4.5. УСЛОВИЯ СОДЕРЖАНИЯ ПЛЕННЫХ РОССИЙСКИХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ И НАСИЛЬСТВЕННО УДЕРЖИВАЕМЫХ ГРАЖДАНСКИХ ЛИЦ1

Пытки, истязания, жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказания абсолютно запрещены как Вторым дополнительным протоколом к Женевским конвенциям, так и Международным пактом о гражданских и политических правах и Конвенцией против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (подробнее см. раздел 3.6).

Cтатья 3, общая для всех четырех Женевских конвенций, запрещает в отношении сложивших оружие, задержанных, раненых или больных участников конфликта:

«а) посягательства на жизнь и физическую неприкосновенность, в частности всякие виды убийств, увечья, жестокое обращение, пытки и истязания <...>
c) посягательство на человеческое достоинство, в частности оскорбительное и унижающее обращение".
Международное гуманитарное право, к сожалению, не предоставляет в немеждународных конфликтах задержанным, захваченным, арестованным и т.п. участникам антиправительственных (повстанческих, партизанских, сепаратистских, освободительных и т.п., в зависимости от точки зрения) вооруженных формирований статус военнопленного. Если силы, противостоящие международно признанному правительству, поступают с плененными в таком конфликте правительственными военнослужащими как с военнопленными — это можно лишь приветствовать, однако нет правовых оснований, позволяющих требовать этого. Но, безусловно, к этим людям следует требовать такого же гуманного отношения, что и по отношению к задержанным бойцам антиправительственных (повстанческих, партизанских, сепаратистских, освободительных и т.п.) вооруженных формирований.

* * *

За время войны в Чечне общее число российских военнослужащих, когда-либо числившихся пленными или пропавшими без вести (последние также могли оказаться в плену), превысило 2000.

Взаимное освобождение сторонами насильственно удерживаемых лиц и поиск без вести пропавших предусматривались каждым из многочисленных мирных соглашений — и каждый раз отсутствие прогресса в решении этого вопроса служило поводом (и одной из причин) для срыва соглашений.

* * *

В первые дни вооруженного конфликта парламент ЧРИ принял нормативный акт, регламентирующий положение военнопленных:

«ПОЛОЖЕНИЕ Об обращении с военнопленными
1. Пленные.
1. В соответствии с «Законом об обороне» Чеченской Республики Ичкерия и международными нормами права, регулирующими правила ведения войны, во время ведения боевых действий и военных операций в плен могут быть захвачены личный состав вооруженных сил противной стороны, личный состав ополчения и добровольческих отрядов, воевавших на стороне противника, наемники, лица из состава вооруженных сил противника, не принимавшие непосредственного участия в военных операциях, но находящиеся у них на службе и открыто носящие оружие и соблюдающие законы и обычаи ведения войны, врачи, юристы, различный обслуживающий персонал, лица, находящиеся на спецслужбах, в том числе и журналисты (некомбатанты).
2. Задержания, аресты, лишения свободы, права передвижения, совершенные не на основании закона, захват в заложники или другие действия, попирающие личные права и интересы мирных граждан караются законом.
3. Миссионеры, парламентеры, другие лица противника, наделенные правом неприкосновенности, не могут быть пленены.
2. Места и условия содержания военнопленных.
4. Военнопленные должны содержаться в специальных лагерях, соответствующих международным стандартам.
5. Военнопленные должны быть обеспечены условиями, приближенными к условиям, которыми пользуются вооруженные силы противника.
6. Запрещается насильно использовать военнопленных, за исключением офицеров, в военных действиях.
3. Права военнопленных.
7. Военнопленные пользуются правом переписки с семьей, получения посылок с продуктами питания и одеждой.
8. Военнопленные могут обращаться к военным властям содержащей их стороны.
9. Военнопленные могут из своей среды избрать доверенных лиц, которые представляют их интересы перед военным руководством содержащей их стороны.
4. Обязанности военнопленных.
10. Военнопленные подчиняются законам и приказам действующих в вооруженных силах содержащей их стороны и подчиняются режиму лагеря.
11. Военнопленные могут быть привлечены к работам, не связанным с военными действиями.
5. Ответственность военнопленных.
12. За совершенные проступки военнопленных могут судить только военные трибуналы. Исключается наказание коллектива за индивидуальные проступки.
13. Военный трибунал и военное руководство при определении наказания военнопленным за совершенный побег и другие проступки руководствуются мерами, определенными международными нормами, а также местными законами.
13. Военнопленные освобождаются и репатриируются после окончания военных действий.
14. Норма пункта 13 не распространяется на лиц, которые привлекаются к уголовной ответственности или осуждены.
15. Для концентрации всех сведений о военнопленных предусматривается создание центрального справочного бюро"2.

Хотя во всей своей полноте этот документ никогда не применялся3, а нарушался систематически, да и вряд ли был хоть раз внимательно прочитан (два параграфа 13), он показывает стремление властей ЧРИ в начале конфликта формально признавать нормы международного права, исходя из статуса ЧРИ как независимого государства и рассмотрения вооруженного конфликта как международного.

* * *

Bunker.JPG Грозный, площадь «Минутка», подвал кафе «999». 12 января 1995 г. Пленные российские военнослужащие из 503-го мотострелкового полка.
Фотография Олега Никишина

В декабре — начале января 1995 г. чеченской стороной было взято в плен до 200 российских военнослужащих.

Условия содержания пленных российских военнослужащих чеченской стороной на тот момент были удовлетворительны, федеральная же сторона отказывалась от ведения каких-либо переговоров об освобождении пленных и вывозе тел погибших. Этот контраст умело использовался чеченской стороной для пропагандистского воздействия на российскую общественность и улучшал положение пленных: их регулярно демонстрировали журналистам, некоторых освобождали в одностороннем порядке, передавая приехавшим матерям.

При том, что, как правило, условия содержания пленных были удовлетворительны, известен случай жестокого обращения и пыток офицеров в ходе допросов в Шалинском райотделе ДГБ ЧРИ. Так, после взятия в плен 7 января группы бойцов 22-й отдельной бригады спецназа ГРУ4


«для офицеров начался период <...> с допросами и избиениями. <...> чеченцы требовали от спецназовцев вызвать вертолеты, как бы на эвакуацию отряда, но радисты отвечали, что »уничтожили шифры и не помнят на память рабочие частоты". За подобные «неудачные» ответы пленных били. «Вопрос — нет ответа — удар», — объяснил мне методику чеченского допроса Андрей Иванов. Кстати, сам комбат Иванов получил в первые дни плена черепно-мозговую травму с частичным временным параличом после удара бутылкой по голове5".

Во второй половине января 1995 г. начались обмены пленных российских военнослужащих на содержавшихся в фильтрационных пунктах чеченцев (всего к началу лета было обменяно около 150 человек). Процесс освобождения не имел под собой какой-либо правовой базы, шел вне контекста гуманитарного права, в рамках которого на тот момент старалась действовать чеченская сторона. Федеральная же сторона постоянно объявляла, что пленных военнослужащих нет, а есть «захваченные бандитами заложники». Поэтому их стали выкупать — тем самым искусственно создавался «рынок торговли людьми».

С началом обмена чеченская сторона практически прекратила практику одностороннего освобождения. Ухудшились условия содержания пленных. 27 января 1995 г., после первого обмена, когда чеченской стороне передали с фильтрационного пункта подвергавшихся там пыткам и жестокому обращению чеченцев, российские пленные военнослужащие были избиты в следственном изоляторе ДГБ ЧРИ в Шали.

Shali.JPG
Шали, январь 1995 г. Пленные военнослужащие 22-й отдельной бригады спецназа ГРУ в следственном изоляторе ДГБ.
Фотография Натальи Медведевой

Тем не менее Главный штаб вооруженных сил ЧРИ по-прежнему стремился сосредоточивать пленных под своим контролем и пресекать попытки расправы над ними, хотя забрать пленных из некоторых отрядов было непросто. В распоряжении редакции «Московского комсомольца» оказались записи радиопереговоров командиров чеченских вооруженных формирований за четыре первых месяца войны. Приведем диалог двух командиров, состоявшийся 26 февраля 1995 г.:

«Курган: — Здесь поймали одного...
110-й: — Давай сюда его скорей.
К: — Здесь его сильно избивают, его оттуда, из середины, вытащить невозможно.
110-й: — Это офицер?
К: — Солдат, прямо из окопа вытащили.
110-й: — Привези его.
К: — Не могу, по мне открыли огонь, сказали — если русские не прекратят стрелять, мы его зарежем. Его поймал Алауди [Хамзатов].
110-й: — Мне все равно, кто его поймал, давай-давай, вези его сюда. Что за глупости вы делаете? Кто-то трупы продает, кто-то обменивает. Он нам на обмен нужен"6.

С переносом боевых действий из Грозного в сельскую местность и в горные районы начальником Главного штаба вооруженных сил ЧРИ А.Масхадовым был издан приказ, регламентирующий децентрализованное содержание пленных в отрядах. В этот период резко сократилось общение с прессой, представителями российской общественности и солдатскими матерями. Это отрицательно сказалось на обращении с пленными. В мае—июне 1995 г., в период наиболее жестоких боев, имели место объявления пленных заложниками и расстрелы (см. раздел 4.6).

30 июля 1995 г. по итогам переговоров, проходивших под эгидой ОБСЕ, были подписаны соглашения по блоку военных вопросов. В них предусматривалось освобождение пленных и насильственно удерживаемых лиц, образование в рамках Специальной наблюдательной комиссии Рабочей группы по их поиску, что давало реальную возможность перевести процесс освобождения в русло норм гуманитарного права, но возможность эта использована не была7.

* * *

В период переговоров летом 1995 г. чеченская сторона пыталась сконцентрировать пленных в лагере в селе Чири-Юрт. Однако туда к сентябрю 1995 г. удалось собрать менее 30 человек. Условия содержания в этом лагере были вполне удовлетворительны8.

В этот период обращение с пленными, находящимися в отрядах, в большинстве случаев было хорошее. Отдельные эксцессы обычно пресекались командирами.

* * *

В январе 1996 г., формально — чтобы исключить торговлю людьми и нелегальные обмены со стороны отдельных полевых командиров, в соответствии с приказом президента ЧРИ Д.Дудаева, назначенный начальником Департамента исполнения наказания ЧРИ полевой командир Усман Фирзаули начал сосредоточивать пленных и насильственно удерживаемых гражданских лиц в «следственном изоляторе Департамента государственной безопасности ЧРИ» в селе Старый Ачхой в Западной Чечне. Там постепенно собрали до 150 пленных и заложников.

Питание в лагере было крайне скудное. Вот рассказ одного из захваченных энергетиков:


«А как приехали, ни воды, ни еды, ничего. Воду нам первый раз дали, мы трое суток просидели, нам дали немного воды, а из питания нам принесут кастрюльку, там вода и мука в ней. Переболтана. Там плавают комки такие. Думаешь — сваренное тесто, а там мука. Ели непросоленное, пресное. А под конец чувствуем, хоть что-то, но надо, и то хлебали по чуть-чуть. За неделю, что мы были в Старом Ачхое, воды, наверное, раза три дали, чаю один раз дали. А потом в Бамут отвезли. Двое умерли от истощения. Кукурузу организм не принимал. Вот он старается, и надо поесть, а не лезет, тут же она обратно, и двое умерли от истощения»9.

Освобожденный из плена военнослужащий Сидоров:

«Кормили один раз в день, и то — не в одно и то же время, а как сами захотят. В основном — лепешка, чай. Иногда, как собакам бросают кости, так и нам бросали кости: »Собаки, ешьте!"
Себя же они называли волками. А мы — йсобакик"10.

Один из ставропольских строителей — Анатолий Войтенко11:

«Третья часть ставропольцев в плену скончалась. Не от ранений <...> От ослабления организма и болезней. <...>
Когда мы попали в камеру, <...> нам сразу сказали: здесь не курорт. Боевики делились с нами своими скудными запасами муки, круп. Три раза отстреливали для нас диких кабанов. Четвертый раз нам помогла родная авиация — осколками убило лошадь. В такие мясные дни мы ели особенно осторожно: желудки слабые. А большую часть пропитания добывали себе сами. Пойдешь в брошенные дома поселка, наберешь пшеницы или кукурузы. Затем варим их и едим. Чай настаивали на шиповнике и мяте. Это был основной рацион. К исходу зимы стол стал разнообразнее — в лесу появилась черемша. Но именно с наступлением весны больше умирали. <...>
 — По какой еде больше всего соскучился за время плена?
 — По хлебу. Я его не видел там ни разу. Когда уже возвращались домой и в Назрани нас усадили за стол, я первым делом потянулся к хлебу. Из десен хлынула кровь — отвык от него"12.

Пленных и заложников, находящихся в этом лагере, использовали на строительстве военных укреплений и других работах.


Сидоров:


«Жили мы даже не в помещении, а, можно сказать, на улице, потому что здание было полуразрушенное [вероятно, это школа в селе Старый Ачхой]. Наверное, это был бывший клуб, потому что были большие залы. Спали на койках, без матрасов, вообще без ничего. В здании холодно было. Но главное — не болел никто. Приходили туда уже вечером, ложились. Но те, кто нас охранял, наверно, им становилось скучно, обратно нас выгоняли работать под фонариками. Окопы копали. <...>
Вообще-то нам не давали общаться друг с другом. На работы водили постоянными пятерками. В них мы находились все время, нас не разделяли, не меняли. Наверное, для того, чтобы мы не обменивались именами и не знали, кто откуда. Если мы работаем, то сзади охранник стоит — наблюдает. Если мы начинаем переговариваться, то он подзывает, а когда подходишь, снимает автомат и прикладом в живот бьет.
Скажет: «Понял, за что?»
Помашешь головой и снова идешь работать"13.


«Войтенко прослыл в лагере работягой. Нужда в помощниках была у боевиков ограниченная. Не желавшие работать могли неделями валяться на нарах, что многих из них, считает Анатолий, и погубило. Сам Анатолий брался за все <...> Пилить лес, колоть дрова, носить воду, копать окопы. Руководящий лагерем <...> отпускал пленников с условием: использовавшие их труд ополченцы должны были покормить работяг. Стол боевиков был побогаче и помогал восстановить силы. А однажды Анатолий сумел раздобыть пропитание для товарищей по несчастью на целую неделю. Произошло это после удачного ремонта »Волги" одного полевого командира"14.

Гражданских лиц, обвиняемых в сотрудничестве с ФСБ, допрашивали, на допросах от них требовали признаний, при этом применялись пытки.

Священнику отцу Сергию (Жигулину) на допросах сломали правую руку, несколько ребер; его били кнутом, не давали пить, держали полураздетым на морозе. Допрашивал священника военный прокурор ЧРИ Магомед Жаниев, пытали и избивали его сотрудники ДГБ ЧРИ15. Отец Анатолий (Чистоусов), по-видимому, погиб. По словам о.Сергия, среди предъявленных о.Анатолию обвинений было и совершенно бредовое — в том, что он в качестве офицера российской армии участвовал в штурме «президентского дворца» зимой 1995 г. Между тем о.Анатолий в то время, наоборот, вместе с представителями группы Уполномоченного по правам человека РФ участвовал в попытках установить перемирие в Грозном для спасения мирного населения и раненых.


Избивали заключенных не только на допросах; вот рассказ бывшего заложника-энергетика:


«И утром, как для профилактики, выстраивают всех, типа как перекличка. Посчитались. Начинают морду бить, на колени ставили. Один не стал офицер вставать. Они его били, били, потом все-таки поставили на колени, а потом всех на колени. Они с автоматами, куда ты денешься. Приходилось и на коленях стоять перед ними. Вот так и унижали. А куда денешься, из-под автомата никто не уходил еще»16.

Следует отметить, однако, что место расположения лагеря многократно подвергалось бомбардировкам и артиллерийским обстрелам со стороны федеральных сил17. Это вынуждало чеченскую сторону часто передислоцировать лагерь. Из Старого Ачхоя он был переведен в Бамут, потом в конце февраля во время наступления федеральных войск на Бамут возвращен на прежнее место. 15 марта, когда угроза штурма нависла и над Старым Ачхоем, лагерь был эвакуирован в горы.


Бывший в плену подполковник Н.П.Максименко свидетельствует:


«Вот тогда стало просто жутко. Ползем мы в горы, и вдруг — самолеты, начинается бомбежка. Бомбы ведь не разбирают, где »свои", а где — «чужие». Погибло десять контрактников и капитан Митин"18.

* * *

Во второй половине марта начальником лагеря стал племянник Д.Дудаева Ахмед. Бессмысленная жестокость в обращении стала системой, а условия содержания в лагере, и так чрезвычайно плохие, ухудшились настолько, что выжившие узники в своих рассказах вспоминают об этом времени как о самом страшном, в сравнении с которым предшествующий и последующий периоды кажутся чуть ли не «приемлемыми».

Затем лагерь еще 13 раз менял места дислокации. Пленным и заложникам приходилось спать под открытым небом на снегу, рыть себе землянки, по нескольку дней питаться одной черемшой. Подчас лагерь располагался в труднодоступной местности, чем чеченская сторона и объясняет плохое питание пленников. ПЦ «Мемориал» не считает, что такое объяснение может служить оправданием плохих условий содержания и жестокого обращения с пленными.

Подполковник Н.П.Максименко:


«Теперь все пленные каждый день работали, лопатами и топорами углубляя вырытые кем-то до них пещеры в горах. Уставали страшно, а кормили их один раз в день кукурузой и мучным отваром. Охранники постоянно издевательски напоминали: йВы не на курортек»19.

Теперь охранники, прежде всего подростки от четырнадцати до восемнадцати лет, били за любую «провинность» и даже просто так — с досады.

Бывший пленный Сидоров:


«Наутро подняли нас, утреннюю зарядку сделали: ну начинают нас бить — это у них »утренняя зарядка" называется. Бьют и говорят: йВот, кости все отлежали. Плохо работать будете. Надо вас размятьк.
После этого нас всегда вели на работы. Когда машины грязные приезжали — мыли машины. Пилили дрова. Мы копали окопы, чистили им патроны, строили блиндажи. Так целыми днями этим и занимались. <...>
Как новенький появится, так боевики приходят. Сначала один. Постоит, посмотрит, а потом бить начинает. Этот уйдет — другой появляется. Поначалу били не очень, а потом... уже на людей не были похожи. Один раз они нас очень сильно избили. Очень уж злые были. Потом мы узнали, что Дудаева убили. <...>
Был там также офицер, капитан. Вернее, его привезли откуда-то в белом маскхалате. Жутко вспомнить, что с ним сделали. Его, наверно, уже нет в живых, потому что они его много избивали. Но если жестоко избивали, значит, он им ничего не сказал. Они заставили нас выкопать яму, а потом его туда бросили и начали кидать в него камни. Один из чеченцев взял палку и начал его в этой яме толочь, как картошку. Другие тоже последовали его примеру. До такого состояния его избили, что он в этой яме валялся без сознания.
Мы не хотели смотреть, отворачивались, а они снова нас разворачивали: йСмотрите!к
Мол, если попытаетесь бежать, вас такое же ожидает.
Потом этого офицера куда-то увели. Больше его не было. Видать, уже все: закопали его где-нибудь"20.

Однако при этом ставропольский строитель Анатолий Войтенко так ответил на вопросы журналиста:

«— Как относились к вам дудаевцы?
— Охрана лагеря и большинство боевиков нормально. Во время обстрелов загоняли в окопы, чтобы не убило. Хуже были настроены чеченцы-подростки.
— Много слухов о жестокости наемников.
— Я видел моджахедов. Но пленных они не трогали, говорили, что не они дали нам жизнь и не им ее забирать"21.

Было несколько случаев побега. Однако все они, за одним исключением, закончились неудачно — беглецы либо сами, заблудившись, возвращались в лагерь, либо их доставляли жители сел. Последовала жестокая бессудная расправа: несколько саратовских строителей за попытку к бегству были расстреляны или забиты насмерть22 (см. раздел 4.6).

Этапы, плохое питание, тяжелые условия содержания, принудительный труд, избиения и издевательства привели к физическому истощению людей и высокой смертности среди них; узники гибли также от огня федеральных сил. Всего до трети пленных и заложников, содержавшихся в следственном изоляторе ДГБ ЧРИ, погибли — среди них не менее 55 гражданских лиц.

* * *


В конце апреля, после гибели Д.Дудаева, З.Яндарбиевым, новым президентом ЧРИ, в этот лагерь была направлена специальная комиссия, в начале мая сменилось руководство23. Пленникам сообщили, что некоторые из бывших охранников арестованы, другие находятся в розыске и должны быть наказаны (см. раздел 4.8). С этого момента условия содержания и питание заметно улучшились.

Весной и летом 1996 г., после объявления Б.Н.Ельциным в ходе предвыборной президентской кампании «мирного плана», в результате переговоров федеральной стороне удалось добиться освобождения части содержавшихся в следственном изоляторе ДГБ Чеченской Республики Ичкерия.

После окончания военных действий деятельность по обмену пленными резко активизировалась, следственный изолятор ДГБ ЧРИ был переведен с гор в село Рошни-Чу. 22 сентября 1996 г. последние военнопленные из него были освобождены, а следственный изолятор ДГБ ЧРИ ликвидирован.

Одновременно с существованием СИЗО ДГБ ЧРИ большая часть пленных продолжала находиться в отрядах, селах, семьях, где условия содержания могли резко различаться. Мы не можем достоверно оценивать степень подконтрольности этих отрядов политическому и военному руководству ЧРИ и степень его ответственности за действия этих отрядов.

* * *


Имели место случаи, когда бойцы чеченских вооруженных формирований вынуждали пленных российских военнослужащих под страхом смерти ремонтировать и перегонять трофейную бронетехнику и даже принимать участие в боевых действиях.

Например, на видеопленке зафиксирован эпизод, произошедший во время боев в Грозном в августе 1996 г.: боевик подносит к горлу пленного российского военнослужащего кинжал, вынуждая того переделывать снаряды от башенного орудия БМП для стрельбы из безоткатного орудия. Затем этот военнослужащий был вынужден произвести выстрел из этого орудия по позициям федеральных войск.

* * *


Таким образом, можно констатировать, что обращение с пленными российскими военнослужащими и условия их содержания сильно отличались в разное время и в разных местах их содержания. Хотя в ряде мест содержания и в первые месяцы боевых действий, и позднее условия были приемлемыми и гуманными, однако в 1996 г. обращение с пленными и насильственно удерживаемыми гражданскими лицами в «следственном изоляторе ДГБ ЧРИ» отличалось чрезвычайной преднамеренной жестокостью.

Положение пленных и насильственно удерживаемых обеими сторонами усугублялось тем, что федеральная сторона рассматривала вооруженный конфликт в ЧР вне контекста права — как национального, так и международного гуманитарного. Тем самым ситуация выводилась за рамки действия Второго дополнительного протокола к Женевским конвенциям, лишая российских военнослужащих защиты статьей 5 этого Протокола.