21.08.2008
Марина Ахмедова. «Я тебя убью. Но не сегодня».
Через несколько дней после поражения грузинских войск в Цхинвале настроение Тбилиси радикально изменилось. Прежде всего по отношению к России и русским. Все реже звучат слова о дружбе народов и виновности политиков, вокруг только паника, страх и гнев. В город вернулись остатки грузинской армии, сюда стекаются тысячи беженцев, спасающихся от обстрелов и мародерства. Они приносят с собой слухи о том, что в Тбилиси идут "осетины, чеченцы и казаки". Корреспонденту "РР" удалось поговорить с одним грузинским военным в баре тбилисского борделя, где он заливал свое горе и чувство вины. Он участвовал в обстреле Цхинвала и готов воевать дальше
Для безымянного грузинского военного это не первая война. «Я умер сам, когда убил первого человека», - говорит он.
- Хочешь грязь нашу вытащить? - говорит мне брюнетка в морковном мини. - Хочешь показать в своей России, какие мы тут грязные - занимаемся развратом во время войны?
Я согласна: это выглядит именно так. Бар борделя «Будвайзер» похож на советскую столовую. Невысокая коренастая девушка в блестящем зеленом платье встает и уходит. Еще одна сидит и по-доброму мне улыбается. Полная женщина делает ей знак, и она тоже уходит. Уходят все. Из-за соседнего столика встает мужчина и присаживается к нам. У него тяжелый раздвоенный подбородок. За соседними столиками - другие мужчины. Они не похожи на тех, которые, по моим представлениям, ходят по борделям.
- Она хотела поговорить, - кивают на меня женщины.
- Ну что ж, поговорим, - мужчина придвигается ко мне и берет меня за запястье большим и указательным пальцами. - Хочешь знать, как наши женщины зарабатывают на жизнь легким трудом?
- Это не легкий труд, - говорит полная и пускает дым ему в лицо.
Он отпускает мое запястье.
- Этому нет оправдания, - говорит мне полная.
- Чему?
- Тому, что мы здесь, нет и никогда не будет оправдания.
- А вы не хотите пересесть? - спрашиваю я мужчину. - Вы мне мешаете.
- Тебе никто ни слова не скажет. Только в моем присутствии, - он дышит на меня перегаром.
- Кто вы?
- Я военный. Я солдат.
- А что здесь делаете?
- Пришел отдохнуть. И что? Ты пришла ее унизить, а она - жертва войны. Пойми ты это! Ее мужа убили. Ее детям нечего есть. Да, они путаны. Но они - наши женщины.
- Я убиваю себя, - полная затягивается и выдыхает дым в сторону. - Каждый день, находясь здесь, я убиваю себя.
Теперь она пускает дым мне в лицо. Смеется. Выражение ее лица и голос не совпадают с тем, что она говорит.
- А вы кого убиваете? - спрашиваю я мужчину.
- Ой, не на-до! Да, я убил. И что? И что, я плохой человек? Нет, я не плохой человек. Я умер сам. Сам. Когда убил первого человека. Я помер там, пойми и не щипай душу, - он снова берет меня за руку.
- Не трогайте меня… Она говорит: «Тому, что я делаю, нет оправдания», но она никого не убила, а вы убили, но оправдание для себя все же находите.
- Знаешь, что я скажу? Когда я ушел на войну, я ушел из церкви. Я был церковным человеком. Началась война, и наше правительство потребовало молодых мужчин. Мне было двадцать три (сейчас ему около сорока, и он вспоминает первую войну с Абхазией и Осетией. - «РР»). Куда бы я делся? Мог я не пойти? А ты не пошла бы? Ты не убила бы?
- Я вряд ли смогла бы убить.
- Но они угрожали моим родителям! Это моя родина! А они хотели завоевать ее. Я жалею. Вы думаете, я ни о чем не жалею?
- Если бы не было таких мужчин, которые, как вы, сюда приходят, ваших женщин не пришлось бы жалеть.
- То есть из-за того, что я их жалею, я должен сдерживать свои желания? Сегодня и завтра? А послезавтра мне что, юбку надеть? Это неправильно.
- Неправильно вы себя ведете. Не трогайте меня… Давайте так: вам их жалко. Это ваши женщины. Они вынуждены заниматься тем, чем занимается она, - я киваю на полную. - Вы выжили на войне. Женитесь. Может быть, вы спасете какую-нибудь женщину от… такого места.
- Да ты никогда не поймешь наших женщин: у тебя судьба другая, - он смеется и стучит кулаком по столу. - И захочешь понять - не поймешь. Это можно только ощутить. Но не дай бог тебе это ощутить! Ты будешь несчастным человеком. Ладно! Ты хочешь это понять?! Останься здесь. Завтра я отвезу тебя в Каспи. Его час назад заняли ваши войска. И там кричи, что ты русская, маши своим журналистским удостоверением. Это тебя не спасет. Тебя изнасилуют твои же русские! А потом перережут тебе горло!
- Почему?
- Потому что ты красивая. А им нравятся красивые. Вот и все! Во-о-от! и-и-и! все-е-е!
- А вам?
- Что, мне?
- Вам не нравятся красивые?
- А при чем тут я?
- А при том, что я вас не звала - вы сами пришли, сели рядом и все это время пытаетесь меня трогать.
- Я тебя не пытаюсь трогать, я пытаюсь тебе объяснить то, что у нас происходит. И если тебя это задевает, значит, ты пытаешься по чуть-чуть это понять… Ты вся такая чистая - человек с другой судьбой. А она такая грязная, - он кивает на полную женщину. Она курит сигарету за сигаретой и молча слушает. - И я такой грязный, потому что сюда пришел. А ты вся такая чистая, ты вся такая красивая, ты - гражданка Российской Федерации.
- Обстоятельства наших жизней сложились по-разному, - говорю я.
- Дело не в том, что вы русские, а мы грузины. То, что вы делаете, это неприемлемая вещь. То, что вы делаете, и то, что мы делаем, не имеет оправданий. Это не-пра-виль-но! Я был на войне. Я только что пришел с войны. Что, не имею права прийти сюда?
- Имеете.
- Вот и все! Все! Все! Отстань тогда! Нет, не уходи… Лучше спрашивай. Спрашивай! Да, они наши женщины, и я пришел сюда развлечься. И что? И что?! Но несколько дней назад я был там.
- У вас кто-нибудь погиб?
- Да, погиб. Погиб! Погибли! А ты бы не стала воевать? Я из-за них буду воевать. Они наши женщины. Падшие, грязные, путаны - они наши женщины!
- У меня есть дети, но нет мужа, - полная женщина ломает только что начатую сигарету в пепельнице и вынимает из пачки другую. - Поэтому я здесь. Если бы детей не было, я бы сейчас была в Гори - защищала свою родину.
Я смотрю в стеклянную поверхность стола на наши отражения. В стекле почти не видно, какой у него странный подбородок.
- Я сюда пришел час назад и сразу им сказал: я не ваш клиент, вы мне не нравитесь, и теперь я сижу и пью.
Потому что эти девушки мне не нравятся.
- А вы думаете, сами им очень нравитесь? - спрашиваю я.
- Может быть, не нравлюсь. Но они вынуждены. Но! То, что они делают, не так неправильно, как то, что делаю я.
- Я убиваю себя, - снова говорит женщина. Теперь на ее лице отражаются все эмоции. - Все, что я делаю, - это убиваю себя.
- Кто из вас несчастней?
- Я несчастней, - отвечает она.
- Нет, я, - говорит он. - У нее еще есть шансы на прощение. Каждый житель Грузии - солдат. Когда с автоматами входят в твой дом, ты еще не солдат, но ты житель Грузии. А потом уже и ты сам солдат, и она солдат.
За соседним столиком кричат пьяные - подзывают к себе девушек. Девушки не идут, и мужчины затягивают грузинский хор.
- Это ваши друзья? - спрашиваю я у него.
- Они тоже с войны. Поймите людей правильно, вояка - не плохой человек. Плохой тот, кто сверху приказы отдает.
- Но вы тоже сюда пришли и отдаете приказы этим девушкам. Вы платите и вы заказываете.
- Не захочет - откажет.
Зовет. Девушки действительно не идут.
- Что ты обо мне или о ней знаешь? - продолжает он. - Ты хорошая девушка, я это вижу. Но что ты душу нам выворчиваешь? Ё-моё. Ты неправильные вопросы задаешь! Спроси то, что нас всех интересует. Спроси про войну. Все у нас воевали: или так, или так! А если не воевали, то хотели воевать - и женщины, и мужчины!
Он кричит, но его голос все равно перекрывается хором сидящих рядом.
- Это не моя вина! Не моя вина, - он плачет. - Война идет… Пожалуйста… Пожалуйста, пожелай нам выжить. Эти женщины помогают нам выжить. Я не сплю с ними, они мне не нравятся. Я просто с ними разговариваю.
- То есть я сейчас выполняю роль этих девушек? Бесплатно?
- Абсолютно верно. Хочешь - заплачу, только посиди еще. Но они меня так не щиплют… И я хочу семью, детей. Наверное, да. Наверное, да, я сижу сейчас, говорю с тобой и думаю, что хочу семью и детей. Спрашивай. Давай, давай! Спрашивай!
- Несколько дней назад вы бомбили Цхинвал?
- Да, я бомбил Цхинвал!
- Значит, вы убивали женщин и детей?
- Убивал я или не убивал? Ты это спрашиваешь? Да, я убивал.
- Вы убивали мирное население.
- Но это война!
- Но это мирное население - женщины и дети.
- Я не знаю, убивал ли я детей и женщин.
- Вы стреляли по домам?
- Да, я стрелял по домам.
- Значит, вы убивали детей и женщин.
- Заткнись! Заткнись уже!.. Там рядом сидели снайперы, поэтому мы стреляли.
- Пусть там хоть сам черт сидит… А вы убивали женщин и детей.
- Да… может быть… ты права… Уходи, а?
- Вы третий раз на войне, вы сами все знаете, но вы находите для себя оправдания. В отличие от нее, - я указываю на полную женщину. Она бледнеет и, не мигая, смотрит на него - ждет ответа.
- Почему? Не знаю почему, - он становится очень тихим. - Хочешь, я тебе скажу? Только пойми… Я защищался.
- Защищаться нужно от тех, кто вам угрожает. Чем вам угрожали женщины и дети?
- У меня не было приказа стрелять. Я был добровольцем.
- Добровольно пошли их убивать.
- Но я не поехал туда, чтобы их убивать, - мне кажется, что он меня просит. И я понимаю, что он действительно просит, чтобы я подтвердила: он не для этого туда поехал. Просит, чтобы я помогла ему найти оправдание. А еще я понимаю, что я сейчас уйду, а девушки останутся и сделают это за меня.
- Опять отговорки, - говорю я.
- Опять ты права. Что тебе сказать? Я не оправдываюсь. Ну что тебе сказать?!
- Мне жаль вас больше, чем этих девушек, - наконец говорю я.
- Я знаю. Сам все знаю. Я большая проститутка, чем они. А теперь уходи отсюда. Давай, уходи… Ничего никогда в моей жизни не образуется. Война. Я здесь погуляю. Сейчас сниму ее, хотя она мне не нравится. А послезавтра уеду снова убивать. Ваши подходят. А теперь уходи.
- Последний вопрос. Вы уедете снова на войну. Если послезавтра вы встретите там меня, вы меня убьете? Изнасилуете?
- Не изнасилую - ни за что! Никак! Ни за что! Сказать почему? Ты мне нравишься. Но я буду в тебя стрелять. Я убью тебя. Ни в первую, ни во вторую, ни в третью войну я никогда не стрелял в тех, кто меня ненавидел. Но я в тебя буду стрелять потому, что ты меня не ненавидишь. У тебя нет шанса, что я тебя не убью - тебя, гражданку Российской Федерации. Только потому, что ты меня не ненавидишь. Но сегодня у тебя есть шанс быть моим другом. Только сегодня… И может быть, друга я сегодня не убью. Только сегодня не убью.
- То есть если я сейчас не стану вашим другом, вы меня убьете.
- Я выстрелю в тебя. Но не сегодня.
- Я никогда не стану вашим другом.
- Тогда уезжай поскорее.