24.05.2010
Сергей Маркедонов. Кремлевские этнографы
Чтобы реально изменить ситуацию на Кавказе, вместо «занимательной этнографии», которую Москва практикует в этом регионе, властям следует заняться капитальным ремонтом всей государственной машины.
Чтобы реально изменить ситуацию на Кавказе, вместо «занимательной этнографии», которую Москва практикует в этом регионе, властям следует заняться капитальным ремонтом всей государственной машины.
В середине мая 2010 года представители российской власти выступили с серией инициатив, заявлений и комментариев, касающихся положения дел на Северном Кавказе. Сначала выступление Александра Хлопонина на заседании президиума российского правительства. Затем встреча президента Дмитрия Медведева с членами Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правозащитниками. И широкий круг поднятых вопросов – от противодействия коррупции и организации кооперации между властью и гражданским обществом до оптимизации управления федеральными структурами на местах. Такая концентрированная активность не кажется случайной. 19 мая 2010 года исполнилось 4 месяца с того момента, как в новых границах был воссоздан Северо-Кавказский федеральный округ с полномочным представителем президента, одновременно наделенным функциями вице-премьера российского правительства. Однако за этот период северокавказский регион не перестал быть самой серьезной внутриполитической проблемой страны (о чем еще в прошлогоднем президентском послании заявил глава российского государства). Более того, некоторые старые проблемы дополнительно осложнились. В восточной части Кавказа количество терактов не уменьшилось.
В апреле 2010 года в Чечне с большой помпой отметили первую годовщину отмены режима КТО (контртеррористической операции). Между тем данные одних лишь открытых источников неопровержимо свидетельствуют: число терактов, похищений людей, гибели военнослужащих, сотрудников правоохранительных структур и гражданских лиц не уменьшилось, а, напротив, возросло.
Если бы в нашей стране присутствовала хотя бы ограниченная публичная политика, это стало бы предметом серьезного общественного обсуждения. Ведь даже если мы станем на предельно циничную позицию, признав, что цель оправдывает средства, мы будем вынуждены констатировать серьезные сбои политики «кадыровизации Чечни». Экстраординарные меры республиканской власти по «стабилизации ситуации» внутри нее не дают желаемого результата. Терроризм и диверсии не исчезают, в то время как интеграция республики в общероссийское политико-правовое и социально-культурное пространство практически не продвигается.
По-прежнему неспокойно в Ингушетии и в Дагестане. Но если к этой стабильной нестабильности уже успели привыкнуть, то рост числа трагических инцидентов в Кабардино-Балкарии (чего стоит один только взрыв на ипподроме в Нальчике) не получает никакой адекватной интерпретации со стороны центральной власти. Похоже, что к такому развороту событий в бывшей «спящей красавице» Северного Кавказа оказались попросту не готовы. Нельзя сказать, что новый полпред успешно выдержал экзамен на прочность в Карачаево-Черкесии (КЧР). Пытаясь разрешить кадровый кризис в республике (вызванный нарушением принципов этнического представительства в органах власти), Александр Хлопонин определил deadline для назначения премьера КЧР 1 мая 2010 года. Между тем в эти сроки назначение не состоялось. Более того, кризисная ситуация в республике была усугублена трагическим убийством Фраля Шебзухова, советника президента КЧР и наиболее вероятного претендента на премьерский пост.
Очевидно, что все описанные выше вызовы являются общим следствием отсутствия внятной стратегии развития Северного Кавказа, которая за прошедшие 4 месяца так и не появилась. Северокавказский полпред обещает обнародование только социально-экономической стратегии региона в июне 2010 года. Ждать осталось недолго. Но что-то (наверное, анализ текущей динамики) подсказывает, что, скорее всего, новая стратегия не будет комплексной. Она будет сосредоточена на социально-экономических сюжетах в отрыве от политики. И даже если политические вызовы Кавказа (такие как теракты, диверсии, региональная замкнутость) будут в ней учтены, они не будут вписаны в общероссийский контекст.
Снова, как год, два и три назад Кавказ будет представлен как «проблемная окраина» с «особыми» управленческими и политическими проблемами, которую центр обязан «цивилизовать», не утруждаясь изменениями в высших эшелонах российской власти.
Северокавказский регион, таким образом, опять будет рассмотрен не как часть общероссийского внутриполитического кризиса (таковой ведь не признается вовсе!), а как точка приложения федеральных сил.
В пользу такого вывода говорят многие идеи и выводы, которые были озвучены президентом страны и его полпредом в канун четвертого месяца работы «особого чиновника» по Северному Кавказу. Начнем с предложения, выдвинутого Хлопониным на заседании президиума правительства РФ. Тем более что за «отчетный период» данная инициатива стала самой внятной идеей полпреда. Александр Хлопонин предложил упорядочить контроль над деятельностью территориальных органов федеральных властных структур на Северном Кавказе. Отныне все назначения внутри федеральных структур будут происходить при согласовании лично с Александром Хлопониным. Полпред получает в свои руки такой рычаг, как снятие с должностей чиновников территориальных органов власти (силовые структуры, прокуратура, антимонопольные налоговые и таможенные органы) внутри СКФО. У этих структур появляется теперь и свой куратор – Минрегион. Ранее разные федеральные министерства действовали на Кавказе без должного согласования, конкурируя друг с другом. Сам полпред настроен решительно: «Безусловно, кадровые изменения произойдут. Есть значительное количество неэффективно работающих территориальных подразделений».
Эту инициативу Хлопонина творчески развил и логически продолжил президент Медведев. Выступая на заседании Совета по содействию развитию институтов гражданского общества, он коснулся проблемы коррупции (имеющей прямое отношение и к функционированию территориальных подразделений федеральных структур). С его точки зрения, такая опасная проблема, как коррупция, являясь преступлением повсеместно в России, именно на Северном Кавказе является угрозой национальной безопасности страны.
В этой связи появляются непраздные вопросы. А координация и улучшение качества работы территориальных подразделений нужно только Кавказу? Разве это не общероссийская задача? И откуда прямо-таки святая вера во всесильность приезжих «варягов»? Коррупция, если сравнивать ее с болезнью, не локальный насморк, а злокачественная опухоль с метастазами.
Вряд ли стоит рассчитывать на то, что столичный коррупционер (или коррупционер из любого некавказского субъекта РФ) будет более качественно координировать территориальные органы на Северном Кавказе просто на том основании, что он не связан с «тейпами» и «особой ментальностью».
И разве существование откатов и расхищения государственных средств ограничивается административными границами шести республик и одного края? Часто российские чиновники высшего звена повторяют одну и ту же фразу: республики СКФО являются дотационными. Следовательно, их финансовое благополучие и вообще существование зависит от федерального центра. А если это так, то и истоки «кавказской коррупции» стоит искать не только и не столько в горах Кавказа. «Федеральные средства зачастую не доходят до людей. Мы знаем, куда они деваются. Известно куда – их воруют», – сказал президент. Но если они не доходят до Кавказа, выходя из Москвы (не из Бейрута же они выходят?), следовательно, дело не в кавказских «традициях» и не в «особой ментальности», а в некомпетентности (если не сказать хуже) всей управленческой машины страны. И надо заниматься ее кардинальным изменением вместо поиска «тейпов», «кланов» или «традиций кровной мести». То есть вместо всей «занимательной этнографии» обратить взоры государственной машины на необходимость ее капитального ремонта. Полпред президента совершенно прав, говоря о дублировании функций и полномочий различными территориальными структурами. Но разве эта проблема определяется исторической отсталостью Северного Кавказа или наличием «особого горского менталитета»?
Между тем Москва с упорством, достойным лучшего применения, продолжает рассматривать проблемный регион как этнографический заповедник. Отсюда и поддержанная Медведевым инициатива по созданию Совета старейшин на Северном Кавказе. «Необходимо подумать, каким образом то, что вырабатывается с использованием опыта старейшин, можно применить на практике; нетрудно их собрать, но нужно понимать, как это применить», – заявил Дмитрий Медведев. В его фразе обнадеживает вторая часть. Собрать старейшин несложно (по «разнарядке» их в каждой республике наберут), но понять, какова их легитимность, а главное, реальная общественно-политическая роль, куда важнее. Было бы еще лучше осознать, что
сегодня разыскивать в горах Кавказа сохранившихся в первозданной чистоте «старейшин», как минимум, наивно. Очень часто люди в возрасте и с опытом являются обычными менеджерами крупного и не очень звена, издателями, преподавателями, медиками или водителями автомобилей, ожидающими только одного – наведения элементарного управленческого порядка и наступления «диктатуры закона», а не искусственно придуманной кем-то «традиции».
И чем дальше, тем надежд на Москву и российское государство становится все меньше.
Впрочем, нельзя сказать, что последние заявления и инициативы российской власти сводятся к одним лишь неадекватным выводам. 19 мая 2010 года произошло важное событие, значение которого нам еще предстоит оценить. Впервые за долгие годы в ходе встречи с правозащитниками (что само по себе уже нетривиальный шаг!) Дмитрий Медведев признал перекосы в ходе КТО в Чечне и в целом на Кавказе, а также завил о недопустимости неправовых практик, которые не усиливают, а фундаментально подрывают российскую государственность. Президент также обратил внимание на то, что борьба с терроризмом не должна проводиться в отрыве от налаживания диалога с гражданским обществом. Иначе даже справедливые и оправданные политически жесткие меры власти не будут иметь необходимой общественной поддержки и легитимности.
На первый взгляд, эти признания не содержат ничего принципиально нового. Эксперты и у нас в России, и за рубежом не первый год делают подобные выводы. Однако выводы главы государства имеют иную политическую себестоимость, несравнимую с заключениями самого продвинутого эксперта. Просто потому, что имеют шанс воплотиться в реальности.
Но для такого воплощения мало одного только признания. Российский президент, начиная с лета прошлого года, дал немало таких критических оценок, которые в период президентства его предшественника казались невозможными. Были сделаны выводы о «системных проблемах» Северного Кавказа, имеющих внутреннюю, а не внешнюю природу. Затем ситуация в проблемном регионе была определена как самая серьезная внутриполитическая проблема страны. В нынешнем же году правозащитники (не отдельные лица, а сообщество в целом) были признаны в качестве важного партнера власти в процессе изменения ситуации на Северном Кавказе.
Между тем все эти правильные слова и выводы не получили системного оформления. Более того, они перемежались популистскими фразами (можно вспомнить обвинения Хлопонина в адрес США или заявления Медведева о «бандподполье»), не до конца продуманными рецептами или инновациями (вроде Совета старейшин или изменения подсудности дел о терроризме). В итоге
мы до сих пор имеем минимальный уровень рефлексии (хорошо хоть такой есть в сравнении с «нулевыми годами – и за это спасибо!) при отсутствии полноценной стратегии региона.
По-прежнему ситуативные реакции заменяют полноценный анализ и прогноз. Как следствие – кавказской политики (если понимать под ней систему мер, а не хаотичные перемещения чиновников по вертикали) так и не появилось.