27.08.2008
Чего хочет Путин? Как же мы дошли до жизни такой? ("Los Angeles Times", США).
По мнению Эндрю Майера (Andrew Meier), в конечном итоге Владимир Путин стремится присоединиться к 'цивилизованному миру'. Майкл Мойнихен (Michael C. Moynihan), однако, полагает, что дружба с Западом, похоже, уже не является приоритетной целью России.
Всю эту неделю Эндрю Майер и Майкл Мойнихен обсуждают ситуацию в России после окончания 'холодной войны'. Сегодня они попытаются ответить на такой вопрос: следует ли миру готовиться к новой эпохе - эпохе расширения российской гегемонии? И как должны на это реагировать США и их союзники?
Точка зрения Эндрю Майера: Путин добивается признания со стороны Запада
Геополитика в 21 веке - удивительная вещь, не правда ли? Смотрите, Майкл - на этой неделе Демократическая партия официально выдвигает афроамериканца кандидатом в президенты - и что мы обсуждаем? Россию! А вот еще больший парадокс: американо-российские отношения сегодня выдвинулись на первый план из-за далекой провинции, о которой до нынешнего августа американцы - за исключением разве что специалистов по исчезающим языкам и военных аналитиков, отслеживающих 'вялотекущие' конфликты - и слыхом не слыхали. Южная Осетия настолько мала, что ее и провинцией-то назвать трудно. По сути, она состоит из городка, застроенного советскими блочными домами (сегодня он практически стерт с лица земли) да нескольких пастушьих деревень.
И тем не менее разразившийся там конфликт попал в заголовки всех новостей, вверг Москву и Вашингтон в состояние самого холодного мира со времен рейгановской шпильки насчет 'империи зла' и склонил чашу весов в сторону Джо Байдена (Joe Biden) - более 'молодого и горячего' адепта 'перемен' демократам, конечно, было не найти.
Как же мы дошли до жизни такой? Если нам, Майкл, удастся понять это к пятнице, мы сможем приступить к ответу на вторую часть сегодняшнего вопроса: что Соединенным Штатам следует предпринять?
Действительно ли Россия намеревается распространить свой контроль за пределы собственных границ, восстановить территорию и мощь Советского Союза? Россия премьер-министра Владимира Путина возрождается, - в этом нет сомнений. Но ее национальную гордость подпитывает не только триумф в Грузии.
Пока Запад отворачивал глаза, Россия сумела выкарабкаться из глубочайшей пропасти. Десять лет назад, 17 августа 1998 г. - этот день еще называют 'черным понедельником' - российское государство девальвировало национальную валюту и объявило дефолт по задолженности, полностью дискредитировав себя. Что уж там средний класс: едва народившееся деловое сообщество - все это разношерстное новое поколение банкиров, юристов, владельцев салонов красоты и авиастроительных фирм - в один миг обанкротилось. Россияне ринулись в магазины с мешками обесценившихся рублей.
Что же случилось после этого краха? Для начала Россия преодолела зависимость от импорта, который практически сошел на нет. А затем пришла нежданная удача: сначала цены на нефть взлетели вверх, а затем Америка начала войну в Ираке. Конечно, ни то, ни другое нельзя считать заслугой бывшего подполковника КГБ. Но экономический взлет России войдет в историю не только в связи с именем Путина: скорее всего он останется в анналах как один из самых выдающихся примеров возрождения страны в истории.
Можно, конечно, без конца цитировать путинские слова о том, какой трагедией был распад СССР, а если я все же найду на жестком диске моего компьютера подборку 'путинизмов', вы сможете познакомиться с образчиками его ностальгии по советским временам и грубоватого юмора. Но Путин - прежде всего реалист. Он никогда не дает обещаний, которых не может выполнить: об этом говорили и его друзья (теперь уже бывшие) из Госдепартамента США. И хотя у него есть тенденция исчезать из вида, когда происходит что-то неприятное, свои намерения он скрывает редко.
Путин пришел к власти на волне второй чеченской войны - возможно, самого жесткого конфликта в Европе со времен Второй мировой войны (оговорка здесь связана с географическим местонахождением региона, а не масштабами кровопролития). Поймите меня правильно, Майкл, я не апологет Путина - об этом наглядно свидетельствуют мои статьи и книги, посвященные его режиму. Однако в конечном итоге, в самой глубине своей ледяной души, Путин хочет, чтобы Россия присоединилась к 'цивилизованному миру', как с придыханием говорит он сам и его соотечественники - обозначая этим понятием неславянские страны с мощными культурными традициями и прочными институтами, где экономика не рушится в одночасье. Иными словами, речь идет о Европе и США.
Следует ли нам этого бояться - особенно в тот момент, когда у НАТО не хватает смелости подкрепить делами положения Североатлантического договора?
Эндрю Майер - бывший московский корреспондент журнала Time, автор недавно вышедшей книги 'Забытый шпион: американец в сталинской секретной службе' ("The Lost Spy: An American in Stalin's Secret Service")
Точка зрения Майкла Мойнихена: с Россией следует быть осторожным
Эндрю, вы дали краткий - и весьма полезный - обзор экономических кризисов в России в ельцинскую эпоху. В попытках поместить политическую ситуацию в России в нужный контекст, бесчисленные политологи и кремлеведы употребляют слово 'унижение', изображая страну, отчаянно стремящуюся вернуть себе прежнее влияние после распада советской империи, разгула преступности и 'блатного капитализма' в девяностые. Россия подверглась унижению, утверждают они, и теперь она за него мстит. Однако, хотя проводящиеся в стране социологические опросы действительно свидетельствуют о тревожных масштабах ностальгии по СССР, думается, что популярность путинской 'авторитарной демократии' и агрессивного внешнеполитического курса с куда большей вероятностью объясняется семью годами экономического роста (подпитываемого нефтяными ценами) и формированием среднего класса.
Это, несомненно, создало предпосылки для восстановления Россией контроля над собственными 'задворками' (в годы 'холодной войны' это понятие включало даже Ближний Восток и Африку), в чем мы наглядно убедились в связи со второй чеченской войной, украинскими выборами 2004 г., а теперь и с вторжением в Грузию. И, как отмечает множество наблюдателей, у кремлеведов возникает четкое ощущение дежа-вю - даже несмотря на то, что нынешние события в Грузии, вопреки утверждениям госсекретаря Кондолизы Райс (Condoleezza Rice), никоим образом не аналогичны советскому вторжению в Чехословакию в 1968 г. и в Афганистан в 1979 г.
Вероятно, я говорю очевидные вещи, но они заслуживают повторения: в 1979 г. российская гегемония означала прямой контроль над Восточной Европой, Кавказом, Прибалтикой, и косвенный - над 'братскими' социалистическими движениями и повстанческими формированиями в Никарагуа, на Кубе, в Южном Йемене, Сирии и Анголе. Таким образом, если, говоря о российской 'гегемонии', мы используем в качестве точки отсчета советские времена, то сегодня, на мой взгляд, ситуация не столь остра, как тогда.
Но если мы перейдем к сослагательному наклонению и зададимся вопросом - случилось бы то, что случилось, если бы Грузия уже была членом НАТО? - один из ваших ключевых тезисов, Эндрю, выглядит не столь убедительным. Вы утверждаете, что Путин - реалист (согласен), и что он стремится, чтобы его страна стала частью Запада. Насчет последнего я не уверен, и здесь возникает интересный вопрос: если бы Грузия была членом НАТО, смягчило бы его реакцию стремление к признанию со стороны Запада?
Да, Путин первым выразил Америке соболезнования после терактов 11 сентября и предложил помощь России в борьбе с исламским экстремизмом. Задним числом, однако, его действия выглядят скорее как результат циничного расчета на одобрение Западом его собственной войны против чеченских сепаратистов. Помним мы и первые дружеские встречи с тогдашним британским премьером Тони Блэром, или то, как президент Буш заглянул в голубые глаза Путина и разглядел в них душу свободолюбца. (В своей новой книге об убийстве российского диссидента и бывшего шпиона Александра Литвиненко Алан Кауэлл (Alan Cowell) приводит другое угодливое высказывание Буша во время путинского визита в США: Путин - 'реформатор, человек, любящий свою родину не меньше, чем я свою, человек, любящий своих дочерей не меньше, чем я своих'. Возможно это была отсылка к той отвратительной песне Стинга - помните, о том, что 'русские тоже любят своих детей'.). Есть основания утверждать, - да и вы тоже на это намекаете - что после начала иракской войны и скачка нефтяных цен заинтересованность Путина в сотрудничестве с Соединенными Штатами значительно снизилась.
Что же касается реакции Соединенных Штатов, то здесь я оказываюсь в довольно неуютном положении - приходится согласиться с осторожной позицией администрации Буша, по крайней мере на данном этапе. Подкрепление суверенитета государств бывшего СССР путем осуждения военных акций России и поддержки вступления Грузии в НАТО - единственная на сегодняшний день практически возможная линия для Вашингтона. Россия это отлично понимает - именно поэтому она с такой подчеркнутой медлительностью выводила свои войска из Грузии. Более того, из последних сообщений можно предположить, что российские военные обустраиваются в Поти - черноморском портовом городе, находящемся за пределами как Южной Осетии, так и Абхазии, другого 'отколовшегося' региона Грузии. Другими словами, не следует обращать внимания на агрессивные заявления Джона Болтона (John Bolton) в печати, одновременно поддерживая накал дипломатического давления.
Поскольку я в свое время бывал в Прибалтике, хочу также отметить действия государств этого региона. Хотя никаких дипломатических дивидендов это принести не могло, после российского вторжения лидеры Латвии, Литвы и Эстонии создали собственную 'мини-НАТО', отправившись в Тбилиси, чтобы продемонстрировать поддержку Грузии. Когда российские хакеры 'обрушили' сайты некоторых грузинских министерств, они почти мгновенно вновь появились в сети - уже на эстонских серверах.
О вашем заключительном тезисе: как вы отмечаете, Эндрю, есть немало вызывающих мурашки по коже примеров ностальгии Путина по советским временам, которые, я полагаю, мы еще обсудим на этой неделе. Позвольте сейчас привести мой любимый образчик из этого списка: вскоре после того, как он сменил Бориса Ельцина на посту президента, Путин позаботился о восстановлении на здании российской Федеральной службы безопасности на Лубянке мемориальной доски в честь бывшего советского генсека Юрия Андропова, с восхищением назвав его 'выдающимся политическим деятелем'. Я, однако, хорошо помню не только 'позднего' - слабого и больного - Андропова, сменившего Леонида Брежнева на посту главы КПСС, но и Андропова - главу КГБ, того человека, что организовал подавление восстаний в Венгрии и Чехословакии. Обожествление тирана-коммуниста вроде Андропова, конечно, не следует воспринимать как признак возрождения СССР, но спокойствия оно, несомненно, не внушает.
Майкл Мойнихен - заместитель главного редактора журнала Reason
Максим Коробочкин, inoСМИ.Ru
Опубликовано на сайте inosmi.ru: 27 августа 2008, 16:41
Оригинал публикации: What does Putin want?