11.07.2006
Марина Карданова. Что происходит в Кабардино-Балкарии?
Внимание центральной прессы не радует жителей Кабардино-Балкарии.
Спустя семь месяцев после трагических событий 13-14 октября Кабардино-Балкария по-прежнему находится в фокусе внимания центральной прессы. Только внимание это никак не радует - скорее, огорчает навязчивостью и предвзятостью. Эхом октябрьских выстрелов звучат заголовки: «Повторится ли нападение на Нальчик в 2006 году?» (вот так, с указанием времени), «Жителям Кабардино-Балкарии навострили лыжи», «Россия - Кавказ: все в мести», и - звучно-красиво - «Взведенный курорт».
Тем, кто не пережил эту трагедию, трудно - нет, невозможно - понять, как болезненно, с каким напряженным вниманием воспринимается «на месте» любое печатное слово о событиях тех дней, их причинах и последствиях. Как ищут в потоке информации действительно информацию, факты, а не подаваемые под видом «аналитики» измышления или облеченный в ловкую репортажную форму чей-то спекулятивный интерес.
За годы работы в еженедельнике я полюбила четверг - это был спокойный и относительно свободный день, когда можно чуть задержаться, а придя в редакцию, без спешки разобраться с текучкой, бумагами и письмами. Я уже собиралась выходить из дома, когда прогремел первый взрыв, почти сразу - второй. Не было ни страха, ни шока - я просто не успела понять, что происходит. Ужас пришел, когда я выскочила на балкон и увидела дым над городом, мечущихся людей и машины, с визгом срывающиеся со стоянки Республиканской клинической больницы. Еще какие-то минуты работали телефоны - и я успела узнать, что бой идет в том числе около 2-го отдела милиции и Центра «Т», где я когда-то работала и где у меня остались подруги и друзья. Через дорогу шириной в две полосы от Центра - пятая школа, где учится моя дочь. Не дай Бог никому узнать, что мы пережили за те полтора часа, пока она не попала домой, живая и невредимая. Пришел и шок - когда мы стали узнавать, сколько людей в этот день не пришли - и уже никогда не придут к себе домой. Четверг 13 октября в нашей истории стал черным.
Теперь каждый четверг во многих дворах, и в нашем тоже, раздают соседям лакумы и сладости - так у нас принято поминать умерших. Так будет, пока не исполнится год со дня смерти. Это не мусульманский обычай, а народный, уходящий корнями в глубокое язычество. Говорят, «чистый» ислам это не приветствует, равно как и многие другие местные обычаи и ритуалы, которые по привычке принято считать исламскими.
С этого все и началось когда-то - с разговоров о том, что «соответствует», а что нет, что «халал», а что «харам», и что молитва, обращенная к Аллаху, может дойти до него или не дойти в зависимости от того, обращается к нему мусульманин из своего дома или из мечети. В середине девяностых моя коллега с упоением рассказывала, что ее племянник ходит в исламскую школу, открытую в одном из наших сел зарубежными миссионерами. «Представляешь, все бесплатно, и учебники привезли, и занимаются с ними, учат молиться, читать Коран, жить праведно». Племянника, девятилетнего мальчика, забрали из этого «богоугодного» заведения, когда он рассказал дома, что «Коран разрешает убить даже отца и мать, если они не разделяют твоей веры и мешают ей». Подобные заведения открывались тогда во многих селах и в городах. Где-то они со временем заглохли, видимо, растеряв учеников, где-то были закрыты из-за отсутствия лицензии, где-то, как стало понятно потом, ушли в подполье с ограниченным контингентом слушателей, которых сейчас зовут «младомусульманами».
Каюсь, я не читала Коран, как наверняка не читали его и те, кто сейчас много, охотно и подчеркнуто уверенно, эдак даже небрежно и поучающе, пишут о нашей республике, о том, что произошло в прошлом октябре. О том, почему произошло и почему - плохо скрытым подтекстом - должно произойти снова. Латынины и политковские, алленовы и бариновы, безымянные интернет-авторы - все знают и понимают всё, кроме нас самих, жителей Кабардино-Балкарии. Выдают готовый медиапродукт, путаясь в именах и географических названиях, не владея фактической информацией или подгоняя ее под нужные версии и выводы.
Кажется, мы одни в неведении относительно того, что творится у нас дома. Может, потому что «со стороны виднее»? А может, потому что у себя дома не станешь вести себя подобно слону в посудной лавке? Плевать в собственный колодец и сеять ветер в расчете пожать бурю? Ведь буря - это только для нас ужас, а для прагматичного репортера - это же так здорово, это «ньюс», это «информационный повод», это адреналин и гонорары. Гонорары за то, что написано, отснято и выдано в эфир, а еще за то, что написано и выдано именно так, а не иначе. «Господи, прости, на крови зарабатываем», - говорят одни мои коллеги, выдавая информацию о чьем-то убийстве или очередном теракте. «Вау!» - говорят другие, быстренько подсчитывая, сколько строк или секунд, кому и за какие суммы можно продать.
Наплыв огромного числа журналистов из центральных СМИ тогда, в октябре, был понятен и оправдан: он был, этот пресловутый «информационный повод», кровавый, но - простите за цинизм - перспективный именно с этой точки зрения: гонорара отдельно взятого репортера, рейтинга конкретного издания или канала. Сегодня, по прошествии времени, когда на месте стало немного спокойней, новый всплеск журналистского интереса к республике не просто непонятен, он заставляет сильно усомниться в том, что внимание это бескорыстно и продиктовано исключительно желанием найти и донести до общественности правду.
Итак, каковы же причины октябрьских событий и что происходит в Кабардино-Балкарии сегодня с точки зрения ряда журналистов, так озабоченных, так прикипевших к республике, что находят повод писать о ней, даже не приезжая сюда?
Честно сказать, мне кажутся примитивными и беспочвенными выводы власти о том, что те или иные журналисты являются агентами вражеских разведок, содержанками чужих правительств, отрабатывающими гранты и стипендии специфическими заказными материалами. Но когда сталкиваешься с откровенной ложью, натяжками и подтасовкой относительно того, что происходит на твоей собственной маленькой родине, приходится задуматься: так ли они беспочвенны? К сожалению, я не вижу вдумчивого и профессионального интереса к своей республике и Кавказу в целом, а лишь желание найти - или создать тот самый «ньюс», за который хорошо платят. Как несколько лет назад сказал мне милейший региональный редактор известной радиостанции: «Нам не нужны ваши конференции и съезды, нам бы негативчик какой»… «Негативчика» на тот момент не нашлось, и наше сотрудничество само собой заглохло.
Любой, кто возьмет на себя труд внимательно прочитать статьи, к примеру, Латыниной и Политковской (двух самых активных радетелей о нас), опубликованные в первые месяцы после 13 октября, решит: у журналисток каша в голове. Одни и те же люди в одном и том же материале - то «мирно молящиеся», то «горстка ваххабитов». То их довели до мятежа, то «обманули и использовали», то «заплатили и сказали: «Убей мента!». Как-нибудь определиться бы надо, кто все-таки эти люди, что вышли в город с оружием в руках.
Источники информации тоже своеобразные: безымянные «женщины», «девушка в хиджабе», «мусульмане», «все таксисты», «знакомый мент» и - самый любимый - «один из собеседников». Изредка мелькнет чья-нибудь фамилия в увязке с вырванной из контекста цитатой. Ну да бог с ним, к кому только не обратишься, чтобы получить «информацию», укладывающуюся в готовый, заранее известный и согласованный вывод.
Вывод о причинах событий - в сильно упрощенном виде - выглядит так. Верующих лишали возможности молиться, закрывали мечети. «Маленькую группу молящихся», исповедующих «реформированный» ислам, назвали ваххабитами и довели до вооруженного мятежа бесконечными репрессиями, санкционированными лично министром (теперь уже бывшим) внутренних дел Хачимом Шогеновым. Лично министру это нужно было вот для чего. На место неизлечимо больного Президента КБР Валерия Кокова должен был прийти «рыночник» Арсен Каноков, на бизнес которого Шогенов когда-то неудачно пытался «наехать». Сразу после вступления Канокова в должность Шогенова ждала отставка, а потом и смерть. «Он бы и месяца не прожил. Ни он, ни его семья, - говорят мне», - пишет Латынина в конце октября (месяцы спустя она с радостью сообщила об отставке Шогенова и, похоже, ужасно расстроилась, что за отставкой не последовала смерть, как ей было вроде обещано).
Итак, мятеж был прямо спровоцирован подконтрольными министру «ментами». Другого слова в текстах не встречается, а погибшие в ходе боев сотрудники правоохранительных органов старательно обходятся молчанием - видимо, как неизбежные потери при осуществлении разработанного в недрах МВД плана. Думаю, в Кабардино-Балкарии никто не станет спорить с тем, что мятеж имел в том числе и религиозные причины, и большую роль милицейских репрессий никто отрицать не станет. Но откуда, скажем, оружие, если авторы утверждают, что никакой связи между «мирным кабардино-балкарским джамаатом» и международной террористической сетью нет? Ведь не с сурами из Корана и не с рогатками пошли «сторонники реформированного чистого ислама» к зданиям ФСБ, отделов милиции, Центру «Т»? Не пиротехническими «бомбочками» были выбиты стеклопакеты и сожжены автомашины.
«Возле здания УФСИНа часовой увидел толпу мальчишек, бежавшую к вышке с криком «Аллах Акбар». Он подумал, что снимают кино, а когда понял, что это не кино, спокойно положил всех.
Один из молящихся приехал к месту сбора и увидел машину, из которой выгружали автоматы. Ему дали гранату, остальное обещали потом. Он подумал: «Если я ее выкину, они же меня и пристрелят». Оружия было так мало, что, когда боевик падал мертвым, из толпы выбегали зрители, подбирали его оружие и начинали стрелять. Мятежники хотели захватить оружие у врагов, как в компьютерной игре. Но это была не компьютерная игра, а на редкость бездарно спланированная операция.
Как ни парадоксально, но именно провальность операции свидетельствует о мирном происхождении джамаата. Великолепная школа религиозной взаимоподдержки (всем звонят и все съезжаются молиться или помочь товарищу) была использована для теракта. Организоваться умели. Стрелять - нет». Это уже из декабрьской статьи в «Новой газете». Ох, велика сила печатного слова: известно, что думал часовой, и что думал парень, которому дали гранату, тоже доподлинно известно.
Что должен думать несведущий человек, прочитавший это? Что часовой на вышке действительно «положил» толпу безоружных мальчишек? В списках убитых боевиков, к слову, всего двое юношей 1988 и 1989 годов рождения. Всем остальным - от 20 до 35 лет. Авторы, видимо, не знали, что именно на территории Управления ФСИН боевикам удалось закрепиться, и выбили их оттуда - после очень тяжелых боев - только 14 октября. И то правда, зачем что-то узнавать, когда можно присочинить ужасов - про кресты, выбритые на головах, про сожженные бороды и другие зверства. Вполне допускаю, что нечто подобное могли рассказать родственники задержанных, чтобы пробудить сочувствие к ним. Откуда им знать, что заезжим журналистам чужие страдания нужны лишь постольку, поскольку укладываются в их собственный меркантильный интерес.
В одном права «Новая»: это была не компьютерная стрелялка, и изрешеченные пулями люди уже не встанут и не побегут снова по команде «начать игру».
Почему слышится мне нотка сожаления в этой фразе: «Организоваться умели. Стрелять - нет»? Вам жалко, что планы мятежников не осуществились полностью? Что операция было плохо организована? Что оружия было маловато и маловато людей погибло? Что трагедия не выросла до гораздо более страшных масштабов? Да, в таком случае не пришлось бы в 2006-м создавать новые причины писать о Кабардино-Балкарии. К примеру, раздувать несуществующий национальный конфликт - между кабардинцами и балкарцами, утверждая, что в «задавленной нищетой и безработицей» республике один народ более «задавлен», чем другой. При этом договариваясь до вещей просто смешных для местного жителя. Что кабардинец Каноков отбирает у балкарцев пастбища, а также «ледники, скалы и отроги» (видимо, для того, чтобы поселить на ледниках своих соплеменников-кабардинцев). По этому поводу защитникам «угнетенных» народов можно не напрягаться и поискать другие варианты: с начала девяностых кабардинцы и балкарцы с честью пережили и переварили не одну подобную провокацию, срежиссированную не такими мастерами письменной и устной речи.
Со многим, о чем говорится и пишется о нас извне, можно согласиться. Мы действительно живем намного хуже, чем хотели - и могли бы - при разумном руководстве на месте и при наличии здравой национальной политики у федерального центра. При условии планомерной и эффективной, а не показушной и носящей характер кампанейщины борьбы с коррупцией, действительно поразившей республику снизу доверху. Но где сейчас в России не так? Где нет безработицы, коррупции и милицейского произвола? Позволю себе еще одну цитату из Юлии Латыниной, «эксперта» по Кавказу: «Неправда сказать, что на Кавказе есть какие-то специфические проблемы, которых нет в других частях России. Что, коррупции нет в Иванове? Ой, не смешите меня. Дело не в проблемах, а в ответах. На Кавказе есть ответы». «Что делать, если менты убили брата?» - «Пойти и убить мента». - «А почему кругом несправедливость?» - «Потому что нами правят неверные». Поймите правильно, я не хочу сказать, что это решение: этакое решение, с точки зрения западного человека, хуже проблемы. Но это ответы. В Ивановской области этих ответов нет, а на Кавказе есть».
Не считая себя ни западным, ни восточным, а просто цивилизованным человеком, я бы предпочла, чтобы мне и моим согражданам не подсказывали такие «ответы». Считая себя мусульманкой, я предпочла бы иметь собственную точку зрения на события октября 2005-го и не считать святыми тех, кто погиб, убивая себе подобных, - даже если они считаются святыми с точки зрения своей «чистой» веры. Близким мне людям, считающим себя истинными мусульманами и делающим пятикратный намаз, и в атеистическом Союзе, и в нынешней России хватает пустой комнаты и молитвенного коврика, чтобы с чистыми мыслями обратиться к Всевышнему.
Пусть мужчины носят бороды - если чистота их помыслов страдает от ее отсутствия. Пусть девушки ходят в хиджабах - если им так нравится. Но пусть вера - в соответствии с Конституцией светского государства Россия - будет личным делом каждого, а не поводом идти и стрелять.