ПЦ “Мемориал” ранее уже сообщал об уголовном деле, сфабрикованном российскими спецслужбами в отношении правозащитника Бахрома Хамроева, являющегося представителем в России узбекского оппозиционного журнала “Харакат” (см. пресс-релизы от 30.07.2003, 16.08.2003 и др.). Правозащитник был задержан в Москве 20 июля 2003 г. в ходе совместной операции антитеррористических подразделений МВД и ФСБ РФ, незаконные действия которых в отношении выходцев из Центральной Азии он ранее подвергал публичной критике. По словам Хамроева, при задержании ему были подброшены 3 г героина, в связи с чем было возбуждено уголовное дело по ст.228 ч.1 УК РФ.

Правозащитные организации выразили обеспокоенность в связи с арестом Хамроева. В Администрацию президента РФ, Генеральную прокуратуру РФ, следственные и судебные органы поступило более 1400 писем, в том числе обращения от “Мемориала”, “Международной амнистии”, “Хьюман Райтс Вотч”, Московской Хельсинкской группы, Народного движения Узбекистана “Бирлик”, Фонда “Туркменистан” и др. Спустя три месяца Хамроев был освобожден под подписку о невыезде под поручительства депутата Госдумы РФ С.Ковалева и председателя Совета ПЦ “Мемориал” О.Орлова.

Следствие в отношении Хамроева было завершено в январе 2004 г. В феврале началось рассмотрение дела в Бутырском районном суде г.Москвы. 2 августа 2004 г. судья Ишмуратова Л.Ю. признала подсудимого виновным в совершении преступления, предусмотренного ст.228 ч.1 УК РФ (незаконное приобретение и хранение без цели сбыта наркотического вещества в крупном размере), и приговорила его к 1,5 годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии-поселении. Хамроев был взят под стражу в зале суда.

Приговор был обжалован осужденным и адвокатом в кассационном порядке. Рассмотрение кассации в Московском городском суде назначено на 13 сентября 2004 г.

“Считаю вынесенный приговор необоснованным…, - пишет Хамроев в кассационной жалобе. - Суд не исследовал и не учел в достаточной мере обстоятельства, которые могли существенно повлиять на его выводы, не проверил и не опроверг все доводы в мою защиту”.

Действительно, изучение материалов дела и текста приговора вызывает многочисленные вопросы.

В тексте приговора имеются многочисленные нестыковки и неточности. Например, в качестве доказательства вины подсудимого суд ссылается на рапорт о его задержании, составленный сотрудником МВД РФ Д.В.Вагановым, несмотря на то, что последний признал, что исказил в нем реальные события, чтобы “не раскрывать способа и источника получения негласной, оперативной информации”. В приговоре содержится неправомерная ссылка на показания двух сотрудников антитеррористического центра МВД РФ, хотя они, согласно протоколам судебных слушаний, подъехали к месту задержания Хамроева уже после завершения процессуальных действий.

По непонятным причинам суд проигнорировал то обстоятельство, что до сих пор не установлены имена милиционеров из антитеррористического отдела УБОП КМ ГУВД Московской области, производивших задержание Хамроева, в ходе которого, по версии защиты, ему были подброшены наркотики. В приговоре не упоминаются заключения экспертизы об отсутствии следов наркотиков в подногтевой ткани и на одежде осужденного. Не получила оценку и фальсификация протоколов допросов понятых, совершенная предположительно одним из оперативных работников. Суд отклонил ходатайство адвоката об истребовании и изучении видеокассеты, снятой оператором ФСБ во время задержания Хамроева.

В кассационной жалобе, поданной адвокатом, отмечаются неустраненные судом противоречия в показаниях свидетелей и допущенные в ходе следствия процессуальные нарушения. Серьезные искажения имеются и в протоколах судебных заседаний.

Когда следственные органы попытались уточнить, почему российские спецслужбы интересуются узбекским эмигрантским журналом “Харакат”, был получен ответ, абсурдность которого не требует дополнительных пояснений: якобы Хамроев, желая стать президентом Узбекистана, торговал наркотиками и на вырученные деньги издавал оппозиционный журнал. Трудно сказать, был ли такой ответ сочинен незнакомыми с реалиями далекой страны российскими оперативниками, или они воспроизводили дезинформацию, которую им предоставили узбекские спецслужбы.

Представители МВД РФ пытаются отрицать контакты с Узбекистаном по делу Хамроева. Однако брат правозащитника Фармон сообщил, что весной 2003 г. в здании УБОП КМ ГУВД Московской области его допрашивали два этнических узбека. Сотрудники УБОП позже сообщили, что в штате этой организации “узбеков нет” и “никто из наших не мог вести опрос на узбекском языке”.

Представители МВД отмечают, что “оперативный материал” на Хамроева “находился на контроле в ФСБ России”. Роль ФСБ в принятии решения о задержании Хамроева, по их неофициальной оценке, была решающей, хотя участие сотрудников этой организации в задержании стало упоминаться в материалах уголовного дела лишь после того, как об этом сообщили правозащитники.

Сотрудник МВД, руководивший операцией на месте, признал на суде, что при задержании Хамроева он выполнял некую поставленную его руководством задачу, содержание которой является “служебной тайной”. Это более чем странное заявление почему-то не привлекло внимание суда.

“В этом деле вообще много странного, - считает Хамроев. – Например, когда мой адвокат недавно пришел в канцелярию суда за разрешением на свидание, ее неожиданно спросили: “А вы не боитесь этим заниматься?” На вопрос, что необычного в деле по хранению наркотиков, последовал ответ: “Дело не в наркотиках, а в человеке, которому это обвинение предъявлено”. Другой адвокат, к которому я пытался обратиться раньше, сказал, что не будет заниматься моим делом, поскольку кое-что знает о деятельности сотрудников спецслужб, имена которых упоминаются в материалах следствия. Что именно он знает, он так и не решился сказать”.