К предыдущей главе... К следующей главе...


Елена Барихновская
Российский Комитет адвокатов в защиту прав человека





Обзор правоприменительной практики
Санкт-Петербурга по делам о преступлениях,
предусмотренных ст.74 УК России

       Для подготовки к конференции Комитет адвокатов получил разрешение прокурора Санкт-Петербурга ознакомиться с прекращенными делами и материалами проверок, по которым принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела по фактам разжигания межнациональной розни. К сожалению, материал, к которому был получен доступ, оказался столь скуден, что не позволил сделать широких обобщающих выводов о практике применения ст.74 УК РСФСР, а точнее — о практике ее неприменения. Практика отказов в возбуждении дела и прекращения дел по этой статье в СПб небогата, но и ее удалось изучить далеко не в полной мере. После долгих препирательств с зам. прокурора города Большаковым мы получили справку, из которой явствует, что за 1990-1991 гг. в городе было возбуждено 12 уголовных дел, из которых одно направлено в суд и закончилось переквалификацией и прекращением, четыре прекращены за отсутствием состава преступления, так как экспертизы не усмотрели в исследуемых произведениях нарушения расового и национального равноправия; по двум из них постановления о прекращении отменены и ведется расследование, равно как и по оставшимся семи. Этим наша осведомленность, по мнению г-на Большакова, должна была ограничиться. Только благодаря личному распоряжению прокурора города В.И.Еременко нам было предоставлено право лично ознакомиться с прекращенными делами и материалами проверок, однако добиться выполнения этого распоряжения было очень нелегко. Если дел, доступных для обозрения, как нам сообщили, всего 5, то материалов проверок, если судить по разрозненной информации и по обстановке в городе, должно быть немало. Мы выбрали четыре района, полагая, что с большим объемом работы не справимся. Но оказалось, что материалов не найти: то их не найти внутри районных прокуратур, то их никак не доставить в городскую прокуратуру (зачем их туда доставлять — это одна из многих организационных загадок); то они уже пришли в городскую прокуратуру, но затерялись там, причем безнадежно. Вся эта эпопея свидетельствует о том, что сотрудничество между прокуратурой и независимыми организациями, какой является наш Комитет, на сегодняшний день еще весьма проблематично, даже при благожелательной позиции главы прокуратуры.
       В результате мне удалось ознакомиться с четырьмя прекращенными делами и семью отказными материалами. Однако и этот небольшой объем предоставил много интересной информации и позволил очертить некоторые проблемы и сделать некоторые выводы.
       Практически все факты, послужившие основанием для возбуждения уголовных дел или проведения проверки с точки зрения наличия состава преступления, предусмотренного ст.74 УК РСФСР, сводятся к проявлениям антисемитизма. Исключение составляет одно заявление, в котором истец (узбек по национальности) считает свое увольнение за появление на работе в нетрезвом состоянии — проявлением преследований со стороны администрации по признаку национальности, но даже сам заявитель не приводит никаких фактов в обоснование своего вывода. Немудрено, что прокуратура, не найдя (и не искав) никаких доказательств, дело прекратила. Заявление по сути очень напоминает типичный прием для специфической категории лиц, отстаивающих свои (как правило мнимые) трудовые права любыми средствами, в том числе используя охватившие страну кампании. Так, еще недавно достаточно было уволенному заявить, что истинная причина увольнения — критика с его стороны в адрес администрации, и при самых сомнительных доказательствах восстановление было гарантировано. Похоже, в этом случае заявитель вообразил, ощущая напряженность обстановки в области национальных отношений, что болезненная точка, на которую обязательно отреагируют правоохранительные органы — дискриминация по национальному признаку. И промахнулся — такой кампанией правоохранительные органы отнюдь не охвачены.
       В адрес Петербургской прокуратуры звучит много нареканий — и в прессе, и в толпе — по поводу ее как бы намеренной пассивности в преследовании тех, кто сеет национальную рознь. На мой взгляд, эти нарекания не вполне справедливы, ибо нельзя сказать, что такова позиция всей прокуратуры в целом. Единой позиции вообще нет. В разных материалах просматривается различное отношение к проверке со стороны должностных лиц в районах. Более того, внутри городской прокуратуры разные отделы реагируют по-разному на тенденциозные проверки, проведенные в районах: одни составляют неграмотные постановления об отказе в возбуждении дела, другие их отменяют и требуют дальнейшей проверки. Но конечный результат один и тот же — дела в суд не направляются. Такой результат нередко предопределен крайне неудачной формулировкой закона.
       Основной порок действующего ныне закона в том, что он предусматривает ответственность лишь за умышленные действия, направленные на возбуждение расовой вражды или розни, на унижение чести и достоинства или на ограничение прав. Редко об умысле можно судить по характеру действий, коль скоро действия, подпадающие под диспозицию этой статьи, в большинстве случаев сводятся к слову — написанному или изреченному. Форма выражения явственно свидетельствует об умысле, когда имеешь дело с лозунгами, плакатами, призывами. Или в ситуации, аналогичной той, которая послужила основанием для привлечения к уголовной ответственности по единственному дошедшему до суда делу. Фабула его такова: уставшая от постоянного шума, доносившегося из квартиры сверху, женщина написала соседке записку, в которой изложила, что она думает не только о ней лично, но и обо всех евреях вообще, в выражениях, которые могли быть почерпнуты из опусов «Памяти», и опустила записку в почтовый ящик обидчице. Потерпевшая выразила в суде сочувствие подсудимой, действительно страдавшей от топота ребенка, и желание прекратить нелепое дело, что суд и сделал, переквалифицировав его на простое оскорбление, уголовное преследование за которое невозможно без согласия потерпевшей.
       Это дело прекрасно иллюстрирует нелепость закона в действии. Он сформулирован настолько широко, что может применяться как к публичным выступлениям, так и в отношении частных высказываний. Доказать же умысел в частных высказываниях куда легче, нежели в несравненно более опасных публикациях. Нежелание прокуратуры брать на себя ответственность, делая вывод о направленности умысла непосредственно из характера действий, позволяет авторам и издателям откровенно антисемитских публикаций оставаться безнаказанными.
       Прокуратурой Куйбышевского района было возбуждено дело по заявлению депутата Ленсовета Аникина по факту приобретения им на Невском проспекте произведения под названием «Катехизис евреев в СССР». Подзаголовок сообщает о том, что издан он в Тель-Авиве в 1958 г. и действует в качестве инструкции в СССР. «Катехизис» представляет собой якобы руководство к действию для евреев, проживающих в Союзе и ставящих своей целью постепенное разрушение местной культуры и государственности для установления в конечном итоге мирового господства. Из заключения специалистов следует, что «Катехизис» является фальшивкой, очень грубой и примитивной. Он содержит, в частности, такие тезисы:

— Русские не способны глубоко мыслить, анализировать, делать глубокие обобщения. Они подобны свиньям, которые живут, уткнувшись рылом в землю, не подозревая, что есть небо.
— Играйте на сердоболии русских, изображайте из себя несчастных.
— Создавайте русским массу мелких, раздражающих неудобств, которые ими осознаются не сразу.
— Блокируйте русских. Если не удастся блокировать, сделайте их управляемыми, привлекайте их в свою компанию, вынуждайте жениться на еврейках.
— Скупайте, похищайте и уничтожайте, не допускайте к переизданию произведения, раскрывающие нашу тактику и стратегию, представляющие евреев в другом свете. Народы гоев не должны знать и помнить фактические причины еврейских погромов и гонений, по этим вопросам они должны знать только трактовку.

       И далее все в таком роде. Нетрудно предсказать реакцию умеренно образованного человека, да к тому же выросшего в стране, где десятилетиями антисемитизм был элементом государственной политики, на этот шедевр. Прокуратура, адекватно оценив его, дает поручение органам внутренних дел установить лиц, занимающихся распространением этого «документа». Пока милиция ищет, прокуратура устанавливает первоисточник — полный текст «Катехизиса» был напечатан в издаваемых в Москве «Русских Ведомостях» (№ 1 за 1991 год), — и направляет представление в Москву — прокурору того района, где расположена редакция, ибо считает необходимым привлечь к уголовной ответственности редактора «Русских Ведомостей» господина Корчагина, и просит сообщить о результате. И получает копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, который мотивирован тем, что, по словам г.Корчагина, целью его публикации является не разжигание межнациональной розни, а ознакомление читателей с документом, который годами ходил по рукам и воспринимался им как подлинник, и последующая дискуссия о возможности проявления сионизма в СССР; тем, что текст сопровождается обращением редакции к читателям с просьбой высказать свое мнение; тем, что он напечатан на странице, которая называется «Дискуссионный клуб». Следователь счел, что публикация Корчагина не может рассматриваться как умышленные действия, направленные на возбуждение национальной или расовой вражды, на унижение чести и достоинства, поскольку редакция «Русских Ведомостей» заняла нейтральную позицию. И все.
       И это не единственный пример. Некий господин Долгов, ленинградец, председатель кооператива «Волхов», занимающегося издательской деятельностью, издал и пустил в продажу «Mein Kampf» Гитлера. В своих объяснениях по этому поводу он сообщил, что вовсе не хотел разжигать национальную рознь, а полагал, что «народ достаточно зрелый, чтобы познакомиться и правильно оценить гитлеровскую идеологию», — и был отпущен с миром продолжать заниматься издательской деятельностью.
       При такой формулировке ст.74 УК РСФСР, какая существует ныне, как бы не претило мне это с точки зрения здравого смысла и справедливости, но с позиции адвоката, защита, построенная на отрицании умысла, представляется сильной. И в такой ситуации для меня крайне удивительно то, что во многих случаях основанием для отказа в возбуждении дела или для прекращения дела за отсутствием состава преступления, является не отсутствие умысла, а отсутствие объективной стороны. Т.е. наиболее распространен такой ход событий: следователь назначает экспертизу и кроме вопросов, для ответа на которые действительно требуются специальные знания (например, является ли произведение подлинным или нет; соответствуют ли действительности факты, преподносимые как исторические; правильны ли ссылки на источники и др.), ставит вопросы, которые обязан решить сам, исходя из закона и правосознания, а именно: направлено ли данное произведение на разжигание межнациональной розни или на унижение чьего-либо национального достоинства. И историк, или литературовед отвечают: да, направлено, или нет, не направлено. И это личное мнение неюриста принимается как экспертное заключение. И мнение это можно вычислить заранее. Например, если пригласить в качестве эксперта известного сторонника «Памяти», то заключение будет одно, а если ученого, известного своими выступлениями в защиту национальных меньшинств, то прямо противоположное. Соответственно возможны два разных исхода дела. И получается любопытная ситуация: назначая эксперта, следователь исходит из того, намерен он прекратить дело или нет, но прекращая («или нет» можно опустить как гипотетическое), он ссылается в постановлении не на собственное умозаключение, а на заключение экспертизы, которое хотя теоретически и признается у нас обычным доказательством — равным среди равных, но фактически всегда рассматривается как «более равное, чем другие». Так солидней, так прочнее постановление.
       Схема эта отнюдь не нова, она удручающе знакома. Этот стереотип сложился, или, наверное, сознательно был сложен для дел, связанных с антисоветской литературой. Ведь ни следствие, ни суд никогда не выясняли, содержит ли, скажем, «Архипелаг ГУЛаг», клевету на социалистический строй, т.е. какие факты не соответствуют действительности. Иначе пришлось бы выяснять, что есть действительность. Все обвинения базировались на заключении экспертизы, которое сводилось к безапелляционному мнению титулованных советских историков, философов и литературоведов. Важно было только знать, кого спрашивать, чтобы получить нужный ответ. Подвергать такое заключение сомнению было непринято — специалисту виднее.
       Не знаю, насколько распространена такая схема, но в Петербурге она используется часто. Иногда ее применение уводит далеко за пределы здравого смысла. Осенью 1990 г. было возбуждено дело по факту распространения машинописного издания работы Романенко «Геноцид (революция и сионизм)». Это около 80 страниц, посвященных тому, как евреи (вернее, не евреи, а сионисты), якобы, планомерно осуществляют геноцид русского народа. А сионизм, по определению Романенко, это идеология еврейской буржуазии, т.е. понятие не сугубо национальное, а национально-классовое. Изложить в нескольких словах этот опус крайне трудно из-за того, что в привычные понятия вкладывается иной смысл, из-за подтасовки фактов и передергивания истории. Все — как верные исторические факты, так и измышления, порой не обладающие и долей правдоподобия (как то, что Сталин, будучи евреем, посредством репрессий проводил в жизнь политику сионизма, одним из направлений которой является геноцид нееврейского населения России) — все используется как доказательство сионистского заговора. От проблем национальных автор плавно переходит к политическим, объясняя, что ликвидация партийного руководства в СССР приведет к установлению «сионистско-фашистского кровавого тюремного режима». А в конце содержатся прямые инструкции: что нужно разъяснять «массам», как надо действовать, вплоть до перехода на нелегальное положение, а в частности надо широко распространять данную работу.
       Допрошенный по делу Романенко показал, что умысла на разжигание межнациональной розни у него не было, он просто пробовал силы в историческом исследовании. На это автор постановления о прекращении уголовного дела также обращает внимание. Но основной его довод — отсутствие в работе высказываний, ведущих к разжиганию межнациональной вражды, которое установлено экспертом. В деле целых 4 экспертных заключения: 2 устанавливают наличие, а 2 отсутствие намерения автора возбудить неприязнь к евреям. Последнее — которое названо заключением комплексной экспертизы, хотя экспертиза проводилась одним лицом (доктором филологических наук двух стран — СССР и Болгарии, неким Ю.К.Бегуновым, ведущим научным сотрудником Института Русской литературы, членом Президиума и Председателем Ученого Совета общественных наук Ленинградского отделения Народной Российской Академии наук, доцентом кафедры истории КПСС Ленинградской Высшей Партийной школы, членом Союза Писателей СССР, — впечатляет, не правда ли?), и положено в основу постановления, на мой взгляд, вполне может стать основанием для привлечения автора к уголовной ответственности по ст.74 УК РСФСР. Вот выдержка из него:

— Сионизм — это расизм еврейской буржуазии, стремящейся к мировому господству: финансовому, политическому, культурному, что сопровождается:
1) разрушением национальных государств и созданием космополитических надгосударственных суперсистем;
2) разрушением национальных религий (особенно христианских) и заменой их атеизмом и иудаизмом;
3) разрушением национальных культур, опошлением всей духовной жизни при посредстве продуманной системы развлечений и удовольствий, космополитизацией и развращением подрастающего поколения, заменой идей гуманизма и прогресса идеями стяжательства и зла, наживы ради наживы и духовной деградации.

И вот этот наукообразный бред объявляется заключением эксперта и на нем строятся выводы следствия. Постановление не отменено.
       Тем же самым специалистом дано заключение по еще одному делу — о сборнике «Русские писатели и мыслители о евреях». Это тоненькая брошюра, состоящая из коротких отрывков и просто цитат из Белинского, Пушкина, Пестеля, Глеба Успенского, содержащих нелицеприятные суждения о евреях или хотя бы просто слово жид. Завершается сборник отрывком из Шолом-Алейхема с комментариями автора сборника. Отрывок — это портрет еврейского мальчика с переправы. Комментарий сводится к следующему: «Загрубевшие руки с точки зрения Шолом-Алейхема — позор для еврея. Нет на земле народа, писатель которого мог сказать нечто подобное. Только писатель паразитического еврейства».
       Перед экспертом следователь поставил два вопроса:
       1) являются ли произведения, которые использованы составителем, направленными на возбуждение национальной вражды?
       2) является ли подборка текстов направленной на возбуждение национальной вражды?
       Ответ эксперта — доктора филологических наук двух стран — на второй вопрос заслуживает того, чтобы его процитировать:

— Нет, не является, потому что каждый гражданин волен свободно цитировать или не цитировать, составлять или не составлять подборки и компиляции... Оспаривание действительности этого права является по существу посягательством на права личности, которая мыслит и высказывается в демократическом государстве свободно... Подчеркиваю, что за формулировки и цитаты в целом несут ответственность их создатели, то есть писатели и мыслители, а не автор подборки, ничего в них не исказивший. Повторять или не повторять эти цитаты — это дело чести и совести граждан и юриспруденции не подчиняется.

       Можно было бы возразить на это: цитаты, выдернутые из контекста, обретают иной смысл; составители сборников пользуются авторскими правами на сборники, а следовательно — несут ответственность за его содержание; юриспруденция есть область науки и действия людей не могут подчиняться или не подчиняться ей и т. д. Но не хочется возражать по существу, ибо нести любую демагогическую ахинею волен каждый гражданин, но должностное лицо правоохранительного органа не имеет право объявлять откровенный бред заключением эксперта и на его основании принимать правообразующие акты. Надо отдать должное городской прокуратуре: это постановление было отменено. Более того, в постановлении об отмене прозвучала замечательно здравая мысль о том, что решение поставленных перед экспертом вопросов не входит в компетенцию судебных экспертиз, так как они являются правовыми и подлежат оценке в зависимости от результатов расследования. Но судьба дела после этого кардинально не изменилась: автор экспертного заключения был допрошен как свидетель, его суждения в изложении следователя приобрели более пристойный вид, а дело было прекращено в связи с тем, что автор брошюры не обнаружен и установить цели изготовления сборника не удалось. Продавцы же брошюры показали, что содержание их не интересовало. Дело прекращено за отсутствием умысла.
       Подводя итог, можно сказать, что существующая на сегодняшний день формулировка статьи 74 УК Российской Федерации не отвечает требованиям сложившейся в России обстановки. Недостатки этого закона успешно используются в Санкт-Петербурге работниками прокуратуры, стремящимися не привлекать к уголовной ответственности тех, кто сеет межнациональную рознь и оскорбляет национальное достоинство евреев, или попросту желающими избежать риска оправдательного приговора. Они же сводят на нет усилия сотрудников правоохранительных органов, пытающихся применять этот закон.

К предыдущей главе... К следующей главе...