08.02.2010
Александра Белуза. Кавказская кухня
Проблемы и перспективы нового федерального округа
С назначением Александра Хлопонина полпредом президента и вице-премьером, ответственным за Кавказ, эксперты заговорили о том, что власть меняет политику в регионе. Прежний "режим работы" - деньги в обмен на лояльность некоторых глав республик - уже не подходит. Нужно что-то другое. О том, что нам делать с этим тревожным регионом, корреспонденту "Известий" рассказал заведующий отделом социально-политических проблем Кавказа Южного научного центра РАН, вице-президент Международной ассоциации конфликтологов Виктор Авксентьев. Уже двадцать лет он изучает процессы, происходящие в этом регионе.
известия: Про Северный Кавказ часто говорят: здесь нужен особый подход. Чем этот регион отличается от остальных территорий?
Виктор Авксентьев: Прежде чем говорить о специфике, нужно отметить, что Северный Кавказ - достаточно глубоко интегрированная часть России. Важным этапом в жизни региона был советский период. Тогда прошла масштабная модернизация, возникли целые отрасли производства, скажем, в Дагестане был хорошо развит военно-промышленный комплекс - это совершенно изменило облик территории и отношения между людьми. Общесоветский уклад проник во все сферы кавказской жизни. Все-таки то, что мы называем советским народом, не было идеологической выдумкой.
Да, были и проблемы. Мне часто приходится общаться с теми, кто сам прошел через депортацию. Но даже они о советском периоде говорят, как правило, очень тепло. Потому что при всех проблемах в 1960-1970-е годы здесь удалось нормализовать жизнь. Ситуация сильно изменилась в постсоветский период. Самое страшное, что произошло на Кавказе с развалом СССР, - это демодернизация экономики. И прежде всего она произошла на востоке региона. Как иногда говорят, в "нерусской" его части.
и: Но ведь предприятия тогда рухнули везде...
Авксентьев: Да, но именно на Кавказе это имело, пожалуй, самые глубокие последствия. Во-первых, это вызвало отток из региона русского населения, которому просто негде стало работать. У русских не было системы выживания в новых условиях, в отличие от коренных жителей, связанных с сельским населением: кто-то подкармливал кого-то в этот тяжелый период. Но главное - в полном объеме возродились клановые связи, о которых президент говорит как об одной из наиболее острых проблем.
Вообще клановые связи присутствуют в какой-то степени во всей России, но на Кавказе они возродились как социальная структура, то есть больше, чем где-либо, и сегодня во многом определяют жизнь каждой республики. Почему? Потому что здесь они стали основой выживания людей. Эта система вызвана к жизни девяностыми годами, крахом экономики. Этнокланы - не что иное, как система выживания в сложные годы.
и: Это главная особенность Кавказа?
Авксентьев: Одна из главных. Вслед за демодернизацией экономики произошла архаизация общественной жизни. Ведь что такое этнокланы, как не возрождение почти ушедшей в советское время системы отношений?! Это влечет и гипертрофированный интерес к прошлому в ущерб осмыслению будущего. Мы видим исключительно важное значение исторического знания в менталитете современного северокавказского общества. Чего нет, кстати, у русских. Мы, как известно, в лучшем случае знаем себя до третьего поколения. Все-таки наш менталитет больше обращен в будущее, кавказский менталитет предполагает глубокое знание истории своей семьи, своего общества, и совместить это с представлениями о будущем бывает не всегда просто. Тоже специфика.
"Ислам здесь необычайно разнороден"
и: Масштабы безработицы на Кавказе действительно велики?
Авксентьев: Очень велики, но при этом практически все республики имеют квоты на привлечение иностранной рабочей силы. Парадокс, да? А потому что есть безработица, но есть и свободные рабочие места. Проблема в регионе была острой и в советское время. Просто тогда развита была система отходничества. Создавались шабашные бригады, которые выезжали на лето и строили по всей стране коровники, кошары, а зимой возвращались домой. Так что сегодня безработица - лишь один из факторов, который осложняет ситуацию на Кавказе. Подчеркиваю, он не единственный, а может быть, и не главный.
и: С Кавказа в основном идут сообщения о ликвидации бандгрупп, о преследовании правозащитников. А как здесь обычные люди живут, они боятся ходить по улицам?
Авксентьев: И такое бывает. Но территория большая, и процессы развиваются неоднородно. Центром всех проблем стала Ингушетия. И в Дагестане сложная ситуация. И там и там жизнь проникнута ощущением личной небезопасности. Это не значит, что все носят оружие, нет. Но молодые люди зачастую стремятся выехать за пределы региона на учебу или на заработки.
Кроме того, как система безопасности укрепляются клановые связи и происходит капсулирование общества. Ведь не обязательно всегда прятаться физически за высоким забором, можно замкнуться и в социальных связях. Ты находишься в своем мирке, не выходишь из него и делаешь свою жизнь более безопасной просто тем, что не пересекаешься с другими социальными группами. Но все-таки даже в этих сложных обстоятельствах большую часть жизни любой семьи составляют вопросы повседневности - тепло в доме, здоровье, как не потерять работу, дать образование детям и так далее.
В Кабардино-Балкарии, Северной Осетии - Алании, Карачаево-Черкесии и тем более в Ставропольском крае жизнь течет еще более обычным образом, по крайней мере, на поверхностный взгляд. Да, есть свои проблемы, но они скрыты. Мы, например, видим медленное расползание неоваххабизма в Карачаево-Черкесии. Причем не столько через экстремистские действия, как в Ингушетии и Дагестане, сколько через вполне мирное завоевание сторонников среди местного населения.
и: Но все равно через религию?
Авксентьев: Да. Религиозный ренессанс 90-х годов привел к тому, что религия стала одним из важнейших элементов политического процесса на Кавказе. Если мы вспомним начало чеченского конфликта - ведь там поначалу совершенно не было никакого религиозного фактора, а был типичный конфликт, основанный на этническом сепаратизме. Но туда постепенно и целенаправленно привносили ислам. Сам сепаратизм угас бы уже к середине 90-х годов.
Сегодня религия присутствует абсолютно во всех сферах жизни общества. Но когда говорят об исламизации Северного Кавказа, давайте сделаем остановку - о чем мы говорим. Ислам здесь необычайно разнороден. Здесь исторически сформировались своеобразные суфийские братства, и люди в одной деревне могут принадлежать к одному братству, в другой - к другому. То есть несколько видов ислама. То, что мы называем традиционным или народным исламом, он менее политизирован. Неоваххабизм, конечно, очень политизирован, из него и исходит то, что принято называть исламским экстремизмом. Он идет не из ислама, а из его определенных трактовок, скорее даже из определенного использования в конкретных целях.
и: А какую роль играет переплетение ислама с народными традициями, характерное для Кавказа?
Авксентьев: Это одна из глубочайших проблем. И один из главных аргументов, который используют неоваххабиты при завоевании сторонников. Они постоянно пытаются показать, что традиционный ислам не изжил из себя до конца элементы язычества. Собственно говоря, что такое ваххабизм? Это движение за чистоту ислама, за освобождение его от языческих и более поздних наслоений. Они чуть ли не на пальцах рассказывают про случаи сочетания религии с обычаями народов.
и: Та же кровная месть - норма шариата или как раз просто обычай?
Авксентьев: Последнее. Это исторически сложившееся явление, которое присутствовало во многих культурах, в том числе европейской. Кровная месть - это была система регулирования, какое-то время достаточно эффективная для поддержания структуры общества, но это было в Средневековье. Нельзя сказать, что сегодня это хоть каким-то образом определяет социокультурный облик народов. Да, архаизация, о которой я говорил, актуализирует в том числе и такие, казалось бы, ушедшие в прошлое явления. Но все равно это некий частный случай, который производит заметный эффект, но из которого нельзя делать политических выводов. Другие процессы уже происходят. Не надо делать страшилок из прежних особенностей. Нам нужно видеть события в контексте XXI века. Кстати, вспомните Сицилию 60-70-х годов прошлого столетия. Целая культура - повести, кинофильмы, сериалы - сформировалась вокруг мафии, кровной мести. И что же? Сегодня это один из самых динамично развивающихся регионов Европы.
"На Кавказе нарастают тенденции автаркии"
и: А как реагируют на Кавказе на расслоение населения на богатых и бедных, более остро, чем в центральной полосе?
Авксентьев: Я бы выделил не экономический, а культурный раздражитель. Те образы, которые преподносятся на телевидении, - глубоко чуждое для народов Кавказа явление. У них культ семьи, рода, дома. Поэтому пропаганда пошлости, насилия, полугреховности, все то, что мы видим на экране, воспринимается здесь острее, чем везде.
и: Но ведь смотрят...
Авксентьев: Смотрят, конечно. Но задаются вопросом: вы хотите, чтобы ваши дочери и жены были такими, как те, кого вы видите на экранах телевизора? Нет? Вывод - надо менять систему. Вот, кстати, еще один аргумент, с помощью которого неоваххабиты привлекают сторонников. Об этом мало говорят, но это очень серьезно.
и: Кавказ чувствует себя отрезанным от России?
Авксентьев: В определенной степени да. Например, не очень приятно, когда прилетаешь в Москву и как житель Ставрополья, видимо, неблагополучной территории, ты должен пройти досмотр не только на вылет, но и на прилет. Вот тогда и понимаешь, как чувствуют себя кавказцы, у которых на каждом шагу проверяют документы. У нас образ кавказца чуть ли не сродни бандиту. А ведь здесь огромный слой интеллигенции - врачи великолепные, свои писатели. По уровню людей с высшим образованием Кавказ занимает одно из ведущих мест в России.
Еще один элемент отчуждения - экономическая политика ушедших десятилетий. В этот период сформировался новый раскол на Юге России - экономический (и по сути по его линии пролегла граница нового округа). Дело в том, что все инвестиции "тучных лет" рекой потекли в Ростовскую область, Краснодарский край, а восточная часть региона, даже Ставропольский край, страдала от нехватки капиталовложений.
и: Наоборот, есть устойчивое мнение, что как раз в национальные республики ежегодно вбухиваются миллиарды бюджетных рублей...
Авксентьев: Вы говорите о деньгах, которые идут на покрытие дефицита бюджетов, но они идут на что (формально я не говорю о том, куда они в итоге попадают) - нужно содержать школы, детские сады, общественный транспорт и прочую социальную инфраструктуру. А я говорю о вложениях в основной капитал. Крупных инвестиционных проектов, которые бы развили производства, на Кавказе было очень мало, считанные единицы. Инвестиционные деньги обтекают стороной регион. Получилось так: проблемы - здесь, капиталовложения - там.
Поэтому на Кавказе стали нарастать тенденции автаркии. Каждый регион счел своим долгом разработать собственные стратегии развития до 2020-го, а то и до 2030 года. Причем часто таким образом, что как будто бы не существует соседних территорий. В основном они ориентированы на развитие перерабатывающей промышленности и курортной зоны. Это все хорошо, но не позволит решить структурных проблем Кавказа.
и: Создать программу комплексного развития Кавказа - как раз первое, что пообещал Александр Хлопонин...
Авксентьев: Другого способа нет! Если будут совместные, трансрегиональные проекты, то по-новому станут притираться друг к другу республики, жители, русское население. Иначе все и дальше будут замыкаться в своих проблемах. Не уйдем мы от архаики, если в регионе не возникнет современных производств. Сегодня нужна ремодернизация экономики.
и: С чего Александру Хлопонину лучше начать, учитывая, что в ближайшие две недели будет сформирован аппарат нового полпреда?
Авксентьев: Конечно, со знакомства с регионом. Важно почувствовать ситуацию. Я бы считал очень важным, чтобы Александр Хлопонин встретился и с научным миром, выслушал наши позиции, причем по возможности в закрытом режиме. Опора на интеллектуальные силы региона, на мой взгляд, ему бы помогла.
и: А на советы старейшин может опереться "ответственный за Кавказ"?
Авксентьев: Да, это традиционные институты. Только надо иметь в виду, что советы старейшин не везде эффективны. Внутрирелигиозный раскол привел к тому, что молодежь уже не так, как раньше, воспринимает мнение старшего поколения. Последнее привержено к традиционному исламу, а неоваххабиты делают упор на молодое поколение.
и: Чего на Кавказе точно делать нельзя?
Авксентьев: Даже если шаг кажется потенциально очень эффективным, его нельзя совершать, если он несет в себе угрозу ухудшения в межнациональных отношениях. Полезной в этом смысле могла бы стать конфликтологическая служба при аппарате полпредства, она бы упреждающе просеивала предполагаемые еще решения на предмет их конфликтогенности. Кстати, начиная с 2008 года мы видим возобновившийся рост напряженности в межэтнических отношениях. Он уже не столь связан с сепаратизмом. Во многих республиках на первый план вышли проблемы влияния на передел собственности и этнического распределения власти. Хотя можно ожидать новые витки этносепаратизма уже в обозримом будущем.
и: Может ли спровоцировать его рост само создание Северо-Кавказского округа? Подчас звучит даже такое мнение...
Авксентьев: На данном этапе - нет. А вот в отдаленной перспективе это возможно, но будет зависеть не столько от создания округа, сколько от успешности, конкурентоспособности России как государства. Жить в России должно быть предпочтительно - вот основа борьбы с сепаратизмом. В противном случае, если будут предлагаться - как варианты - другие центры притяжения, этнический сепаратизм может поднять голову. Плюс он, конечно, будет раздуваться извне в преддверии Олимпиады-2014. Думаю, здесь постараются создать очаг напряженности по типу Тибета. Например, может стимулироваться сепаратизм адыгских народов через идею создания "Великой Черкесии", включающей в себя Адыгею, Кабарду, Черкесию и Абхазию. Как правило, это раскручивается не без подачи иностранных спецслужб, которые пытаются дестабилизировать ситуацию в ключевых регионах. Помните беспорядки в Тибете накануне Олимпиады в Пекине? И как они быстро утихли, как только Олимпиада прошла. А Кавказ геополитически не менее важен.