К оглавлению... К следующей главе...


Г.С.Копыловский
Российский Комитет адвокатов в защиту прав человека





К истории национального вопроса в России

       По законам Российской империи, как следует из ст.1 т.IX Свода Законов, население страны делилось на природных подданных и инородцев.
       Было установлено восемь разрядов инородцев. «Все эти разряды естественно распадались на две существенно различных категории: евреи и восточные инородцы» (Н.М.Коркунов. «Русское государственное право». СПБ, 1914, т.1, с.356).
       Восточные инородцы состояли из оседлых, кочевых и бродячих. Исходя из этого было организовано их управление и определялись льготы, преимущественно финансовые. Оседлые инородцы уравнивались с природными подданными и приписывались к соответствующим сословиям. Кочевые соответствовали в правах и обязанностях крестьянскому сословию, но управлялись по своим собственным обычаям.
       Евреи «во всех тех случаях, в коих не постановлено особых о них правил» подлежали общим законам, которые состояли в ограничениях и запретах, охватывающих права евреев во всех сферах гражданской жизни: от запрета мужчинам носить особую одежду, а женщинам брить голову, до запрещения поступать на государственную службу и селиться вне черты оседлости. Но хотя по закону были ограничены права евреев, а не лиц иудейского вероисповедания, практика толковала эти постановления в том смысле, что переход еврея в христианское вероисповедание устранял падавшие на его правоспособность ограничения: «раз еврей принял христианство, он уже не еврей» (Г.Ф.Шершеневич. «Учебник русского гражданского права». М., 1912, с.127). Это подтверждает рассказ А.И.Деникина, который знал шестерых генералов еврейского происхождения, принявших христианство до поступления на службу (Путь русского офицера, «Октябрь», 1991, N3, с.104). Однако меры к тому, чтобы нельзя было скрыть происхождение, были приняты: «Каждый еврей должен навсегда сохранять наследственную фамилию без перемены» (ст.769, т.IX Свода законов).
       Объем ограничений не был одинаковым в разное время: их было меньше в царствование Александра I и Александра II, больше при Александре III и Николае II.
       Политика правительства по отношению к евреям порождала их недовольство, отражалась на международной репутации и вызывала напряжение внутри страны. Необходимость решения еврейского вопроса была очевидной, но путь к этому виделся по-разному. К.П.Победоносцев полагал решение в том, что треть евреев эмигрирует, треть переменит веру и треть погибнет. С.Ю.Витте считал, что иного пути, как уравнять евреев в правах с другими подданными, не существует. Однако такого уравнения не произошло: ко времени февральской революции действовало 140 «особых о евреях правил» и вне черты оседлости не имели права жить 94% еврейского населения страны.
       По закону ограничения по национальному признаку относились только к инородцам. Из этого должно было следовать, что остальные подданные имели равные права. Однако дело обстояло иначе: понятие «инородец», как его давал закон, явно отличалось от того, каким оно было в жизни. Причина заключалась в главной идее центральной власти: «усвоить и переварить» входящие в состав империи народы, русифицировать их, т.е. сделать русскими по языку и обычаям. Русификация шла путем лишения присоединенных народов самоуправления, гонения на их веру, национальную культуру и язык. С такой точки зрения инородцем становился всякий, кто сопротивлялся насильственной русификации.
       Одним из способов русификации было принудительное обращение в православие.
       Законом свобода веры была дана не только христианам, но и евреям, магометанам и язычникам, «чтобы все народы, в России пребывающие, славили Бога разными языками по закону и исповеданию праотцов своих, благословляя царствование российских монархов и моля творца Вселенной о умножении благоденствия и укреплении силы империи».
       Однако православие, будучи наряду с самодержавием и народностью составной частью «истинных и исконных начал русской жизни», являлось «первенствующей и господствующей в империи верой» (ст.62, т.I СЗ). Император мог быть только православным и являлся «верховным защитником догматов господствующей веры и всякого в церкви святой благочиния» (ст.ст.63 и 64, т.I СЗ). Внедрением православия с одобрения и при поддержке властей занимался Синод. Особенно активно навязывание православия происходило во время царствования Александра III: в Прибалтике — в отношении лютеран, в Западном крае — униатов, в Сибири — язычников и мусульман. Причем в Сибири православные священники прибегали к помощи полиции, действия которой сопровождались издевательствами и побоями.
       Власти не скрывали политического смысла внедрения православия. В католической Польше при сооружении в Варшаве собора Александра Невского царский наместник писал: «Он должен напомнить миру и беспокойным полякам, что там, где возведен православный русский храм, русская власть и народ не уступят ни пяди земли».
       Принудительное обращение в православие носило, как правило, формальный характер и новообращенные продолжали выполнять обряды своей прежней веры. А.Ф.Кони считал употребление церкви как политического орудия печальным политическим и нравственным заблуждением. Его правота подтверждалась реальными результатами. Известно, что когда был принят закон о веротерпимости, к униатству в Западном крае вернулись десятки тысяч крестьян, числившихся православными.
       Активность русификации в немалой степени определялась правившим царем.
       По закону император был монархом самодержавным и неограниченным, «повиноваться верховной власти которого не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает» (ст.1 т.I СЗ). Поэтому личность царя, от его политических взглядов до привычек и вкусов, в значительной мере определяла курс правительства, включая и национальный вопрос. Так бывало даже в тех случаях, когда это шло в ущерб интересам страны. Когда Сенат, считая выгодным допуск в Россию евреев, обратился по этому поводу к Елизавете, та на представлении Сената написала резолюцию: «От врагов христовых не желаю интересной прибыли». Александр II посетил мастерскую Антокольского и купил для Эрмитажа статую Ивана Грозного. Однако при Александре III скульптор был вынужден покинуть страну из-за травли, одним из мотивов которой было то, что он, еврей, посмел изображать героев русской истории. И тот же Александр III, когда его побуждали ограничить особые права Финляндии, на это не пошел: «Мне финляндская конституция не по душе. Я не допущу ее дальнейшего расширения, но то, что дано Финляндии моими предками, для меня так же обязательно, как если бы это я сам дал».
       Русификация в той или иной степени проводилась по отношению ко всем народам империи. Вот как это происходило в Финляндии, Польше и на Украине.
       После завоевания Финляндии (1808-09 гг.) Александр I обещал финнам соблюдать местные законы. Слово свое он сдержал: Великое княжество Финляндское, «составляя нераздельную часть государства Российского, во внутренних делах своих управлялось установлениями на основании особого законодательства». В результате Финляндия представляла собой скорее особое государство, соединенное с Россией личной унией (русский царь получил титул Великого князя Финляндского), чем русскую провинцию. Так, во внутренних делах княжества власть принадлежала своему сенату и сейму, делопроизводство в учреждениях велось на финском языке, администрация состояла из местных жителей, была своя монета и армия. Во всех отношениях, включая уровень жизни, жизнь в Финляндии выгодно отличалась от жизни остальной империи. Бесконечно терпеть это власть не могла, и при Николае II приступили к ликвидации финской самостоятельности. Оправдывалось это тем, что особое положение Финляндии наносит остальной России прямой материальный ущерб, что там дают приют революционерам и населению прививается ненависть к русским. «Надо, чтобы страх вернулся, а любви чухонской нам не надо. ...Наша инородчина вконец обнаглела... Говорим вам: прочь, мелкота, Русь идет», — говорил в Государственной Думе Марков-2-й. Уравнивая финнов с остальными, стали отбирать данные раньше права: была ограничена власть сейма, в администрацию внедряли русских чиновников, в делопроизводство вводился русский язык, был намечен призыв финнов в русскую армию.
       Финны терпеливо несли владычество России, во всяком случае до тех пор, пока не начали посягать на их права. В отличие от них поляки никогда не мирились с потерей независимости. Со времени 1-го раздела Польши (конец XVIII века) польские восстания и их подавление стали составной частью русской истории. За каждым восстанием следовала расправа с его участниками и новые ограничения национальных прав населения. После восстания 1830 года была отменена данная Александром I в 1815 г. конституционная хартия. В 1863 г. ликвидировали само название «Царство Польское», заменив его Привислинским краем, который был разделен на десять губерний с русской администрацией. Русификацию проводили унизительным для поляков способом, особенно обидным для их национального достоинства. На польском языке запрещалось говорить даже дома. На общих ученических квартирах старший был обязан вести журнал, в котором была графа: «уличение в разговоре на польском языке». В армии в отношении поляков секретными циркулярами был установлен ряд несправедливых ограничений. Они ущемлялись в ряде имущественных прав. В Варшаве было построено 40 православных храмов.
       По словам Георгия Федотова, славой «тюрьмы народов» Россия обязана Польше.
       Для поляков зависимость от России всегда была политически и исторически оскорбительна. «Уже давно между собою враждуют эти племена», — писал Пушкин.
       С Украиной, казалось бы, дело должно было обстоять иначе, потому что для Украины Россия близка по языку, одинакова по вере, родная по происхождению. Наконец, Украина сама просила принять ее «под высокую руку русского царя».
       Никаких ограничений прав по национальному признаку по отношению к украинцам не было. Напротив. Как вспоминает А.И.Деникин, в военном быту отсутствовало само понятие «украинец» как нечто обособленное от родового понятия «русский» («Октябрь», 1991, №3).
       Несмотря на все это «одновременно с договором о добровольном присоединении Украины к России начался период трений между украинским народом и русской властью» (В.И.Вернадский. «Украинский вопрос и русское общество». «Родина», 1990, №1).
       Дело было в том, что правительственная политика стремилась достичь полного слияния украинцев с русскими. Правительство считало, что осознание украинцами своей национальной особенности излишне в силу единства этих ветвей русского народа и опасно политически, так как представляет угрозу прочности государства. В этом смысле, писал П.А.Столыпин, борьба с украинством явилась государственной задачей, лежащей на России с XVII века.
       Однако украинское общество желало оставаться украинским, что выражалось в отстаивании своего языка и культуры. Правительство повело с этим борьбу, расправившись с Кирилло-Мефодиевским обществом, куда входили Н.И.Костомаров и Т.Г.Шевченко; на украинском языке было решено печатать только беллетристику; преследовались и другие проявления национальной культуры (выступления кобзарей, родной язык в школах и т.д.).
       Как и в иных случаях (например навязывании веры), результат был обратным тому, которого правительство хотело достичь. А выход, как считал В.И.Вернадский, был прост и очевиден: «сохранить украинцев как русских Россия может лишь приняв их со всем национальным культурным обликом, как украинцев».
       Власть была враждебна инородцам. Но и защитники у них всегда были, причем во всех слоях народа.
       В деле «о мултанском жертвоприношении» в составе присяжных заседателей было 2 интеллигента и 10 мужиков. В.Г.Короленко рассказал про одного из них — деревенского мельника. Тот ехал на суд, чтобы осудить вотяков: «Пусть не пьют кровь!». Но в конце концов понял, что это неправда, и после оправдания сказал: «Теперь сердце у меня легкое».
       В связи с погромными делами возникла необходимость представлять интересы потерпевших. Это приняли на себя лучшие силы русской адвокатуры: Н.П.Карабчевский, А.И.Урусов, Н.К.Муравьев и др. По свидетельству В.Г.Короленко, все они были солидарны во взглядах: отвращении к национальной травле, сочувствии общим тенденциям освободительного движения, снисхождении к «статистам» погромных дел.
       Борцами за равенство людей, против любых преследований по национальному признаку были Лев Толстой, В.Г. Короленко, Н.С.Лесков, Вл.Соловьев.
       Сейчас для многих наше прошлое, включая и отношения между народами страны, видится куда более благополучным, чем оно было на самом деле.
       Основания для такого взгляда есть: по размеру учиненного во всех сферах жизни страны зла прошлое не идет в сравнение с событиями недавней истории. Один из многих примеров — история татар Крыма. Когда Крым был завоеван, Екатерина II писала: «Благословен тот час, когда Крым будет очищен от этого дикого племени и заселен благородной породой». Однако и при ней, и при последующих царях татары оставались на своей земле. Вплоть до 18 мая 1944 г., когда в течение одних суток 422.000 человек — все татарское население Крыма — по обвинению в измене Родине были высланы в Среднюю Азию.
       Но то, что тогда было лучше, вовсе не значит, что было хорошо, — от хорошего революции не делаются.
       Ни в прошлом, ни сейчас национальный вопрос в нашей стране не решен. Что ждет нас в будущем? Конечно, многое будет зависеть от уровня жизни, качества законов, их реального применения. Но успех здесь определит другое.
       Говорят, что плохих народов нет. Это правда, но не вся: хороших тоже нет. И каждый народ хорош, насколько хорош каждый из составляющих его людей.
       Прекрасный словацкий писатель Владислав Мнячко написал: «Вулканические выбросы национализма стали разрушительны, как геологические катаклизмы. Я спрашиваю: что это за знак качества — быть словаком или чехом, русским или молдаванином, сербом, хорватом? В людей словно вселился дьявол, и никакие совместные ритуалы по изгнанию злого духа его не берут. Пока каждый сам не победит в себе дьявола».

К оглавлению... К следующей главе...