НАДЗОР ЗА ИСПОЛНЕНИЕМ РЕШЕНИЙ 
ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Тема исполнения решений Европейского Суда является достаточно мало известной не только в России, но и во многих других государствах — участниках Конвенции. О недостатке внимания к этой теме можно лишь сожалеть, особенно если принять во внимание ее важность, актуальность и, наконец, уникальный характер относящейся к ней проблематики.
Совет Европы является единственной организацией, где предусмотрен систематический контроль за исполнением решений международного судебного органа. Такой контроль отсутствует в других системах международного правосудия, что часто отрицательно отражается на эффективности принимаемых решений.
В Совете Европы с самого начала имело место осознание того, что Европейская Конвенция по правам человека должна стать действенным механизмом конкретной реализации некоторых прав, предусмотренных во Всеобщей Декларации Прав Человека 1948 г. (см. часть 6 Преамбулы). По прошествии пятидесяти лет после создания Конвенции можно с удовлетворением отметить серьезные успехи, достигнутые на пути движения к этой цели. Европейская Конвенция является на сегодняшний день самым эффективным в международной практике опытом реализации прав, провозглашенных во Всеобщей Декларации.
Очевидно, что высокая эффективность механизма Конвенции объясняется не только деятельностью Европейского Суда, решения которого юридически обязательны для государств, но также и подконтрольным исполнением этих решений.
Статья 46 часть 2 Конвенции предусматривает, что окончательное решение Суда направляется в Комитет министров Совета Европы, который следит за его исполнением.
Комитет министров является основным исполнительным органом Совета Европы и в этом качестве решает все вопросы, связанные с деятельностью организации, в том числе политические, административные, финансовые, а также многие другие вопросы межгосударственного сотрудничества. Тем не менее в рамках Конвенции Комитет министров наделен особой функцией надзора за исполнением решений Европейского Суда, и эту функцию не следует смешивать с другими аспектами деятельности Комитета.
Согласно Уставу организации Комитет министров состоит из министров иностранных дел государств-участников. При этом заседания Комитета с личным участием министров иностранных дел проводятся лишь два раза в год. На всех остальных заседаниях, в том числе тех, которые посвящены контролю за исполнением решений Европейского Суда, министры представлены их постоянными представителями при Совете Европы.
Заседания, посвященные контролю за исполнением решений Суда (заседания DH), проводятся, как правило, каждые два месяца, то есть 6 раз в год. Каждое решение Суда, констатирующее нарушение Конвенции, ставится на повестку дня ближайшего заседания DH. Далее решение Суда рассматривается Комитетом министров периодически, с интервалами, как правило, не превышающими 6 месяцев (эти интервалы зависят от срочности вопросов, связанных с исполнением каждого судебного решения), до тех пор, пока Комитет не сочтет решение исполненным и, соответственно, не завершит его рассмотрение принятием закрывающей дело резолюции. До того как Комитет завершит рассмотрение дела, он может принимать на различных этапах контроля так называемые “предварительные резолюции” (Interim Resolutions), в которых он выражает свою позицию по различным вопросам, связанным с исполнением решений Суда.
Комитет министров начинает рассмотрение каждого судебного решения с требования к государству-ответчику проинформировать его о мерах, принятых для исполнения данного решения (Правило 2а Регламента Комитета министров по применению статьи 54 Конвенции).
Какие меры должно принять государство-ответчик для исполнения решения Европейского Суда?
Безусловно, самый видимый элемент судебного решения — это, в большинстве случаев, присуждение заявителю “справедливой компенсации”, то есть определенной денежной суммы с целью возмещения материального и/или морального ущерба, нанесенных нарушением Конвенции, а также судебных издержек. Размеры компенсации определяются Европейским Судом в резолютивной части его решения. Суд постановляет, как правило, что сумма компенсации должна быть выплачена заявителю в течение трех месяцев. Решение Суда предусматривает также размер годовых процентов, которые должны быть выплачены государством в случае несоблюдения трехмесячного срока (обычно устанавливаемые на уровне официальной процентной ставки Центрального банка данного государства).
Контролируя исполнение решения Суда, Комитет министров, разумеется, следит за выплатой этих денежных сумм и возможных процентов за просрочку. В ходе рассмотрения судебного решения государство информирует Комитет министров о факте и дате выплаты присужденной денежной компенсации. Секретариат регистрирует факт и дату выплаты и, в случае их соответствия условиям, определенным Судом в его решении, Комитет закрывает финансовый аспект дела. Следует отметить, что при контроле за выплатой денежной компенсации Комитет министров практически не имеет свободы действия и призван строго проконтролировать выплату в соответствии с буквой судебного решения.
Вопросы, связанные с выплатой компенсации, носят на практике административный характер и крайне редко подлежат обсуждению в Комитете министров вследствие того, что государства, как правило, исправно платят определенную Судом компенсацию. Трудности, иногда возникающие в вопросах выплаты, носят в основном технический или административный характер (невозможность установления контакта с заявителем, отсутствие банковских координат и т.п.). Подобные трудности решаются в рабочем порядке между компетентными государственными органами и представителями заявителя, в случае необходимости с помощью Секретариата Совета Европы.
В случае возникновения спорной ситуации по вопросу выплаты заявитель может тем не менее представить Комитету свои письменные замечания (правило 2а прим. Регламента Комитета министров по применению статьи 54 Конвенции). В этом случае государство будет призвано дать соответствующие объяснения и, в случае обоснованности претензий, разрешить проблему. Чаще всего речь идет скорее о технических и быстро разрешаемых трудностях.
История Конвенции знает лишь два исключения из благополучной практики выплаты государствами-ответчиками денежной компенсации. Первая проблема касалась выплаты Грецией денежной компенсации в деле Нефтеперерабатывающие заводы Стран и Стратис Андриадис против Греции (решение от 9 декабря 1994).
В своем решении Суд обязал Грецию выплатить заявителю сумму, эквивалентную более 30 миллионам долларов с целью возмещения материального ущерба, нанесенного нарушением статьи 1 Протокола № 1. Это самая большая денежная компенсация, которая когда-либо присуждалась Европейским Судом.
В данном деле речь шла о нарушении Грецией прав компании Стран и ее единственного акционера Стратиса Андриадиса, которые в 1972 г., т.е. во время действия в Греции военной диктатуры, заключили с государством контракт на постройку нефтеперерабатывающих заводов и вложили в греческую экономику крупномасштабные инвестиции на основании этого контракта. Некоторое время спустя после свержения диктатуры греческое государство заявило о своем намерении разорвать контракт с компанией в одностороннем порядке. В контракте имелась оговорка, в соответствии с которой любые споры, связанные с его осуществлением, должны быть решены в арбитражном порядке. Арбитражный орган, рассмотревший дело, решил спор частично в пользу заявителя и обязал государство возместить ему понесенный материальный ущерб. Речь шла о возмещении многих миллионов долларов.
Государство безуспешно пыталось оспорить решение арбитражного суда в судах общей юрисдикции, которые признали законность образованного арбитражного суда и вынесенного им решения. Тем не менее за несколько дней до рассмотрения кассационной жалобы государства Верховным судом греческий парламент принял закон обратного действия, который упразднил принцип автономии арбитражной оговорки для всех контрактов, заключенных во время диктатуры. Я напомню, что согласно широко признанному принципу автономии арбитражной оговорки ее действие продолжается во времени даже после расторжения контракта, что является юридической основой для арбитражного суда с целью определения прав и обязательств сторон. Упразднив этот принцип, парламент задним числом лишил арбитраж его законной основы, в результате чего кассационный суд счел себя вынужденным аннулировать арбитражное решение.
Г-н Андриадис обратился в Европейский Суд, который в свою очередь усмотрел в действиях греческого государства сразу два нарушения Конвенции: нарушение статьи 6, части 1 вследствие вмешательства законодательной власти в судебную процедуру на последнем этапе разбирательства с целью решения дела по существу в пользу государства. Второе нарушение, констатированное Судом, — это нарушение статьи 1 Протокола № 1 вследствие несоблюдения государством справедливого равновесия между интересами общества и интересами защиты имущественных прав частного лица.
Выявив эти два нарушения Конвенции, Европейский Суд обязал Грецию выплатить заявителю материальный ущерб в размере, определенном решением арбитражного суда, а также судебные издержки, то есть общую сумму размером более 30 млн долларов.
В ходе контроля за исполнением этого решения Комитетом министров греческое государство ссылалось неоднократно на трудности в выплате такой большой денежной компенсации, в связи с чем откладывало исполнение решения Суда. Официальная реакция Комитета министров последовала не сразу, что, вероятно, во многом объяснялось определенным пониманием объективных трудностей, связанных с беспрецедентным размером компенсации.
Полтора года спустя после решения Суда Комитет министров отреагировал на фактическое неисполнение государством-ответчиком решения принятием предварительной резолюции, в которой категорически настаивал на том, чтобы Греция незамедлительно выплатила заявителю денежную компенсацию в полном размере. Это был первый случай, когда Комитет министров прибег к такому жесткому публичному методу политического давления (в отличие от нормальной конфиденциальной процедуры) с целью обеспечить исполнение судебного решения. Несколько месяцев спустя Греция выплатила заявителю полную сумму установленной денежной компенсации.
В деле Лоизиду против Турции Комитет министров во второй раз столкнулся с проблемой невыплаты присужденной компенсации, и эта проблема на сегодняшний день, к сожалению, пока так и не нашла разрешения. По мнению многих, это достаточно известное дело обладает политической окраской. В деле Лоизиду Европейский Суд констатировал нарушение имущественных прав заявителя на территории Северного Кипра вследствие событий, связанных с военной интервенцией, совершенной в 1974 г. турецкими вооруженными силами на Кипре, и основанием так называемой “Турецкой Республики Северный Кипр”.
Г-жа Лоизиду, которая в результате интервенции была вынуждена оставить свои земли в северной части острова, подала в Европейский Суд жалобу на нарушение статьи 1 Протокола № 1 из-за существующих по вине Турции препятствий к владению ее собственностью. Суд вынес по этому делу три решения. Первое решение (от 23 марта 1995 г.) касалось исключительно предварительных возражений правительства относительно компетенции Суда. Второе решение (от 18 декабря 1996 г.) касалось существа дела. В нем Суд констатировал нарушение Турцией статьи 1 Протокола № 1. И, наконец, третье решение (от 27 июля 1998 г.), вынесенное Судом, касалось справедливой компенсации за ущерб, нанесенный в результате нарушения Конвенции.
Коротко резюмирую суть решений. Суд отклонил предварительные возражения правительства об отсутствии компетенции ratione loci, которые основывались на том, что Турция не отвечает за действия, совершенные на территории Северного Кипра, так как на нее не распространяется юрисдикция турецкого государства (см. статью 1 Конвенции). Суд счел, что Турция осуществляет через свои войска, размещенные на севере острова, полный контроль над данной территорией и тем самым несет ответственность за совершенные на ней нарушения Конвенции. Решения Суда по этому делу являются крайне интересными в плане применения общего международного права при толковании Европейской Конвенции, в частности, анализа института международной ответственности.
Далее, Суд констатировал, что Турция нарушает в отношении заявителя статью 1 Протокола № 1 вследствие имеющих место препятствий к владению ее землями на севере Кипра. И, наконец, в третьем решении Суд установил справедливую компенсацию в размере около 800 тысяч долларов, которая включает в себя главным образом материальный ущерб, но также моральный ущерб и судебные издержки.
Таким образом, Турция, которая всегда отвергала свою ответственность за данную территорию и всегда придерживалась мнения, в соответствии с которым Суд не компетентен рассматривать данный политический по природе спор, оказалась перед лицом обязательства исполнить решение Суда и, в частности, выплатить справедливую компенсацию заявителю.
Несмотря на то, что ее аргументы были отклонены Судом, Турция не изменила свою позицию в ходе рассмотрения дела Комитетом министров и заявила, что в настоящих условиях она не считает возможным исполнить решение Суда, и что это решение может быть исполнено лишь в контексте общего урегулирования проблемы Кипра.
Год спустя после решения от 27 июля 1998 г. Комитет министров в публичной резолюции заявил, что позиция Турции расходится с решением Суда, и категорически призвал ее выплатить денежную компенсацию заявителю. 24 июля 2000 г. Комитет министров принял вторую резолюцию в этом деле. В ней Комитет министров еще более сурово заявил, что отказ исполнить решение Суда является беспрецедентным и демонстрирует открытое несоблюдение Турцией ее международных обязательств, как государства — участника Конвенции, так и государства — члена Совета Европы. Учитывая серьезность положения, Комитет еще раз категорически настаивал на том, чтобы Турция выплатила без дальнейшего промедления компенсацию в соответствии с решением Европейского Суда.
Сегодня, два месяца спустя после второй резолюции по делу Лоизиду, Турция пока так и не выплатила денежную компенсацию заявителю. Последняя официальная информация, которой я располагаю, содержится в ответе, данном от имени председателя Комитета министров Государственным секретарем иностранных дел Италии г-ном Раниери на вопросы членов Парламентской Ассамблеи Совета Европы в ходе ее последней сессии в конце сентября 2000 г. Г-н Раниери заявил, что неисполнение решения в деле Лоизиду составляет “серьезнейшую проблему для Совета Европы”, и напомнил, что “Комитет министров указал самым отчетливым образом на свою решимость обеспечить исполнение Турцией решение Суда в этом деле”. Он заключил тем не менее, что “пока было бы преждевременно” говорить о мерах, которые Комитет может принять в случае дальнейшего отказа от исполнения и что “в деле такой ключевой важности для организации он не склонен предугадывать возможные дальнейшие решения Комитета министров”.
В заключение вопроса о контроле за выплатой денежных компенсаций еще раз хотел бы подчеркнуть, что два приведенных дела, т.е. дело Стран против Греции, которое давно разрешено и закрыто, и дело Лоизиду, которое пока по-прежнему находится на контроле Комитета министров, составляют единственные исключения из благополучной практики скрупулезной выплаты государствами денежных компенсаций, присуждаемых решениями Европейского Суда.
Контроль за исполнением решений Европейского Суда, однако, не ограничивается контролем за выплатой денежной компенсации. Согласно подходу, принятому как Судом, так и Комитетом министров, констатация нарушения Конвенции предполагает обязательство государства, помимо выплаты денежной компенсации, если таковая была присуждена, принять, с одной стороны, меры индивидуального характера с целью устранения возможно имеющихся последствий нарушения для заявителя, и, с другой стороны, меры общего характера с целью предотвращения риска подобных нарушений Конвенции в будущем.
Именно контроль за принятием мер индивидуального и общего характера и является основной деятельностью Комитета министров при надзоре за исполнением решений Суда. Меры индивидуального и общего характера, принимаемые при исполнении решений, крайне разнообразны. Для ясности я приведу далее несколько примеров сначала по первой, а затем по второй категории мер.

Меры индивидуального характера

Меры индивидуального характера преследуют цель прекращения нарушений, продолжающихся во времени, и устранения последствий нарушений, совершенных в прошлом, с целью восстановления, насколько это возможно, ситуации, которая имела место до нарушения Конвенции (restitutio in integrum). Во многих случаях restitutio in integrum невозможно, учитывая сам характер нарушения. Например, при нарушении статьи 3 Конвенции вследствие пыток или дурного обращения по определению невозможно восстановить ситуацию в том виде, в котором она существовала до совершения нарушения. Единственной компенсацией в данном случае может быть компенсация материального и морального ущерба.
Тем не менее в ряде дел ущерб, нанесенный заявителю, может быть реально компенсирован лишь посредством принятия государством-ответчиком особых мер с тем, чтобы приблизиться, насколько это возможно, к restitutio in integrum.
Характер и необходимость таких мер зависят от обстоятельств дела. Суд неоднократно подтверждал принцип, согласно которому государства, в принципе, свободны в выборе средств для достижения желаемого результата, т.е. устранения последствий допущенного нарушения. Тем не менее Суд неоднократно указывал, что данная свобода действий осуществляется под контролем Комитета министров, в рамках его компетенции по надзору за исполнением решений Суда.
Первый вид мер индивидуального характера — это меры, принимаемые государством-ответчиком после констатации нарушений Конвенции (в основном статей 3 и 8) вследствие высылки иностранцев со своей территории (см. предыдущий доклад).
Несмотря на присуждение Судом определенной денежной компенсации заявителям, высланным или подлежащим высылке в нарушение Конвенции, эта компенсация сама по себе никак не может устранить практические последствия высылки. Так, в упомянутом выше деле Мехеми против Франции (решение от 26 сентября 1997 г., нарушение статьи 8 — право на личную и семейную жизнь), присужденный Судом моральный ущерб в размере 60 тысяч французских франков (около 10 тысяч долларов) еще не компенсировал тот факт, что в отношении заявителя продолжало действовать запрещение на въезд в страну, где находилась вся его семья, то есть жена, дети, родственники.
Исполнение решения суда в этом деле, таким образом, потребовало от Франции принятия необходимых мер, обеспечивающих возвращение заявителя в страну с тем, чтобы исправить допущенное в отношении него нарушение. В процессе исполнения решения в этом деле заявитель в короткие сроки получил в административном порядке разрешение на въезд во Францию, проживание со своей семьей и право на работу. Приговор суда, запрещающий бессрочный запрет въезда заявителя в страну, также был пересмотрен.
В рассмотренном ранее деле Чахал против Великобритании (решение от 15 ноября 1996 г.) на момент констатации нарушений Конвенции (среди прочих, статьи 3 — запрет пыток и дурного обращения) распоряжение о высылке заявителя из страны еще не было приведено в исполнение. В ходе исполнения решения Европейского Суда британские власти, среди прочих мер, отменили распоряжение о высылке и выдали заявителю вид на жительство с правом работы.
Другой вид мер индивидуального характера — снятие наложенной в нарушение Конвенции судимости и/или восстановление неправомерно изъятых прав. Так, например, если частное лицо было осуждено за публикацию каких-либо материалов или мнений, и Европейский Суд констатировал по этому факту нарушение статьи 10 Конвенции, то исполнение решения предполагает, помимо выплаты возможной денежной компенсации, отмену приговора или снятие судимости, наложенной этим приговором.
Наконец, одной из самых интересных с юридической точки зрения мер индивидуального характера, принимаемых при исполнении решений Суда, является пересмотр внутренними судами дела, в котором было найдено нарушение Конвенции.
Процедура пересмотра дела внутренними судами проводится иногда после нарушения материальных норм Конвенции, в частности, с целью исправления последствий судимости (см. вышеупомянутый пример нарушения статьи 10 Конвенции). Тем не менее аналогичный результат часто быстрее и проще достигается административными мерами, что снимает необходимость начинать весь судебный процесс сначала.
Вопрос о пересмотре дела внутренними судами встает, однако, гораздо более остро в случае грубых нарушений процессуального характера, которые могли повлиять на сам исход судебного разбирательства. Речь идет прежде всего о грубых нарушениях статьи 6 Конвенции.
Так, в деле Барбера и другие против Испании (решение от 6 декабря 1988 г.) три заявителя были приговорены испанскими судами к длительным срокам тюремного заключения (до 30 лет) по обвинению в совершении террористического акта. Заявители утверждали, что в рамках внутреннего судебного разбирательства были допущены серьезные процессуальные нарушения, связанные в частности с кратковременностью судебного слушания и с тем, что некоторые важные доказательства не были приведены и обсуждены в ходе слушания в присутствии обвиняемых и публики. Подробно изучив все обстоятельства, Европейский Суд установил, что ведение дела в испанском суде лишило заявителей права на справедливое судебное разбирательство, гарантированное статьей 6, частью 1 Конвенции. При этом на момент вынесения решения Суда заявители еще продолжали отбывать наказание на основании вынесенного в Испании приговора.
Из анализа фактов данного дела и характера совершенного нарушения Конвенции вытекает, что автоматическая отмена приговора, безусловно, не являлась адекватной мерой для исполнения этого решения Европейского Суда. Действительно, нарушение Конвенции явилось следствием не обоснованности или необоснованности вынесенного приговора, но условий судебного разбирательства, в которых он был вынесен. Единственной возможностью осуществить restitutio in integrum была организация нового судебного процесса по данному делу с предоставлением заявителям всех процессуальных гарантий, предусмотренных статьей 6 Конвенции.
Заявители обратились в испанские суды с ходатайством о проведении повторного рассмотрения дела с тем, чтобы исправить последствия нарушения статьи 6. И несмотря на то что испанское уголовно-процессуальное законодательство не предусматривало прямой возможности для судебного пересмотра дела на том основании, что Европейский Суд выявил нарушение Конвенции (список оснований для пересмотра судебного решения, как правило, строго ограничен во всех правовых системах), дело все же было пересмотрено. Правовым основанием для этого стало вынесенное по жалобе заявителей решение испанского Конституционного суда, согласно которому оставление в силе приговора, вынесенного с нарушением Конвенции, противоречит конституционному правопорядку Испании. Вследствие этого судебное разбирательство в судах общей юрисдикции было возобновлено, и все трое заявителей были оправданы за недостатком доказательств. Последствия нарушения статьи 6 Конвенции были таким образом исправлены.
Дело Барбера ярко иллюстрирует, насколько серьезно процессуальные нарушения могут отразиться на самом приговоре. С другой стороны, в практике Комитета министров также встречались случаи, в которых новое разбирательство, организованное с соблюдением процессуальных гарантий, приводило к подтверждению старого приговора. Это еще раз показывает, что из наличия процессуальных нарушений еще не следует невиновность приговоренного лица и необоснованность приговора, и что идеальный метод исправления подобных нарушений состоит именно в возобновлении судебного разбирательства.
Однако в некоторых случаях, когда суды сталкивались с непреодолимыми правовыми препятствиями к возобновлению разбирательства, исполнительная власть принимала и более экстраординарные меры, такие как помилование или досрочное освобождение заявителей. Самый ярким примером в этой связи является дело Ван Мехеленен против Нидерландов (решение от 23 апреля 1997 г.), в котором Суд констатировал нарушение статьи 6 вследствие того, что в основу приговора были положены показания анонимных свидетелей-полицейских, достоверность которых не могла быть проверена защитой. Принимая во внимание решение Европейского Суда и отсутствие в Нидерландах каких-либо правовых оснований для судебного пересмотра данного дела, министр юстиции издал приказ о досрочном освобождении заявителей.
Для того чтобы избежать трудностей при организации судебного пересмотра дела после выявленных Европейским Судом нарушений Конвенции, большинство стран-участников создали в своем праве соответствующие юридические основания, как путем принятия новых законодательных положений, так и путем широкого толкования ранее существовавших норм.
В России судебный пересмотр дела после констатации нарушения Конвенции представляется возможным на основании толкования, данного Конституционным судом статье 46 (часть 3) Конституции, признающей за каждым право обращаться в соответствии с международными договорами России в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты (решение от 2 февраля 1996 г. по делу Кульнева и др.). По мнению Конституционного суда, это положение “означает, что решения межгосударственных органов могут приводить к пересмотру конкретных дел высшими судами Российской Федерации, и, следовательно, открывает дорогу для полномочий последних по повторному рассмотрению дела в целях изменения ранее состоявшихся по нему решений, в том числе принятых высшей внутригосударственной судебной инстанцией”.
Принимая во внимание данное решение Конституционного суда, можно смело утверждать, что в Российской Федерации не существует серьезных правовых препятствий для судебного пересмотра дел, если такая необходимость возникнет в будущем при исполнении решений Европейского Суда.
Следует упомянуть, наконец, что необходимость судебного пересмотра дела возникает далеко не после каждого нарушения статьи 6 Конвенции. На основании практики Комитета министров можно выделить два основных условия, при которых пересмотр может стать необходимостью. Во-первых, речь должна идти о настолько грубых процессуальных нарушениях, что они рождают сомнения по поводу обоснованности результата судебного разбирательства. Во-вторых, нарушение должно иметь очень серьезные последствия для заявителя, которые не могут быть устранены присуждением денежной компенсации.

Меры общего характера

Мерами общего характера являются те меры, которые государство обязано принять с тем, чтобы предотвратить в будущем новые нарушения, подобные тем, которые были выявлены решениями Суда.
Огромная важность мер общего характера состоит в том, что они, по определению, выходят за пределы данного конкретного дела и затрагивают широкий круг лиц. Принятие мер общего характера подразумевает, прежде всего, анализ причин, приведших к нарушению Конвенции, и поиск путей устранения этих причин.
В некоторых делах причина заключается в ошибочных действиях определенных должностных лиц, и констатация нарушения, таким образом, не свидетельствует о существовании в государстве-ответчике какой-либо структурной проблемы. Нередко случается, однако, что нарушения Конвенции совершаются государственными органами в результате строгого выполнения ими законных предписаний, находящихся в противоречии с той или иной нормой Конвенции. В этих случаях законодательные изменения будут необходимы для того, чтобы предотвратить новые нарушения Конвенции.
Одним из последних ярких примеров больших законодательных изменений, предпринятых с целью исполнения решения Европейского Суда, является реформа болгарского уголовно-процессуального кодекса в деле Асенов против Болгарии (решение от 28 октября 1998 г.). В решении по этому делу Европейский Суд констатировал, среди прочих, три нарушения статьи 5 Конвенции (части 3 и 4) вследствие отсутствия своевременного автоматического судебного контроля после задержания с санкции прокурора, чрезмерной длительности содержания под стражей и, наконец, отсутствия возможности у арестованного в любой момент потребовать в судебном порядке изменения меры пресечения.
В ходе исполнения решения по делу Асенов Болгария пересмотрела массу положений своего уголовно-процессуального кодекса с целью приведения процессуальных гарантий при задержании и содержании под стражей в соответствие с Конвенцией. Согласно новым положениям, задержанный должен быть представлен суду не позднее чем через 48 часов после ареста, с тем чтобы суд вынес решение о заключении его под стражу или освобождении. Кроме того, арестованные лица получили возможность в любой момент требовать в судебном порядке их освобождения из-под стражи. Главным результатом реформ стало, таким образом, усиление судебного контроля над действиями прокуратуры. В дополнение к этому был принят ряд других законодательных и административных мер, а также мер, направленных на повышение осведомленности правоохранительных органов о требованиях Конвенции. Все эти меры указаны в недавней резолюции Комитета министров, которой он закрыл рассмотрение данного дела.
Помимо законодательных и административных мер, исполнение решения Суда может предполагать принятие разнообразных практических мер. Последние часто принимаются государствами для предотвращения новых нарушений требования статьи 6 Конвенции о рассмотрении судебных дел в разумные сроки. Так, например, Италия, которая многократно нарушала и, увы, пока продолжает нарушать это положение, не раз принимала практические меры, заключающиеся, в частности, в приеме на работу новых судей, с тем чтобы ускорить судопроизводство. Поскольку структурные недостатки итальянской системы судопроизводства тем не менее не были решены принятием этих мер, государство недавно предприняло ряд существенных дополнительных мер с целью более действенного предотвращения подобных нарушений. Этот вопрос является предметом постоянного и тщательного рассмотрения в рамках Комитета министров.
История свидетельствует, однако, что самые многочисленные нарушения Конвенции связаны не с явным несоответствием законов ее положениям, а с проблемами, лежащими в сфере правоприменительной практики государственных органов, прежде всего судов. Изменение судебной практики может, следовательно, стать необходимой мерой общего характера с целью предотвращения новых нарушений Конвенции. Таким образом, ключевая роль при исполнении государствами решений Европейского Суда принадлежит именно судьям.
В подавляющем большинстве государств-участников суды уже применяют Конвенцию с учетом решений Европейского Суда и тем самым придают этим решениям прямое действие во внутреннем праве. Такое прямое действие решений Европейского Суда часто способно автоматически предотвратить новые нарушения Конвенции, подобные тем, которые уже были выявлены в предыдущих решениях. В тех странах, где прямое действие решений Суда имеет место, публикация судебного решения в хорошо распространяемых юридических изданиях может иногда быть достаточной для его исполнения, так как суды автоматически принимают во внимание опубликованное решение и, соответственно, предотвращают подобные нарушения в своей практике.
Прямое действие решений Европейского Суда во внутреннем праве государств-членов, безусловно, составляет уникальную особенность механизма Конвенции. Что касается Российской Федерации, некоторые решения Конституционного суда, и в особенности недавнее решение по делу Маслова (решение от 27 июня 2000 г.), являются яркой иллюстрацией того, что решения Европейского Суда начинают реально действовать и в российском праве.
Знаменательно, что хотя решение Европейского Суда формально обязательно лишь для государства-ответчика (статья 46 часть 1 Конвенции), российский Конституционный суд ссылается при толковании Конституции и Конвенции на решения, вынесенные Европейским Судом в отношении других европейских государств. Такой подход Конституционного суда свидетельствует о его солидарности с практикой, уже распространенной во многих других государствах, согласно которой прямое действие решения Европейского Суда имеет место не только в государстве-ответчике, но и в определенной степени в других государствах участниках (действие erga omnes).
Остается лишь пожелать, чтобы другие судебные инстанции Российской Федерации, прежде всего, Верховный суд как можно скорее последовали примеру Конституционного суда и стали применять российское право и Конвенцию с учетом решений Европейского Суда. Такие действия судебной власти могли бы, в перспективе, способствовать более эффективной интеграции Конвенции в российскую правовую систему.
В заключение настоящего доклада хотел бы напомнить об имеющейся, хотя и ограниченной возможности участия заявителя в процедуре Комитета министров. Несмотря на то, что заседания Комитета проводятся при закрытых дверях, заявитель или его адвокаты имеют право письменного обращения в Комитет, прежде всего по вопросам выплаты денежной компенсации и принятия мер индивидуального характера. От активности адвокатов и заявителей во многом зависит информированность Комитета по этим вопросам и, соответственно, решения, которые им будут приняты. Вследствие этого как заявителям, так и их адвокатам не стоит забывать, что процедура, начатая ими на основании Конвенции в момент подачи жалобы в Европейский Суд, еще не заканчивается с решением Суда, но продолжается в рамках Комитета министров до тех пор, пока он не сочтет это решение исполненным.
В действительности строгое исполнение судебных решений имеет в принципе ключевое значение для эффективного функционирования правосудия. Данное утверждение можно проиллюстрировать на одном примере из практики Европейского Суда.
В деле Хорнсби против Греции (решение от 19 марта 1997 г.), в котором речь шла об отказе греческих органов исполнительной власти соблюсти решения внутренних судов, вынесенных в пользу заявителей, правительство пыталось оспорить применимость статьи 6 Конвенции, ссылаясь на то, что она гарантирует только право на справедливое судебное разбирательство в буквальном смысле, но никак не право на исполнение судебных решений.
Не согласившись с мнением правительства, Европейский Суд в частности отметил, что “право на суд”, гарантированное статьей 6, стало бы иллюзорным, если бы правовая система государства позволяла, чтобы окончательное, обязательное судебное решение оставалось недействующим в ущерб для одной из сторон”. По мнению Суда, “это, вероятно, привело бы к ситуациям, которые несовместимы с принципом верховенства права”, необходимого для соблюдения Конвенции. Суд заключил, что “исполнение решения, вынесенного любым судом, должно, таким образом, рассматриваться как неотъемлемая часть “суда” в смысле статьи 6”.
Этот вывод, безусловно, относится также и к исполнению решений международных судов, в частности, Европейского Суда. По аналогии можно утверждать, что право обращения в Европейский Суд было бы иллюзорным, если бы его решения оставались неисполненными. Именно поэтому деятельность Комитета министров по надзору за исполнением решений Европейского Суда и, в особенности, по контролю за принятием государствами мер индивидуального и общего характера, крайне важна для эффективности механизма Конвенции в целом.
Без принятия действенных мер по исправлению допущенных нарушений и предотвращению новых им подобных Конвенция стала бы лишь инструментом выплаты денежной компенсации, позволяющим государствам “покупать право на нарушение ее положений”. Контроль, осуществляемый Комитетом министров, как раз имеет своей целью не допустить такую противоречащую духу всего механизма ситуацию, и обеспечить действие Конвенции как эффективной коллективной гарантии общего минимального стандарта в соблюдении основных прав и свобод в Европе.