08.05.2010
Татьяна Гантимурова. Дважды погибший горный стрелок Арсамаков
Жара стояла нестерпимая. Казалось, еще немного и станут плавиться опоры линий высоковольтных передач, которые густой сетью окутали все пространство над городком беженцев у поселка Майский. С Саадулой Баадуловичем Арсамаковым мы сидим под небольшим навесом у вагончика. Он рассказывает о своем житье-бытье, потом вдруг спохватывается:
- Я тебе сейчас, дочка, что-то покажу, - и идет в вагончик.
- Смотри, - он протягивает мне красочную открытку. Теплые слова поздравления с Днем Победы, пожелание здоровья, счастья, ну и все, что желают в этих случаях участникам Великой Отечественной.
- Ты сюда смотри, - нетерпеливо тычет пальцем Саадула Баадулович. – Видишь, сам Путин подписал мне поздравление, наш Президент. А вот президент Северной Осетии ни разу меня не поздравил, - с обидой произнес он.
Я посмотрела на конверт, поздравление пришло на адрес: Алания, Чермен, улица Восточная, 45. По этому адресу прописан Саадула Арсамаков. Но вместо дома – одни развалины, а Саадула Баадулович и его жена Банати вот уже 12 лет живут в железном вагончике в лагере беженцев. На замечание соседки, что в этих вагончиках летом как в духовке, а зимой холод собачий, старик только устало машет рукой:
- Ничего, главное, не под открытым небом. Спасибо миграционной службе – вагончик нам выделили. – Он верит, что справедливость восторжествует. – Выживем, на меня два раза похоронка приходила. А я вот живу, - улыбается он.
Он родился в селении Базоркино (нынешний Чермен), закончил педагогический техникум, затем по комсомольскому призыву поступил в Орджоникидзевское военное училище. Начал службу в Ленинакане в 35-ой отдельной горно-вьючной минометной батарее 20-ой горно-стрелковой дивизии. Было это в 1940 году. О том, что началась война, узнал, когда проходили учения в городе Гори. 20-ую дивизию к зиме перебросили в Адлерский район. Войска противника стремительно продвигались на юг России. Горным стрелкам было поручено задержать фашистов в районе Майкопа.
- «Урух» - так называлась операция, где нам была поставлена задача: чтобы ни стоило задержать противника, не дать гитлеровцам выйти к Сухуми. Места там были красивые, - вспоминает Саадула Баадулович. – Сосновый бор, деревья высокие, стройные… Бои были жестокие. Немцев мы остановили, но какой ценой! Трупами была усеяна земля. И наших солдат там полегло немеряно, и немцев… Раненых было много. Вот тогда-то мои родители получили первую похоронку. «Геройски погиб в боях за Родину». Мне тогда командир сказал, что представили меня к высокой награде. Но разве мы тогда воевали за ордена и медали?
После операции «Урух» дивизия получила пополнение и был дан приказ: идти на Кубань. Передвигаться приходилось не только по горной местности, к этому бойцы были приучены. Полковая разведка донесла, что по пути продвижения – немцы. Решили менять маршрут, и тогда предстояло двигаться по заболоченной лесополосе. Практически под самым носом у немцев рубили деревья, сколачивали стеллажи, которые укладывали под колеса техники. И когда наши войска вышли на плоскость, то застали немцев врасплох. Перекрыв все дороги и горные тропы они не предполагали, что техника может пройти по болоту. Поэтому бой за освобождение станицы Северской был стремительным. Затем были освобождены от гитлеровцев станицы Ильская, Охтырская, Лабинская, Обнинская, станция Узловая… Затем был получен приказ идти на юг, к Новороссийску.
- Первый поселок, пригород Новороссийска взяли без больших потерь, а потом, видно где-то наше командование допустило ошибку, или же разведка не так сработала, но мы попали в окружение, - продолжает свой рассказ Саадула Баадулович. – Командир выстроил нас и говорит: «Чтобы прорвать окружение, нужно, чтобы группа бойцов прикрывала отход части. Приказывать не могу…» Нас было 17 человек, добровольцев. Мы понимали, что вероятность остаться в живых – один процент из ста. Но разве мы тогда думали об этом? Тот бой под Новороссийском до сих пор помню в деталях. Мы оглохли от разрывов снарядов, от свистящих пуль нельзя было голову поднять. Но свою задачу все-таки выполнили. В том бою я получил несколько ранений, мое тело было, как решето. Одна пуля пробила каску и застряла у меня в голове. И я потерял сознание. Очнулся от того, что кто-то тащит меня и приговаривает, чуть не плача: «Ну, миленький, хоть ногами чуть отталкивайся, ты же такой тяжелый. Ну, пожалуйста…» А я бы и рад отталкиваться, да только ранен был в одну ногу. Ну, кое как мы с моим санинструктором выбрались к своим, а там я опять потерял сознание. Очнулся уже после того, как меня прооперировали в сочинском госпитале. Там я долго провалялся. А родители получили вторую похоронку. «Геройски погиб в боях за город Новороссийск». Отец рассказывал, что получив это извещение, сказал матери: «Может, они там опять ошиблись?»… Знаешь, дочка, - он вдруг прервал свое повествование. – Все думаю, как бы мне найти ту девчушку, что вытащила меня тогда из-под пуль? Она же мне жизнь спасла. Я бы нашел ее тогда, сразу после того, как меня после госпита ля домой отправили. Да только события так стали развиваться, что не до поисков мне было…
В госпитале его штопали-лечили, а вот застрявшую в голове пулю трогать не стали. Хирург в госпитале сказал: «Слабый ты еще, боец, окрепнешь чуток, тогда дома тебе сделают операцию, вытащат эту пулю». Домой ехал не один. Его сопровождала медсестра из госпиталя. Опираясь на ее плечо, он медленно шел по улицам родного Базоркино. С перебинтованной головой, похудевший, бледный…
- Посмотрел на себя в зеркало, а под глазами синяки. Еще подумал, мелом, что ли под глазами замазать? А то не узнают домашние…
Бредущих по сельской дороге перебинтованного солдата и медсестру первой увидела мать Саадулы. И хотя под вышитой дорожкой на комоде лежали две похоронки на сына, сердцем почувствовала, что это ее сын. Израненный, слабый, но – живой!
-Чуть окреп, и мне в Орджоникидзе друг моего племянника врач Туганов, осетин, сделал операцию, удалил мне пулю из головы. Выписался я с больницы в феврале 1944 года. Поскольку комиссовали меня подчистую, то думал вернуться к своей первой профессии – учителя. Думаю, вот сниму повязку с головы и пойду в школу – учителей тогда в школах не хватало, - рассказывает Саадула Баадулович.
Но в школу ему пришлось идти гораздо раньше.
- 23 февраля пришли к нам в дом два солдата и говорят мне: «Командование просит вас явиться в школу». Я кое-как напялил на бинты шапку – в тот день очень холодно было – и пошел в школу. Думал, меня, как военного человека, хоть и комиссованного, хотят поздравить с Днем Советской Армии. А меня майор взял под руку и заводит в кабинет: «Понимаешь, служивый, какая история… Дело в том, что всех вас – ингушей и чеченцев - выселяют… Как врагов народа, пособников фашистов… Прости». – Саадула Баадулович долго молчал, заново переживая те далекие события. – Вот так я стал врагом народа. В ссылку я поехал с забинтованной головой, из которой всего десять дней, как вытащили немецкую пулю. Я ее долго хранил, как талисман.. Потерял, когда в спешке покидали свой дом в Базоркино ноябре 1992 года. Тогда не до талисманов было, свою жизнь спасали…
Из ссылки Арсамаковы вернулись в 1960 году. Но их дом был занят, там проживала осетинская семья – женщина с двумя сыновьями. Они до сих пор живут в доме, который был построен еще дедом Саадулы Баадуловича. А бывший горный стрелок Арсамаков стал работать в строительном комплексе Северной Осетии – разрабатывал песчаный карьер, откуда возили песок на стройплощадки города Орджоникизде. Лет через пять ему дали участок в селении Чермен (бывшее Базоркино). На нем он с сыновьями построил дом, который был разрушен во время осетино-ингушского конфликта в 1992 году.
- Участок мне выделили только после того, как мне дали удостоверение участника Великой Отечественной войны. А получил я его через 22 года после окончания войны. Когда вернулись из ссылки, пришел я в военкомат в Орджоникидзе, а мне говорят, нет ваших документов, подтверждающих ваше участие в боевых действиях. У меня все тело в шрамах, а мне говорят «Нет доказательств», - возмущается Саадула Баадулович, трогая глубокий шрам на голове. – К кому я только не обращался в Северной Осетии, один ответ: «Нет никаких документов». А однажды вызывает меня в военкомат молодой офицер, начальник 4-ого отдела, русский парнишка. К тому времени я уже отчаялся доказать, что воевал. И этот офицер мне говорит: «Имеются документы, подтверждающие ваше участие в составе подразделений 20-ой горно-стрелковой дивизии». Оказывается, все бумаги в архиве имелись. Нужно было только захотеть их вытащить на свет божий…
Участник Великой Отечественной войны, инвалид 2-ой группы, достойно выдержавший все испытания, которые выпали на его долю, 15 лет день Победы будет праздновал в железном вагончике в лагере беженцев недалеко от поселка Майский Пригородного района Северной Осетии. А поздравление от Президента России ему приходили на адрес, где вместо дома – одни развалины.
Так и не дождался Саадул Арсамаков ни возращения на свою Родину, за которую он воевал, ни извинений, ни поздравлений от президента Осетии, гражданином которой он являлся. Дала гешта долда Саадула.