8. ПРОВЕДЕНИЕ «ЗАЧИСТКИ» СЕЛА

В соответствии с практикой, применяемой федеральными силами в Чечне, в Самашках была проведена операция по «зачистке»¹ села.

«Зачистка» Самашек сопровождалась убийствами мирных жителей, издевательствами над задержанными, грабежами и поджогами домов. Именно в ходе «зачистки» погибло больше всего жителей села и было разрушено большинство домов.

В северной части села, прежде всего в районе вокзала, она была начата еще в первый день операции — вечером 7 апреля, вскоре после входа туда войск.

В остальных частях села военнослужащие также заходили в дома еще вечером и ночью 7 апреля, проверяя отсутствие там боевиков. Однако, по сообщениям свидетелей, основная «зачистка» началась в Самашках в 8-10 часов утра 8 апреля.

Следует отметить, что внутренние войска и ОМОН 7 и 8 апреля прошли лишь по основным улицам села, протянувшимся по линии восток-запад, даже не заходя на многие улицы, протянувшиеся с севера на юг.²

Большей частью, зайдя ночью в дом и убедившись, что там нет боевиков, солдаты не трогали мирных жителей. Однако уже в это время имели место случаи задержания людей и убийства мирных жителей.

Так, по показаниям свидетелей,³ люди в форме зашли ночью 7 апреля в дом 93 по ул. Шарипова и проверили документы у находившихся там людей. Обнаружив, что сын хозяев дома, АХМЕТОВ БАЛАВДИ АБДУЛ-ВАХАБОВИЧ, прописан не в Самашках, а в Прокопьевске Кемеровской области, они сказали, что отведут его на станцию в штаб. Один из свидетелей (Х.РАСУЕВ) привел слова этих людей: «Документы проверим. Там в списках есть ты или нет. Потом отпустим». Ну, матери говорят: «Не беспокойся. Мы там проверим, отпустим». Тело расстрелянного Б. АХМЕТОВА было обнаружено на следующий день на улице (см.Приложение 3). По показаниям свидетелей, зашедшие в дом военнослужащие были не солдатами срочной службы, а людьми более старшего возраста.

ЧИНДИГАЕВ АБДУРАХМАН, 1952 г.р., проживающий по ул. Шарипова, 46 и УМАХАНОВ САЛАВДИ, пожилой мужчина, проживающий по ул. Шарипова, 41, сообщили, что вечером 7 апреля они вместе с ИСАЕВЫМ МУСАИТОМ, 1924 г.р., и БАЗУЕВЫМ НАСРУДДИНОМ, 1948 г.р., находились в доме по адресу ул.Шарипова 45. Выбор этого дома объяснялся наличием крепких бетонных стен и перекрытий первого этажа, способных выдержать артиллерийский обстрел (см.фото). При приближении к их району военнослужащих федеральных сил все четверо забились в кладовку, находящуюся на первом этаже. Войдя во двор военнослужащие бросили в примыкающее к этой кладовке помещение гранату. Далее, по словам УМАХАНОВА, события развивались так:

«Тут через минуту, даже, может, раньше открывают дверь: «Живой кто есть?» Есть, выходим [Во двор — авт.докл.]. Их было четыре человека. «Суки, ложитесь! Суки, ложитесь!» — Мы легли. Нас обшарили. Тут сзади один кричит, мне говорит: «Там остался кто?» Я говорю: «Нет». «Бери заложников», — сзади кричит. Меня заводят обратно туда. Никого нет. Выходим. «Суки, в яму! Суки, яма!» Нас загоняют туда [в яму в гараже для ремонта автомобиля — авт.докл.]. Машина стоит как тогда стояла. Насруддин первым залез. Вон туда встал, к стене. Да, да, к дальней стене. Мы втроем тут стоим. Я говорю: «Нас убивать сюда ставят». Ну, я почитал там молитву. У нас эти стоят, солдаты. МУСА говорит: «Ребята, не стреляйте. Скотину кормить надо... Не стреляйте». ИСАЕВ на третью ступеньку шагнул. Двое солдат... Наставили на него автомат. Толкали туда его так. Да, он не успел спуститься. Моментом оттуда автоматную очередь ему дал. Мы только спустились и только нагнулись — эти вторую пустили очередь».

Дом 45 по ул. Шарипова. Здесь 7 апреля вечером военные заставили четверых мужчин (двое из них были пожилыми), прятавшихся в доме от обстрела, залезть в яму для ремонта автомобилей, а затем открыли по ним огонь из автомата. В результате один человек убит, двое ранены. На воротах, ограде и стенах дома нет следов от пуль, взрывов гранат или снарядов. Исключение соcтавляют стены ямы, задний борт машины и примыкающее слева к гаражу помещение, на потолке и стенах которого имеются следы от осколков гранаты. Сам дом явно был подожжен. Фото М.Замятина, август 1995 г.

После этого военнослужащие ушли со двора. В результате ИСАЕВ был убит, БАЗУЕВ и УМАХАНОВ ранены (БАЗУЕВ погиб на следующий день). УМАХАНОВУ перевязку в Самашках делали врачи Красного Креста.

О расстрелах мирных жителей сообщали также жители северной части Самашек, которая, в целом, пострадала меньше других районов села.

Утром, по словам всех опрошенных жителей села, военнослужащие двинулись по улицам, грабя и поджигая дома, задерживая всех мужчин. Были совершены многочисленные убийства.

Полной ясности в том, кто же производил «зачистку» 8 апреля, нет. Большинство жителей сообщали, что среди проводивших «зачистку» основную массу составляли не солдаты срочной службы (18-20 лет), первыми зашедшие в село, а военнослужащие старшего возраста (25-35 лет) — по-видимому, контрактники.

Однако имеются показания пострадавших о том, что их дома поджигали утром 8 апреля те же самые военные, которые зашли в село вечером 7 апреля. Например, ЛАБАЗАНОВ МАГОМЕД, пожилой человек, проживающий в доме 117 по ул. Кооперативной, рассказал,⁴ что во двор дома, в подвале которого он скрывался вместе с другими стариками, женщинами и детьми, ночью 7 апреля вошли российские военные. Они предварительно бросили во двор гранату, но после криков из подвала туда гранату бросать не стали. Командующий этой группой капитан разрешил всем остаться в подвале; военные ночевали во дворе. Утром эти же солдаты, по возрасту — срочной службы, начали поджигать дома. В частности, так сгорел дом, где проживал сын рассказчика ЛАБАЗАНОВ АСЛАМБЕК (Кооперативная 111). Однако когда солдат с канистрой в руках пришел поджигать тот дом, в подвале которого прятался рассказчик, другой военнослужащий не дал ему это сделать, сказав: «Там в подвале старики и женщины. Назад!».

Важным источником информации для авторов доклада стали слушания, проведенные парламентской комиссией по расследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской Республике 29 мая. Лишь на этих слушаниях они смогли услышать рассказы непосредственных участников операции в Самашках, т.к. сами встретиться с этими людьми не могли вследствие враждебного отношения к наблюдательной миссии правозащитных организаций со стороны командования федеральных сил.

Военнослужащие и сотрудники ОМОНа⁵ описывали свои действия 8 апреля просто как выход из практически не разрушенного села. По их словам, поджогов домов и убийства мирных жителей не было. Более того, утверждалось, что они фактически не видели мирных жителей села и не имели с ними дела. При этом сотрудник московского ОМОНа, вразрез с показаниями солдат ВВ, рассказал о том, что бой продолжался и утром: «приходилось фактически ползком пробираться по улицам вперед».

Если картину происшедшего в Самашках строить на основе этих рассказов, как это делают члены парламентской комиссии, то операция в Самашках приобретает чрезвычайно странные черты. С боем заняв село, войска утром под огнем почему-то выходят из него. Массовые же разрушения каким-то образом возникают позже.

Утверждение одного из солдат ВВ о том, что они в дома не входили, находится в противоречии с ответами на вопросы сотрудника подмосковного ОМОНа:

Вопрос к сотруднику подмосковного ОМОНа: «Вы для того, чтобы обеспечить безопасный отход, проверяли дома? Заходили в дома?

Ответ: «Да».

Вопрос: «Скажите, кто заходил в дома? ОМОН обеспечивал эту безопасность или солдаты срочной службы?»

Ответ: «Мы были вместе. Утром все понимали, что выходим, вроде все тихо, спокойно, но бессонная ночь и напряжение сказывались».

Здесь возникает вопрос, который почему-то никто из членов парламентской комиссии не задал — каким образом при проверке домов участники операции ухитрились не иметь дела с мирными жителями?

Нельзя исключить того, что большинство из выступивших на парламентских слушаниях участников операции в Самашках действительно сами не принимали участия в «зачистке» и просто не обладают полной информацией о происшедшем в селе.⁶ Никто из них не знал, по какой улице они заходили и выходили из села — возможно, это были те улицы, где серьезных разрушений нет.

Тем не менее, один из военнослужащих рассказал следующий важный эпизод, противоречащий показаниям остальных выступивших участников операции:

«На следующий день, когда мы возвращались, в одном из домов мы заметили шевеление, это было 8-го утром. При осмотре дома в подвале были обнаружены около 70 мужчин разного возраста... По радиостанции была получена команда взять их в плен. Мы их привели на КП, там сдали сотрудникам ФСБ... Взяли, можно сказать, по подозрению, в боевой обстановке». Задержанные люди не были вооружены.

В данном рассказе вызывает сомнение то, что около 70 мужчин-самашкинцев могли находиться в одном подвале.

Жители села обычно описывают проверку подвалов по-другому. Приведем выдержки из рассказов нескольких жителей.

АНСАРОВА АЗМАН, поживающая в Самашках на Выгонной улице:⁷

«В пятницу я узнала, что в четыре часа будут вводить войска. У меня два сына и муж. У нас нет оружия и мы никогда не воевали. Взяли своих сыновей и спустились в бомбоубежище на Рабочей улице... Вдруг пришли солдаты. »Есть кто? Выходите!". Я сказала: «Здесь женщины и наши дети». Мы вышли. Они: «Женщины в сторону» — прямо с автоматами. Нашим сыновьям — «Быстро раздевайся — босым и до пояса!» Кто медлил — тому автоматным прикладом били. Один из мужчин — МУРТАЗАЛИЕВ УСАМ (двое детей у него, жена и отец мертвые лежали во дворе). Он показал солдату свой паспорт — тот взял на клочки разорвал документ. «Мне, говорит, ваши документы не нужны. Вы чеченцы — мы вас будем убивать». Мы просили, умоляли их: «Они не брались за оружие! Мы их берегли. Никто с оружием в селе не остался. Не трогайте наших сыновей!» Они сказали: «Если еще слово скажете — мы вас пристрелим!». Нецензурными словами нас обзывали. Потом наших сыновей забрали и увезли".

Проживающая по ул. Рабочая, дом 54 КАРНУКАЕВА:⁸

«Дома сожжены. Мне сейчас некуда идти. Я голодная, холодная осталась на улице с 4 детьми. Детей избивали передо мной даже. Это было позавчера — 8-го числа. Как услышали шумы машин, танков, побежали к соседям, спрятались у них в подвал. Заходят они в соседский двор, кричат деду: »Где, кто здесь?" Дед, наверное, испугался подумал, что бросят в подвал что-то, говорит: «У меня там женщины и дети». «Ну-ка, пусть выходят!» Стоит — прямо автомат на нас. Как пацаны выходят, сразу ногами их бьют, на колени к стенке сразу ставят детей. Им 12-13 лет. И нас. Последний когда вышел [солдат — авт.докл.] говорит: «Есть кто еще?». Мы говорим — «нет». И закинул гранату. Потом детей избивать. Я плачу, у меня девочка 5 лет тоже плачет: «Отдайте их, отдайте».

Мужа моего, КАРНУКАЕВА АЛИКА, взяли, деверя моего, КАРНУКАЕВА ХУСЕЙНА, инвалида без руки, забрали. Забрали и двоих сыновей моих. Через час они [сыновья — авт.докл.] вернулись домой, а мужа моего забрали, прямо во дворе раздели. Голым забрали. Даже рубашки на них не оставили...

Их [сыновей рассказчицы — авт.докл.] ставят к стенке, бьют пинком под зад, а он [сын рассказчицы — авт.докл.] говорит: «Дядя — вы нас не убьете? Не убьете?». А военный взял голову и об стенку его. Отец стоит — наверно жалко ему было сына и говорит: «Он русский язык не понимает». А он отца ударил прямо в подбородок. А я говорю: «Ради бога не говори им ни слова — он тебя убьет»... Бабке говорят: «Это у вас питьевая вода?». Та говорит: «Да, это чистая вода». «Давайте пейте сами сначала». Она взяла кружку, выпила воды, потом сами пьют и разлили ее, ни капли не оставили. Все эти бочки и фляги перевернули, и вылили воду. В случае чего, если пожар будет, чтобы не тушили. Наверно, так они думали. Мы сегодня утром к восьми часам вышли из Самашек, пешком. Через пост нас беспрепятственно пропустили — ну не сказали ничего. Сказали: «Проходите». Проверили правда, не документы, а сумки, вот так, карманы. А так ничего не сказали".

ЮЗБЕК ШОВХАЛОВ, старейшина села Самашки, принимавший участие в переговорах с российским командованием, проживающий по адресу ул. Кооперативная дом 3, рассказал:⁹

«Прихожу домой [7 апреля — авт.докл.], мне говорят: идут танки, БТРы, все, что у них есть. Сзади машины идут, солдаты. Я говорю: »Ребята, семьи, залезьте в подвал". А я стою на улице. Идет. «Дай боевиков». Я говорю: «Боевиков нет здесь». «Ты, пошли со мной». Мы проходим по комнатам в моем доме. Второй раз, приходят другие. Мне не говорят: иди. Идет он. Очередь какая-то автоматная. Они выходят, я захожу — прострелено два телевизора... Первые были молодые, второй раз, в черном одеты были, я не знаю, кто они такие, по возрасту лет 25-30. Агрессивно настроены. Целую ночь мы не спали, целую ночь стрельба, стрельба. Жена у меня больная лежит с давлением. Второй день [8 апреля — авт.докл.] утром часов в девять я выхожу на улицу, идет прямо колонна, прямо по нашей Кооперативной улице. Бронетранспортеры... Стреляют из крупнокалиберных пулеметов. Прямо в селе. В тот дом, где живут... Или дом сжигают, или дом погибает, все что угодно... Сено, солома, заносят и сжигают. Сами уходят... Выхожу. Где боевики? Я говорю: «Боевиков нет, и вообще в селе нет боевиков». «Выходите все из подвала!» Там человек восемь в подвале собралось. Кто поднимется, они их прямо по голове, по морде, где там нельзя ударить, ударяют, они падают. «Раздевайтесь!» Они раздеваются. Наполовину. Рубашку, штаны. «Обувь снимайте». Снимают. Проверяют там, носили они автомат или нет. Смотрят потертости. Никто из них автомат не носил. Все ребята молодые, всех я их знаю, ни один из них автомат не имеет. «Ложитесь». Уводят и кладут на перекресток на асфальт. Меня загоняют назад в подвал, жену, дочь, еще двух племянниц, в общем, человек шесть нас сидит... Раз, я вижу, что идет дым, невозможно даже сидеть. Когда я подымаюсь оттуда, выбиваю крышку, выбегаю вот с этими ожогами, бегу, думаю, хоть фляга там стояла с водой. Нет, они вынесли ее, пьют воду. Все сидят с той стороны улицы, сидят, смеются, щелкают семечки, щелкают орехи, у кого-то дома нашли, кушают компоты, я там с семьей сгораю. Ну, думаю, скот, наверно, не убили. Прихожу, четыре коровы убили автоматами и гранатами, постреляли овец".

ЮСУПОВ САДУЛЛА ИДАЕВИЧ, проживающий в доме № 75 по Выгонной улице, пожилой человек, глава семьи рассказал, что он свою семью отправил в начале апреля из села, а сам не успел выехать на автобусе из Самашек 7 апреля до начала обстрела.¹⁰ Приведем выдержки из его рассказа:

«Соседняя улица погорела, а наша улица еще не горела ночью [c 7 на 8 апреля — авт.докл.]. Шум, гам, туда-сюда, а оказывается, они дошли до школы в нашем селе, там укрепились, бой прекратился. Освещающие ракеты были как днем. Редкие солдаты бегали по дорогам. По перекресткам видно было, а так, вообще, прекратилось. »Слава богу, может быть, это закончится" — мы думали. Утром еще нет войны. Солнце немножко поднялось. В десять часов утра тут побежали солдаты... Они кричали нечеловеческим голосом матом, матюгали, кричали: «Выходите, суки!», и к каждому дому подходили, стреляли... Они с западной стороны к нам бежали. А потом до меня очередь дойдет, думаю. Забежал в подвальчик маленький, тут прижался. У меня подвал был очень маленький... Как он подходит, по ногам я слышу. А я прижался к правой стенке, где я сидел, маленький нарчик я поставил специально, чтобы отдыхать, сидеть, когда опасное положение. Тут он очередь дал... А потом собрался уйти, его товарищ подоспел. Когда тот отошел, он ему говорит: «Может еще кто живой там остался». Он вернулся, гранату бросил, а за ней колечко кругленькое забросил. Это оказывается у него какой-то замок. «Ну, все — я думаю,— теперь мне капут. Спокойно надо умереть». Я даже не боялся тогда. Грохнула граната. Нары, которые были с двойными досками, пополам поломались, меня оглушило. Под нарами взорвалась. На плечо что-то ударило, на ноги что-то ударило. Я на колени упал. Оглох совсем. Проглотил такой черный яд. Целый день я бухал такой черной заразой. А потом они отошли. Думаю, ушли. Ногу проверил, туда-сюда шевельнул: нога цела, не поломалась, чего-то попало, черт с ним. Из руки чуть кровь идет. Я вышел... Они вытащили вот этот сейф маленький, вот такой. В нем денежки, бумаги там хранили. Двое его открывают чем-то, стараются открывать, а третий их охраняет и стреляет кур, в дом. Черт возьми, если сейчас обернется, увидит меня, опять в третий раз убьет меня. Думаю — сейчас я забегу в баню... Они открыли сейф и ушли они за дорогу. И дом горел, и кухня горела, и баня горела, и сено горело. Я в бане пламя заглушил, чтобы дальше не пошло — немножко ведро воды нашел и залил, заглушил. А о доме думать нечего. Ничего оттуда не вытащил".

Дом на ул.Выгонной

Ул.Заводская, 52. К.Мамаева (слева) перед окном, через которое в комнату была брошена граната. На стенах здания нет никаких следов боя, что могло бы оправдывать использование гранаты.

Далее С.ЮСУПОВ рассказал о том, как на улице он увидел тела 6 убитых людей, в том числе двух стариков и одной женщины (см.раздел «Гибель жителей села Самашки» и Приложение 3). При посещении дома С.ЮСУПОВА представители миссии правозащитных организаций увидели уничтоженный пожаром дом (остались лишь кирпичные стены), на стенах, воротах и ограде этого и других близлежащих домов следов боя не было; в земляном подвальчике имелись следы от взрыва гранаты-"лимонки".

Вообще, судя по рассказам жителей Самашек, в ходе «зачистки» села военнослужащие не задумываясь бросали гранаты в жилые помещения. Так, КЕЙПА МАМАЕВА, проживающая по адресу: ул. Заводская, дом 52 (рядом с перекрестком с Кооперативной ул.) рассказала,¹¹ что в 7:30 утра 8 апреля она и члены ее семьи (муж, сын, брат мужа) увидели в окно, как из соседнего дома (хозяева уехали из села) военнослужащие выносили ковры, телевизор и другие вещи. Награбленное грузили в стоящий на улице «Камаз» и БТР. По-видимому, кто-то из военнослужащих увидел лица в окне дома МАМАЕВОЙ, после чего подбежал к окну и бросил в него гранату-"лимонку" (см.фото). В последний момент сама рассказчица и ее родные успели выскочить из комнаты и никто из них не пострадал. Результаты осмотра места происшествия позволяют авторам доклада считать рассказ К.МАМАЕВОЙ достоверным.

Многие жители села считают, что военнослужащие в ряде случаев совершали преступления, находясь под наркотическим опьянением. В качестве доказательства они показывали журналистам, депутатам и членам правозащитных организаций, посещающим Самашки, одноразовые шприцы, в большом количестве валявшиеся на улицах села после ухода из него федеральных сил.

Следует сказать, что по сложившейся практике перед операцией каждому из солдат в индивидуальную аптечку выдаются одноразовые шприцы с противошоковым препаратом промедолом. Этот препарат относится к классу наркотических анальгетиков, его положено внутримышечно вводить при ранениях. По правилам, после окончания операции неизрасходованные дозы должны сдаваться назад. Однако, естественно, если в ходе операции имелись раненые, то учесть, где и как была израсходована доза, затруднительно.

При оценке возможности использования промедола не по назначению, следует учитывать, что имеется масса свидетельств о крайне низком уровне дисциплины среди многих частей федеральных сил в Чечне, о распространении среди военнослужащих пьянства. Члены миссии правозащитных организаций А.БЛИНУШОВ и А.ГУРЬЯНОВ лично слышали в апреле, как сотрудники МВД на 13-й заставе говорили о том, что после окончания их смены они «уколются промедольчиком».

Об уровне дисциплины и нравственности говорит также тот факт, что среди части контингента федеральных сил в Чечне получила распространение мода вразрез с уставом повязывать голову или шею платком со сделанной на нем самодельной надписью «Рожденный убивать». В частности, член «Мемориала» А.БЛИНУШОВ видел такие платки 12 апреля на постовых, стоящих на 13-й заставе у Самашек. Находившиеся там французские журналисты также зафиксировали этот факт.