10.01.2005
Иван Егоров. Из Чечни вывели войска
С 1 января в частях Минобороны в Чечне не осталось ни одного солдата-срочника. Об этом в канун Нового года министр обороны Сергей Иванов доложил Владимиру Путину. 42-я дивизия полностью, а это около 16 тысяч человек, укомплектована контрактниками. Дивизию инспектировал военный обозреватель ГАЗЕТЫ Иван Егоров.
Дивизию сформировали менее чем за год без проблем: желающих было больше, чем мест. Все кандидаты, пришедшие из военкоматов, проходили жесткий отбор в учебном центре в чеченской станице Калиновская. Только в первые месяцы назад были отправлены 600 кандидатов. Контрактники приезжали из всех регионов и городов России; единственное исключение - Москва.
За деньгами и адреналином
Никто из контрактников не скрывает, зачем приехал в Чечню. Первый и основной фактор - деньги. Сержант Александр Назаров служит в разведбате 42-й дивизии с 1 октября 2004 года. Приехал по контракту в Чечню из Омска. До этого срочную служил в 45-м полку ВДВ во время второй чеченской кампании. Приехал заработать. Хотя, как он замечает, в 1999-2000 годах платили гораздо больше - около 30 тысяч рублей. Сейчас рядовой-контрактник получает около 15 тысяч, сержант - около 16 тысяч рублей. По его словам, многие приезжают не только за деньгами, но и от неустроенности на 'гражданке', а кто-то и за адреналином.
Большинство тех, кто служит сейчас в разведбате, прошли первую и вторую чеченские, служили в горячих точках. Многих из них военные психологи называют «посттравматики» - после войны купили по машине, квартире, нормальной работы не нашли, деньги закончились, и они вернулись.
Сами «ветераны» с таким определением не согласны. Стас Афонин служил срочную в 1993-1995 годах. В Чечне в составе батальона охраны и сопровождения охранял колонны. После службы 10 лет работал в Волгограде, а когда узнал о наборе контрактников в 42-ю дивизию, сразу пошел записываться. Говорит, что в армии, в отличие от гражданки, есть стабильность: «Там можно месяц работать, а потом полгода искать работу, здесь же я знаю, что на ближайшие три года обеспечен всем». У 28-летнего Владимира Кыныева в Республике Алтай осталась жена с двумя маленькими детьми. Поехал в основном из-за семьи - дома нормальной работы не было. О том, что попал в Чечню, не жалеет - говорит, что нашел здесь свою работу и настоящий мужской коллектив. Думает, что когда станет поспокойнее, привезет и семью.
'Трактор с пушкой'
Высшее военное руководство страны считает, что 42-я дивизия здесь не воюет, а охраняет сама себя и готовится на случай отражения возможной агрессии со стороны границы с Грузией. Поэтому 'боевые' им закрывают меньше, чем всем остальным подразделениям Объединенной группировки войск (ОГВ). На самом деле подразделения разведки и инженерной разведки каждый день выходят на боевые задания. Часть разведгрупп постоянно работает в горах. Но даже им закрывают максимум 5-10 дней 'боевых' со странной цифрой - 666 рублей в сутки. Закрывали бы и больше, говорят в командовании дивизии, но так как мы «не воюющее» соединение, то нам и спускают меньше всего 'боевых' в ОГВ. Из всей дивизии численностью 16 тысяч полные 'боевые' (это 20 дней в месяц) могут получить только 350 человек.
Воюют в Чечне на старых советских танках Т-62, а также на БМП-1 и БТР-70. Средний возраст машин - 30 лет. Как говорит командование дивизии, другие танки в горах Чечни и не нужны. Танкисты соглашаются: по горам танки не пройдут, а на равнине ими не с кем воевать. О своих 'шестьдесят двойках' отзываются как о надежных и простых в управлении машинах, а за глаза называют 'трактором с пушкой'. Танкисту, прослужившему на них два-три года, придется заново вспоминать, как управлять более современными Т-72. О Т-80 или Т-90 речи вообще нет - на них он просто не уедет. Хотя этих танков в Чечне нет и в обозримом будущем не предвидится.
Как стало известно ГАЗЕТЕ, скоро и во всем Северо-Кавказском военном округе не останется танков Т-72 - их отправят на консервацию. Взамен придут Т-62, которых с советских времен осталось больше, чем сейчас требуется армии. Чтобы военные не чувствовали, что они эксплуатируют древние машины, Т-62 модернизируют, заменяя на них рации, дальномеры, другое оборудование, и укрепят броню. В 'чеченском варианте' укрепление брони оказалось наваренным вокруг башни заборчиком из арматуры, который должен защищать танк от кумулятивных гранат.
Не лучше дела и по средствам связи. Громоздкие советские радиостанции не в пример компактным, которыми пользуются боевики. Военные нашли выход - благо, зарплата позволяет: закупили на свои деньги зарубежные радиопередатчики. Сигнал которых, однако, легко перехватывается боевиками.
Похожая ситуация и со спецснаряжением - разгрузками, перчатками, маскхалатами. Многое покупается за свой счет или делается вручную.
Носки, трусы и лапша
Местные довольны тем, что появилось так много высокооплачиваемых военных. На рынке рядом с Ханкалой сразу выросли цены, в два раза подорожал проезд на такси. С местными отношения нормальные. Единственный конфликт пока был только с администрацией Шалинского района, которая хочет забрать у военных земли, используемые шалинским полком под полигон. Небольшие проблемы возникают иногда где-нибудь в Шали или Борзое, если военные приходят на рынок без оружия. Могут косо посмотреть, а то и оскорбить - не «пацаны», раз без оружия. В остальном местным до военных дела нет. Они не участвуют в зачистках, не стоят на блокпостах, как внутренние войска и милицейские спецподразделения, поэтому особого раздражения не вызывают.
'Военные живут в своей крепости, которая называется Ханкала, мы их почти не видим', - говорят чеченцы. Некоторые офицеры уже привезли сюда семьи. Работает школа и детсад. В зимние каникулы в Ханкале было полно ребятни - отцы привозили их на каникулы: в Чечне хороший климат и питание. У самих военных питание трехразовое бесплатное. Но на рынке продукты они тоже покупают. В местном военторге наибольшим спросом у контрактников пользуются носки, трусы и лапша быстрого приготовления. А вот зеленые пограничные береты так никто ни разу и не купил, наверное, потому, что пограничников в Ханкале нет.
Больше в Чечне тратить не на что. Многие приехали даже на своих машинах с 'большой земли' - так называют здесь Россию. Самое дорогое, чем обзаводятся контрактники, - это мобильные телефоны. Их обычно привозят местные. Чтобы купить телефон самому, надо отстоять пару дней в очереди, что военные позволить себе не могут. 'Симка' стоит 600 рублей, а вот сам аппарат далеко не из последних моделей обходится в 10-12 тысяч. Условия жизни приемлемые. С 1 января большинство контрактников переселилось в многоэтажные общежития кубрикового типа. В каждом отсеке душ с туалетом и умывальником и две комнаты на три-четыре человека, где даже есть сказочная, по чеченским меркам, горячая вода.
Из развлечений - пока только спортивные городки и кафе на втором этаже столовой. Из спиртного в продаже пиво. Контрактникам официально никто не запрещает пить, но по уставу в служебное время не положено, а служебное время в Чечне постоянно. За запах спиртного на построении, не говоря уже о пьянстве, могут расторгнуть контракт.
Ничего, кроме выговора и строгого выговора
Среди проблем, с которыми столкнулось командование дивизии, - отсутствие обязательств со стороны контрактника в случае расторжения контракта. Контракт подписывается командиром части от имени Минобороны. Какой-либо ответственности контрактника в случае досрочного или по его вине расторжения контракта в этом документе не прописано. Некоторые приехали в Чечню, чтобы заработать тысяч 50 рублей и через три месяца расторгнуть контракт. Никаких штрафных санкций к ним не применяется. Несколько человек успели выгнать до того, как они собирались получить крупные ссуды. Выяснилось, что это были бывшие сотрудники милиции, в свое время уволенные из органов по дискредитации. Чтобы попасть в Чечню, они подделали свои личные дела в военкомате.
Как говорят офицеры, нужно изменить и дисциплинарный устав, и административный кодекс, чтобы вернуть гауптвахту и ввести материальные меры воздействия. Сейчас к проштрафившемуся контрактнику ничего, кроме выговора и строгого выговора, командиры применить не могут.
Чего в 42-й дивизии нет, так это дедовщины. Молодые лейтенанты командуют 40-летними «дедами». Старший лейтенант Дмитрий Смирнов - самый молодой командир роты в шалинском полку. Выпустился из училища в 2003 году и всего за год с командира взвода дорос до командира роты. По его словам, никакого дискомфорта от того, что командует людьми, которые старше него, он не испытывает. «Люди пришли сюда осознанно, поэтому никаких проблем с ними не возникает», - говорит Дмитрий. По его мнению, с контрактниками действительно служить гораздо проще, чем со срочниками. У многих уровень подготовки такой, что и учить их практически ничему не надо.
Один из подчиненных Смирнова - рядовой Владимир Шурыгин. 34-летний старший помощник гранатометчика на 'гражданке' был капитаном милиции, работал участковым в Амурской области. В Чечню поехал, чтобы поднять на ноги дочь, которую растит без матери. Долго колебался, ехать или нет. Приехал и не жалеет.
Собачья служба
Есть контрактники, которые служат не за деньги, а всего лишь за еду. В 177-м отдельном кинологическом отряде на Ханкале служит 52 собаки. 42 из них обучены на поиск мин и взрывчатки, 18 - по следу и 6 поисково-спасательных. Собакам переход на контракт оказался полезнее всех. Если раньше вожатый-срочник менялся у собаки каждые два года и не все собаки хотели признавать нового, то теперь у каждой из них появился свой постоянный двуногий друг. По словам командира отряда капитана Александра Солодухина, сейчас, если контрактник, например, через три года уволится, то он даже сможет забрать с собой собаку.
Ветеринарный инструктор и кинолог Людмила Омельянович в 1999 году, наоборот, приехала в Чечню со своими собаками: шестилетним долматином Чарой и двухмесячной овчаркой Багирой. Ей удалось практически невозможное - натаскать долматина на поиск мин. Когда подросла Багира, она сменила Чару, которая уехала домой к Людмиле, в Волгоград.
Два года назад у ветеринарного инструктора в Чечне появился еще один питомец. Разведчики на одном из заданий случайно подстрелили в горах волчицу. Рядом оказалась нора с волчонком. Его принесли в Ханкалу и отдали Людмиле. Женщина выходила волчонка и вырастила настоящего матерого волка по кличке Джафар. Никого, кроме Людмилы, волк к себе не подпускает, особенно не любит мужчин - к ней же может залезть на колени и облизать лицо. Два года Джафар был достопримечательностью Ханкалы - то и дело устраивал получасовые завывающие концерты. На прошлой неделе инструктор Омельянович поехала в отпуск и забрала с собой Джафара. Теперь он живет в вольере в саду ее дома в Волгограде.