22.08.2008
Татьяна Скоробогатько. Эмиль Паин: «В этой лавке слишком много безумных слонов».
Директор Центра этнополитических и региональных исследований Эмиль Паин ответил на вопросы корреспондента "И".
- Позиция России в югоосетинском конфликте, призывы наказать виновных "в геноциде", звучащие из уст наших официальных лиц, может ли все это спровоцировать новый виток напряженности межнациональных отношений внутри страны? В частности - усиление напряженности на Северном Кавказе?
- Мы живем в век национализма - как это ни странно звучит. Все говорят об эпохе глобализации, но на самом деле это не так: большая часть мира еще не вступила в этот период развития, значительно отстав от Европы.
Национализм нарастает, будет нарастать. И события, которые произошли вокруг Южной Осетии, безусловно, станут спусковым крючком - и уже стали! - для разрастания всяческого национализма.
При этом могу с уверенностью сказать, что голос "национализма меньшинств" будет тоньше комариного писка на фоне голоса русского национализма.
Недавно я слушал передачу на "Эхе Москвы", в которой выступал Александр Проханов. Он даже не вспоминал о погибших, не употреблял понятие "геноцид"... Для Проханова огромной радостью стала та долгожданная победоносная война, которая стимулирует рост русского национального самосознания и, как он полагает, рост "имперскости".
- Рост "имперскости" - значит, и возрождение "дружбы народов" под заботливым крылом "главной" нации?
- Как раз с "имперскостью" Проханов сильно промахнулся. Эти события будут стимулировать различного рода национализм - как бы не именовали свои такие взгляды их носители.
Для меня ужас этой ситуации в том, что открыт ящик Пандоры. Я ожидаю страшного роста ксенофобии во всех ее видах. Ксенофобия, которая и без того развивалась в России очень мощно, сейчас приобретает галопирующие масштабы.
- Вроде бы россияне пока не идут громить грузин. И даже дурных слов в адрес рядовых подданных Саакашвили не слышно.
- Я ведь не имею в виду только проявление нетерпимости к грузинам. Антизападничество и антиамериканизм, нагнетаемые сейчас, тоже разновидность ксенофобии, хотя у нас это уже и не рассматривается как ее проявление.
Вскоре мы столкнемся и с другими разновидностями. Есть закон эскалации ксенофобии: она никогда не бывает сфокусированной. Она непременно перерастает, переплавляется в различного рода сопутствующие фобные явления.
- То есть удержать население страны в нынешних, уже ставших привычными "тематических рамках" (неприязнь к выходцам из кавказских республик и прочим неславянам, антизападнические настроения и т.д.) не удастся?
- Конечно, не удастся. Будет происходить развитие этнического национализма во всех других проявлениях. Если будет расти русский - непременно будет расти и антирусский, иначе не бывает. В том, что это не укрепит интегративности нашего государства, нет ни малейшего сомнения.
Обратите внимание: практически сразу активизировались националистические проявления не только прямо связанные с нынешними югоосетинскими событиями. Это закономерно. Если растет помощь осетинам - непременно активизируются ингуши. Если говорят о геноциде в Осетии, то заговорят и о геноциде в Чечне. Но есть и совсем вроде бы косвенные явления. Например, более десятилетия стоявший вопрос о памятнике защитникам Казани от войск Ивана Грозного сегодня вдруг приобретает новое звучание, и разговоры о нем имеют совершенно иную окраску. Практически весь комплекс межэтнических процессов напрягается.
- Как, с вашей точки зрения, должна была вести себя российская власть в данном конфликте, чтобы не вызвать такого напряжения?
- К величайшему несчастью, предпосылки югоосетинеской трагедии чрезвычайно сложны и запутаны. Это уж точно не ситуация, в которой можно указать на одного единственного плохого слона в посудной лавке. Тут много совершенно безумных слонов. Существует сломанное мировое международное право. Существуют совершенно размытые границы добра и зла. И отсутствуют какие-то образцы, которые можно было бы привести в пример: вот так должна была бы повести себя Россия в Южной Осетии, вот так должны были повести себя США в Ираке, вот так - европейские страны в Косово...
Так что на ваш вопрос невозможно дать внятный ответ. Поезда мчались навстречу друг другу, аналитики не могли предполагать, что иррациональные обстоятельства могут привести к таким событиям. Сегодня многие эксперты посыпают голову пеплом: мы и представить не могли, мы ведь всего за месяц до событий давали прогнозы, что войны быть не может - пошумят и перестанут...
Теперь уже просто не имеет смысла вести разговор о том, что было сделано не так. Важнее понять, что последствия случившегося не сопоставимо более значимы, чем его причины.
- И все-таки, как вам кажется, никто в руководстве нашей страны просто не понимал, что югоосетинские события вызовут рост всех видов национализма? Или руководство сознательно шло на такой риск, решая более важные для себя проблемы?
- Подобные последствия никогда у нас не рассматриваются в качестве серьезных. Как правило, за маленькой победоносной войной никто не замечает длительного похолодания в межэтнических отношениях. Да и похолодания в общечеловеческих отношениях в целом.
В принципе, сказать российскому правительству: "Веди себя хорошо в вопросах межэтнических отношений", это примерно то же, что предложить ему создать совершенно честный парламент, не ущемлять гражданские свободы, не преследовать избирательно "экономических субъектов" только потому, что они не вполне политически благонадежны... Разве можно представить, что хоть один из подобных советов будет выполнен?
Но я бы не зацикливался только на позиции власти. Говоря о событиях на Кавказе, стоило бы проанализировать, например, отношение к ним нашей элиты. То, как оценивают их люди, которые еще недавно считали себя порядочными... Такого рода война ставит множество этических проблем. Не говорю уж о проблемах юридических...
Впрочем, подобные "тонкости" почти никому не интересны, когда орудием решения некой проблемы выступают "Грады".
- На этом фоне прозвучавшие в связи с югоосетинским кризисом призывы правозащитников вновь вернуться к анализу последствий двух чеченских войн останутся гласом вопиющего в пустыне?
- Сегодня вероятность, что правозащитники будут услышаны, тысячекратно меньше, чем была, скажем, в годы первой чеченской войны. И даже меньше, чем во время второй войны. Критерии и доказательства, которыми оперируют правозащитники, в первую войну все-таки были значимы для общества. Во вторую их значимость уменьшилась, а сегодня она стала просто ничтожной.
Что такое взгляд правозащитника? Это взгляд с позиций общечеловеческих ценностей и международного права. Ни то, ни другое не признается сегодня в России подавляющим большинством даже элиты - не говоря уж об обывателях.
Если правозащитники надеются достучаться до российского общества, то достижение этой цели сегодня крайне затруднено.
Не думаю, что удастся вновь привлечь общественное внимание к тому, что происходило и происходит на нашем Северном Кавказе.