, «мы больше не сможем объяснить детям, что существует другая Россия». Чуть больше недели назад грузинский патриарх скорбно спросил нас: «Что может спасти Россию и Грузию от войны?».
И почувствовав странную неловкость перед праведником, мы торопливо ответили: надо молиться!
Молитву Илии II Бог услышал на четвертый день от начала военных действий.
Военное преступление трех сторон при закадровом участии четвертой сегодня поднесено телевидением к лицу всего мира. Одна и та же страшная «картинка» искажена помехами названия: «вторжение агрессора», «принуждение к миру», «геноцид».
Мертвым не важно.
Но живым этого, похоже, не преодолеть. Пусть теперь трагическую двойственность ситуации расследует международный трибунал, пусть комментаторы измеряют в километрах и баррелях интересы враждебного треугольника власти, пусть врачи ставят свои диагнозы. Но даже когда прошлое похоронит своих мертвецов, они, как в великом фильме Абуладзе «Покаяние», встанут — и станут будущим. Общим.
Русская и грузинская интеллигенция, чьи надмирные отношения пережили всех до одного безумных султанов советского времени, уже не возьмется за руки на этой вечной земле.
…Художник, который храмы над Курой пишет так же вдохновенно, как церкви над Москва-рекой, сказал: я больше не буду выставляться в России. Режиссер, поставивший один из лучших чеховских спектаклей, сказал: я не могу сейчас даже думать о работе в Москве. Актер, записавший уникальный диск — все стихотворения русских поэтов о Грузии, — сказал: русская речь меня раздражает!
Вахтанг Кикабидзе вернул Дмитрию Медведеву орден Дружбы народов и отменил гастроли в столице. Интернет обрушил на Бубу ушаты ругани. Но Кикабидзе, до сих пор не одобряемый многими соотечественниками за откровенные заигрывания с властью, всего лишь уловил нерв момента. «Правильно сделал! — говорят в Тбилиси. — Они будут нас убивать, а он им — петь и шутить?!».
К своему правителю, рискну утверждать, большинство высокой грузинской интеллигенции относится еще хуже, чем мы.
— Мы считаем, что в одном первом лице шекспировский Ричард, американский проект и медицинский диагноз — это уже перебор. Но пойми, — сказали мне, — если Путин сейчас даже тысячу раз справедливо скажет про нашего безумца, мы не сможем его поддержать — просто чтоб не быть заодно с Путиным.
Тбилиси полон трагических слухов: погибли четыре, пять тысяч солдат. Кто они, где лежат — неизвестно: нет официальной информации, правительство Саакашвили боится паники и скрывает факты.
…Роберт Стуруа в четверг, 14-го, оказался в капкане в 20 километрах от Поти:
— Взял машину, молодых режиссеров и решил поехать посмотреть, что творится в нашей злосчастной стране. И после объявления мира русские войска не уходят, беженцев наводнение, всюду кордоны, уже пять дней невозможно вернуться в Тбилиси…
Его голос почти неузнаваем, но по-прежнему узнаваема манера видеть вещи, как умеет он один, смешными и ужасными одновременно. Рассказывает, как русские миротворцы грабят грузинские казармы и как крестьяне хоронят своих.
— Роберт, неужели все пропало, неужели навсегда?
И один из самых трезвых людей и самых жестких режиссеров современного театра произносит слова, которые звучат так же невероятно, как прозвучали бы в мае 41-го:
— Но разве можно было предположить, что русские и немцы когда-нибудь будут общаться после той войны? Если бы все было, как ты боишься, земля опустела бы.
И я вдруг вспоминаю, как Даниил Гранин рассказывал о своей первой поездке в Гер¬манию после Победы, о встрече немецких и русских молодых писателей, которую с фронтовой беспощадностью назвал встречей «промахнувшихся».
Печальный небожитель Отар Иоселиани в конце 90-х, словно зная будущее, снял документальный фильм «Грузия одна»:
— Я сейчас совсем не стремлюсь приехать в Москву. Но хотел бы, чтобы русская столица увидала этот фильм, чтобы поняла…
Понимаем уже: Грузия как русская идея — наш собственный рай — страна понимания и доверия, праздника и сердцевины жизни, страна, где мы становились больше собой, чем где бы то ни было, взорвана с катерами в Поти, ушла под воду Эвксинского Понта, как тот материк, где знали секрет счастья.
Закономерно, что наша общая жизнь, на десятилетия срежиссированная чудовищным сыном грузинского народа, чудовищным отцом прочих народов, разорвалась именно сегодня, когда его имя уверенно поставлено в один ряд с именами Пушкина, Ломоносова, Толстого в проекте «Имя Россия» бесстыдным императивом «Выбирай, страна!»
…Когда над всею Грузией еще сияло безоблачное небо, нас повели кутить. Ресторан на перроне словно висел над путями, вне времени, между небом и землей. В белой пустой комнате играл маленький оркестр. Четыре музыканта с лицами видавших виды старых арлекинов пели так, как здесь умеют — будто вся музыка только для тебя, только в этот миг. А за стеной летели поезда.
Это странное место наш хозяин, великий артист, открыл семь лет назад, когда у него погиб сын. Его звали Хареба, что значит Благовещение.
Мы все сейчас, мне кажется, висим на такой платформе, между жизнью и смертью. В ожидании Благой Вести.