ЧЕЧНЯ: ХРОНИКА НАСИЛИЯ
По материалам прессы и по данным ПЦ «Мемориал»
2000 г.
АВГУСТ
21 августа
В 14.00 в ст-це Ассиновская Сунженского р-на во дворе водокачки военный «Урал», в кабине которого, кроме водителя, находился еще один человек, подорвался на мине. Один из военнослужащих погиб, другой — ранен.
Приехавшие на место подрыва работники комендатуры задержали рабочих водокачки: Магомеда Султанова, 1952 г.р., и Сипсо (Мовлди) Бихоева, 1971 г.р.
В тот же день обоих задержанных переправили из Ассиновской в ВОВД Ачхой-Мартановского р-на. По сведениям родственников, там их избивали, пытали током и травили собаками (это видели люди, живущие вокруг здания ВОВД). Под пытками С.Бихоев подписал показания, в которых признал закладку им мины.
Вечером на станции Джалка в Гудермесском районе неизвестные обстреляли грузовой поезд, следовавший по маршруту Ханкала—Прохладная. Никто не пострадал.
ВФ ЧРИ четыре раза обстреляли позиции ВВ МВД РФ.
22 августа
В ст-це Ассиновской Сунженского р-на перед зданием клуба состоялся сход жителей, который созвал глава администрации Назарбек Керхоев. На сход был приглашен военный комендант станицы. У людей к военным был один вопрос: на каком основании задержаны Магомед Султанов и Сипсо Бихоев.
Комендант станицы заявил, что те заложили мину, подчеркнув: «Сипсо Бихоев признался и уже подписал показания».
Глава администрации и старейшины станицы, а также военные заседали после схода в здании клуба. После того как они вышли оттуда, люди спросили Н.Керхоева, отпустят ли задержанных. Он опять повторил, что сделать ничего нельзя, так как они уже во всем признались. «Я ничего не могу поделать», — заключил глава администрации.
Бихоев во время бомбардировки Грозного в 1995 г. (в то время он там жил) был ранен в живот и тогда же прооперирован.
Органы ФСБ России задержали полевого командира Лечи Исламова.
Подразделения федеральных сил обезвредили 11 фугасов на автомобильных и железнодорожных магистралях республики.
В здании средней школы в пос. Новогрозненский (Ойсхара) Гудермесского района саперы обнаружили и обезвредили фугас, состоящий из канистры с бензином, двух банок из-под кофе, залитых тротилом, электродетонатора, батарейки и часового механизма.
На обочине дороги юго-восточнее окраины Грозного обнаружен и уничтожен радиоуправляемый фугас — замаскированный 152-мм снаряд, установленный на высоте 50 см над землей.
В двух км западнее с. Мескет-Юрт Шалинского района обнаружен и уничтожен снаряд вместе с противотанковой миной.
23 августа
На южной окраине с. Комсомольское (Гой-Чу) Урус-Мартановского р-на, после того как это место покинула часть ВВ МВД РФ, местные жители вскрыли захоронение. В нем были обнаружены трупы 4 неизвестных молодых мужчин, изуродованных до неузнаваемости.
Погибшие имели глубокие черепно-мозговые травмы: головы у них были разбиты настолько сильно, что опознать их по лицам оказалось невозможно.
На телах также обнаружились тяжелые повреждения: травмы, синяки и особенно много — пулевых ранений. Нога одного из убитых была неестественно подогнута. При более тщательном осмотре выяснилось, что ее кости раздроблены в нескольких местах. Скорее всего, молодые люди были подвергнуты пыткам, а затем убиты. Местные жители решили, что произошло это как максимум за неделю-полторы до вскрытия захоронения: в Чечне тогда стояла жара, а трупы разложились не очень сильно. Кроме того, на лицах убитых была небольшая (недельная) щетина.
Опознать убитых можно было только по одежде. Поэтому местные жители составили ее описание.
На первом трупе, ростом около 170 см, были футболка в черно-белую крапинку и спортивные брюки синего цвета.
Второй был одет тоже в футболку, но с замочком на груди с левой стороны и в синее спортивное трико. Его рост не превышал 150—155 см.
На третьем убитом, ростом приблизительно 180 см, были надеты спортивные брюки зеленого цвета и черная майка.
И наконец, четвертый убитый был одет в черные джинсы и такого же цвета футболку. Он имел средний рост и был коротко подстрижен, так же как и трое других.
На место эксгумации прибыли десятки людей. В основном родственники тех, кто пропал бесследно после задержания сотрудниками силовых структур РФ. В частности, там был дядя Асламбека Абдуллаевича Гугиева, 1973 г.р., проживавшего в поселке совхоза «Горец» в Урус-Мартане. На вскрытии захоронения присутствовали мать и сестра Казбека Лечаевича Вахаева, 1975 г.р., из Урус-Мартана (ул. Нурадилова, 5).
К.Вахаева и А. Гугиева российские военные увезли из их домов около 5.00 утра 1 августа. До 13 августа они содержались в Урус-Мартановском ВОВД, после чего исчезли (см. сообщение за 1 августа).
Несмотря на множество приехавших, убитых опознать не удалось. Держать же их на жаре не имело смысла — трупы могли окончательно разложиться. В тот же день вывезли на кладбище с. Гойское и похоронили в могилах под номерами 407—410.
Перед этим была сделана видеосъемка.
В с. Катыр-Юрт Ачхой-Мартановского р-на была проведена «зачистка». Военные задержали не менее 16 человек, из которых 3 не были жителями Катыр-Юрта, а 4 — Супьян Гермиханов, Асламбек Гермиханов, Тимур Туликов и еще один, имя которого установить не удалось, — участвовали в прошлой войне. И хотя в этой кампании они участия не принимали, военные их все-таки увезли на западную окраину села, где поместили в здании мельницы, принадлежащей Баки Башаеву.
По свидетельству очевидцев, задержанных избивали с особой жестокостью. Избиения и издевательства над ними продолжались несколько часов подряд. На рассвете следующего дня их увезли на БТРе в неизвестном направлении. Остальных задержанных военные отпустили после того, как родственники заплатили за каждого по 500 и более рублей.
В Чечне позиции федеральных сил подверглись нападениям 11 раз.
Обезврежено 14 взрывных устройств и четыре мощных фугаса.
24 августа
24 августа вечером 13-летний Адам Мусхаджиев и его бабушка, живущие в с. Чари-Мохк (Малые Шуани) Ножай-Юртовского р-на, вышли встретить идущих с пастбища коров. Подросток увидел тарелку, лежащую на земле. Он поднял ее, и тут же раздался сильный взрыв.
А.Мусхаджиев погиб и был похоронен на следующий день.
На место происшествия сразу прибежали люди. Они определили, что причиной взрыва стала мина. Выяснилось также, что тарелка, под которую ее заложили, принадлежала жителю соседнего с. Шуани.
24 августа российские военнослужащие проводили в Шуани «зачистку», сопровождавшуюся грабежами. В одном из домов, среди прочих вещей, они забрали с собой и эту тарелку.
В полдень на городском рынке Грозного был убит российский военнослужащий.
Днем в Гудермесе на рынке был застрелен молодой чеченец, который вступил в спор с военнослужащими федеральных сил, слишком вольно обращавшимися с местной девушкой.
Прокуратура Грозного возбудила уголовное дело № 12137 по ст. 126 ч. 2 УК РФ («похищение человека») по факту задержания и последующего исчезновения Исы Альвиевича Бечуркаева, 1959 г.р.
И. Бечуркаев был задержан 15 мая 2000 г. в 19.50 в районе консервного завода Грозного людьми в камуфляжной форме, возможно, сотрудниками силовых структур, командированных из Санкт-Петербурга.
По словам очевидцев, его посадили в автомобиль УАЗ и увезли в неизвестном направлении. Родственники обращались в различные силовые структуры, однако сведений о судьбе задержанного получить не сумели.
В начале июля в чеченскую милицию прибыли сотрудники ФСБ с главной российской базы в Ханкале и, предъявив фотографию Бечуркаева, попросили дать его характеристику.
Узнав об этом, родные и близкие пропавшего с еще большей энергией принялись за его розыски, но безуспешно. На конец июля 2002 г. местонахождение Бечуркаева не установлено1.
Федеральные силы открыли огонь по подразделению ВФ ЧРИ, пытавшемуся прорваться в Чечню из Грузии.
В Грозненском (сельском) районе федеральные силы открыли минометный огонь по ВФ ЧРИ, обстрелявшему воинскую колонну.
Вечером на дороге Шали—Новые Атаги неизвестные обстреляли УАЗ, в котором находилась семья, проживающая в Шали; женщина, находившаяся в машине, получила сквозное огнестрельное ранение бедра и левой ноги.
В двух км от г. Шали сотрудники ОМОНа обнаружили тела трех местных жителей, подорвавшихся на минах.
В Алхан-Кале Грозненского (сельского) района на неустановленном взрывном устройстве подорвался 11-летний мальчик.
Первый заместитель начальника Генерального штаба РФ генерал-полковник В.И.Манилов сообщил, что потери Объединенной группировки войск за неделю составили 17 человек убитыми и 52 человека ранеными. Из них 7 погибших — это потери Министерства обороны, 10 человек — МВД. Ранены в Вооруженных Силах — 27, в МВД — 25. За эту же неделю были убиты 100 участников ВФ ЧРИ.
1 24 октября 2000 г. уголовное дело № 12137 было приостановлено согласно ст. 195 ч. 3 УПК РСФСР («за невозможностью обнаружения лиц, подлежащих привлечению к ответственности»). Производство по нему числится за прокуратурой ЧР.
25 августа
В Урус-Мартане были убиты сын главы администрации и имам местной мечети. Было начато проведение сплошной «зачистки», длившейся до 29 августа; по подозрению в причастности к ВФ ЧРИ задержали более 100 местных жителей. Позже практически все они, по настоянию Специального представителя Президента РФ по обеспечению прав человека и гражданина на территории ЧР, были освобождены.
Ночью западнее с. Бамут Ачхой-Мартановского района попало в засаду подразделение ВФ ЧРИ; трое членов ВФ ЧРИ убиты.
На окраине Гудермеса выстрелом с проезжавшего мимо БТРа был убит Алхазур, житель пос. Новогрозненский (Ойсхара) Гудермесского р-на. В селе он был известен как человек, симпатизирующий федеральной власти.
Во дворе водокачки ст-цы Ассиновская Сунженского р-на подорвался на мине и получил легкие ранения Хизир Салиевич Терлоев, 1961 г.р.
Военные, стоявшие на блокпосту в 100 метрах от места происшествия, тут же задержали 3 жителей станицы, вся вина которых состояла в том, что они оказались поблизости от взрыва. Главе администрации Ассиновской Назарбеку Керхоеву удалось их освободить в тот же день.
Прокуратура Грозного возбудила уголовное дело № 12143 по факту похищения (ст. 126 ч. 2 УК РФ) Абдуллы Муцуева, 1973 г.р., и Андарбека Абдулкеримовича Сатуева, 1965 г.р.
А.Муцуев и А.Сатуев были задержаны в пос. Кирова Заводского р-на Грозного 6 февраля 2000г. Свидетели утверждали, что российские военнослужащие подняли их в кузов военного автомобиля «Урал», номер 20-88, и увезли в неизвестном направлении.
Родственники искали задержанных в воинских частях и в местах массового содержания людей на территории ЧР, не раз обращались за содействием в их поисках в официальные структуры власти. Однако о судьбе Муцуева и Сатуева ничего не известно1.
В Аргуне российские военные увезли из дома (ул. Мельничная, 3а) Магомеда Шариповича Сулейманова, 1980 г.р., и Темербулата Шарпудиновича Сулейманова, 1979 г.р.
Впоследствии они исчезли. Обращения родственников в силовые структуры ничего не дали. На конец июля 2002 г. их местонахождение не установлено2.
Прокуратура Грозного возбудила уголовное дело № 12136 по ст. 105 ч. 1 УК РФ по факту задержания и убийства Шарипа Наибовича Хайсумова, 1956 г.р., проживавшего на ул. Ленина, 136.
Вместе с его соседями Луизой Лечаевной Бопаевой, 1972 г.р., и Рамзаном Магомедовичем Алаудиновым, 1963 г.р., с которыми он приехал проверить свою квартиру, Ш.Хайсумов был задержан 17 апреля 2000 г. сотрудниками Октябрьского ВОВД.
Неофициально российские милиционеры признали, что задержали этих людей, и обещали родственникам за выкуп помочь в их освобождении.
Т.М.Табулаева, мать Р.Алаудинова, написала письмо Специальному представителю Президента РФ по соблюдению прав и свобод человека и гражданина в ЧР В.Каламанову. В нем она сообщила, что 3 мая работник администрации Октябрьского р-на И.Магомадов заявил, будто ее сын содержится в подвале здания ВОВД и ему якобы можно принести передачу. Она так и сделала.
Однако в последующие дни передачи у нее перестали брать.
11 мая родственники задержанных людей увидели, что военнослужащие с канистрами в руках вошли в примыкающий к временному отделу и тщательно охраняемый многоэтажный дом. Через некоторое время оттуда повалил дым.
В известность о случившемся поставили начальника УФСБ Д.П.Семенова.
Д.Семенов поручил провести проверку изложенных ему фактов следователям Шлапакову и Сергею Николаевичу Злыгостеву. Они обследовали указанный дом и на четвертом или пятом его этаже обнаружили обгоревшие трупы двух мужчин и одной женщины. Скорее всего, они принадлежали Ш.Хайсумову, Р.Алаудинову и Л.Бопаевой.
Однако забрать их оттуда и похоронить родственники не сумели. Через несколько дней, когда к дому прибыли саперы и работники МЧС, трупов там уже не оказалось.
Дальнейшие поиски Хайсумова, Алаудинова и Бопаевой или их останков результата не дали3.
1 Уголовное дело № 12143 в порядке ст. 195 ч. 3 УПК РСФСР («за невозможностью обнаружения лиц, подлежащих привлечению к ответственности») было приостановлено 25 октября 2000 г. Розыскное дело № 18 ведет Заводской ВОВД Грозного.
2 Уголовное дело № 45022 по факту задержания и «исчезновения» М.Ш.Сулейманова и Т.Ш.Сулейманова было возбуждено Аргунской межрайонной прокуратурой 21 февраля 2001 г. по ст. 127 ч. 2 п. «а», «ж» УК РФ («незаконное задержание»).
3 Уголовное дело № 12136 было приостановлено 25 октября 2000 г. в порядке ст. 195 ч. 3 УПК РСФСР («за невозможностью обнаружения лиц, подлежащих привлечению к ответственности»). Розыскное дело №10 в отношении Хайсумова ведет Октябрьский ВОВД Грозного.
По факту задержания и последующего исчезновения Бопаевой 15 сентября 2000г. по ст. 126 ч. 2 УК РФ («похищение человека») прокуратурой Грозного было возбуждено уголовное дело № 12169, а 15 ноября оно было приостановлено согласно ст.195 ч.3 УПК РСФСР («за невозможностью обнаружения лиц, подлежащих привлечению к ответственности»). Розыскное дело в отношении Л.Бопаевой расследует Октябрьский ВОВД Грозного.
Сведений о возбуждении уголовного дела по факту задержания и «исчезновения» Алаудинова на март 2002 г. нет.
26 августа
В с. Турты-Хутор (Турти-Хутор) Ножай-Юртовского р-на российские подразделения провели «зачистку».
Судя по показаниям одного из жителей села, военнослужащие заехали туда якобы по ошибке: хотели попасть в с. Аллерой Курчалоевского р-на. Но это не помешало им «зачистить» и Турты-Хутор. Они не нашли там ни ВФ ЧРИ, ни оружия, за исключением охотничьих ружей, на которые у жителей имелись разрешения.
В ходе «зачистки» военные ограбили, а затем подожгли или забросали гранатами несколько домов, в которых не оказалось хозяев. Важно отметить, что офицер, командовавший военнослужащими, ссылался на исходящий сверху приказ сжигать пустующие дома. Кроме того, они забрали лекарства из сельского медпункта.
В селе были задержаны несколько мужчин. Однако вскоре всех их отпустили. В целом, в данном случае военнослужащие вели себя значительно корректнее, чем в ряде других населенных пунктов. И, тем не менее, грабежи, вызывающая грубость, демонстративное неуважение к местным обычаям и религиозным нормам провоцируют враждебность к федеральной власти даже у той части местного населения, которая была лояльна к РФ.
Солтамурадова, жительница Турты-Хутора
«Дом моего брата, Махмуда Солтамурадова, находится рядом с моим домом. Мой брат хороший человек, он сейчас работает директором в управлении “Сельхозтехника”. Никогда не воевал, хотел увезти свою семью подальше от боевых действий, и вот 26 августа во время “зачистки” лишился дома.
Когда я увидела, что военные зашли во двор брата, то попыталась объяснить, что сейчас хозяина дома нет, но ключи от дома у меня. И хотя я предлагала принести ключи, военные меня прогнали. Однако я все равно сделала попытку подойти и вижу: федералы автоматами выбивают стекла. Затем они вошли в помещение и стали вытаскивать вещи. Я возмутилась: “Положите обратно, это мои вещи, если вы пришли делать проверку, делайте ее, а вещи не берите!” Военные взяли охотничье ружье моего отца, несмотря на то, что я сказала, что на него есть разрешение. Мне ответили: “Мы не разрешаем его хранить, а это разрешение давай сюда”. Так и забрали и разрешение, и ружье.
Когда я увидела, что дом подожгли, а тушить его никто не собирается, то подошла к командиру и спросила: “Что вы там нашли? Зачем вы сожгли дом моего брата?” Командир положил руку на сердце и говорит: “Мы там ничего не нашли, но нам приказали пустые дома сжигать”».
Сосед Махмуда Солтамурадова
«26 августа в наше с. Турты-Хутор в 10.00 вошли военнослужащие федеральных войск. Они окружили село полностью, ни одному человеку не дали выйти или хотя бы просто подойти друг к другу. Федералы разошлись по всему селу с гранатометами и автоматами — заходили в дома, проверяли все. Никто нам ничего не объяснял.
В ходе зачистки военнослужащие ограбили и сожгли дом Махмуда Солтамурадова, который временно живет в с. Нойбера Гудермесского р-на. У него много детей, внуков, больная жена, сердечница. Он туда поехал, чтобы спасти свою семью: жена его очень страдала из-за обстрелов.
Еще до того как федералы сожгли дом, один из них спросил у меня: “Что это за селение?” — “Турты-Хутор”. — “А где Аллерой?” — “Ниже”. Тогда он сказал другому: “Мы приехали сюда по ошибке”. Однако их это не остановило.
Возглавлял военных полковник Занин. Он представился мне как начальник ВОВД Курчалоевского р-на. Сказал, что если у нас возникнут вопросы, чтобы мы приезжали и решали их на месте. Потом заметил, что у нас ничего не нашли, все чисто, а вот в соседнем селе Чари-Мохк в пустом доме нашли гранатомет “муха” и одноствольное ружье.
Федералы забирали людей. Перед этой “зачисткой” в село на три дня к нашей соседке, которая больна (у нее какие-то проблемы с сердцем), приехали ее сын и внук. Одному из них 37 лет, второму — около 18. Федералы забрали их и повели куда-то вниз. Мы очень боялись за них, потому что слышали о том, что недавно было в Шуани. Среди тех, кто задерживал, был офицер. Вслед за ними пошла целая толпа односельчан, дети плакали. Я попросил, чтобы выпустили задержанных, ведь они приехали к больной матери и бабушке. Офицер сказал: “Мы их допросим и выпустим, скажите только, чтобы дети не ревели”. Я по-русски сказал детям, чтобы не плакали, а по-чеченски — чтобы плакали погромче. Задержанных действительно отпустили минут через пятнадцать. Старший, Хизир, был очень красный, не мог говорить. Оказывается, его били, у него, видимо, поднялось давление».
Муса Хасанович Джумаев, учитель сельской средней школы
«26 августа 2000 г. военные, вошедшие в наше село, проверяли и мой дом.
Зная о том, как грабили дома в Шуани, мы все, что могли: деньги, золото, документы, положили в карманы.
В тот день была грязь, военнослужащие в грязных сапогах заходили в комнаты, один в одну, другой в другую.
Меня вызвали во двор, оказывается, там задержали моего младшего сына, Исмаила. Задержали за то, что у него свидетельство о рождении, а не паспорт. Несколько месяцев назад мы собрали документы, отнесли в местную администрацию, подготовили бумаги для получения паспорта, но его нам не выдали. Мы же не виноваты. Тут не один Исмаил без документов, таких, как он, у нас много. Кроме моего сына забрали еще троих.
Я решил идти в штаб вместе с сыном. Мы стали подниматься следом за своими детьми, а один из федералов, кто уводил их, говорит: “Я застрелю любого, кто подойдет на расстояние 50 метров”. Таких злых варваров я в жизни еще не видел.
Ну, что поделаешь, застрелят одного, но всех не перестреляешь. Я постоял немного и пошел следом. С нами была еще наша сноха (там вообще было много женщин). Она не отпускала моего сына, держа его за руку. Один из солдат стал с ней драться. Так продолжалось до тех пор, пока мы не дошли до командира, который, видимо, постеснявшись людей, крикнул ему: “Оставь женщину!”
По имени-отчеству военные себя не называли, только какими-то кличками. Один почему-то именовал себя чеченским именем “Мовсар”, хотя чеченцем не был. И матерились ужасно, даже при мне (а я уже не молод, мне 52 года), говорили женщинам ужасные слова.
Среди них просто нет порядочных людей.
Мы знаем, что где бы ни жил чеченец, он находится в опасности. В любой момент его могут арестовать и обвинить в чем угодно.
В Москве арестовали Бичуркаева Магомед-Али Алхазуровича.
Его отец агроном, работал и председателем. Мальчик учился в нашей школе на “отлично”, закончил институт в столице, остался там и занимался коммерцией. Недавно ему подбросили что-то, арестовали. Отец с двоюродными братьями поехали, едва спасли. Они живут небогато.
После этого ему было сказано: “Уезжай отсюда, здесь тебе жить не дадут”. Через неделю или две его опять задержали. На этот раз по подозрению в организации взрыва на Пушкинской площади. Отец Магомед-Али сейчас очень болен, лежит в постели, вряд ли он снова сможет помочь сыну.
Мы знаем, что этот парень ни в чем не виновен, он не замешан в дудаевские и масхадовские перестройки.
Кстати, село наше в шутку называют “Ивановкой”, потому что мы всегда были законопослушными».
Раиса Ивановна Сулейманова
«26 августа наше село заполнилось солдатами. До этого у нас уже было много проверок, мы к этому привыкли, к плохому быстро привыкаешь, как и к хорошему.
Женщины из нижней части села начали кричать: “Спуститесь сюда!” Оказалось, что забрали брата моей соседки, который шел с похорон.
Вскоре федералы пришли к нам в дом, все посмотрели, проверили документы, все было в порядке. Однако неожиданно решили забрать моего сына. Когда я спросила, на каких основаниях, мне ответил: “Там разберемся”. А кто этому поверит? Я сказала, что поеду с ними, и залезла в машину вместе с сыном. Один из военных говорит: “Что вы тут устраиваете клоунаду?” Я сказала: “Это не клоунада, если бы ваша мать была на моем месте, она сделала бы то же самое, я сына не отпущу”.
Что они мне говорили, как ругались, когда я пыталась остановить их! И все это при людях, а ведь я здесь больше 30 лет живу и работаю в школе. Здесь каждый житель — мой бывший ученик, а меня при них оскорбляли!
Я им так и сказала: “Вы себе врагов наживаете!”
Тогда военнослужащие предложили, чтобы поехал отец. Мы согласились. После того как они уехали, я по другой дороге поднялась наверх, туда, куда они направлялись. Вместе со мной были женщины из нашего села. Наших сыновей допросили и отпустили, я думаю, это потому, что они поняли, что мы не уйдем и не дадим им издеваться над детьми».
Сельский фельдшер
«26 августа у меня забрали печати, лекарства, которые нам выдавали как гуманитарную помощь, взяли носилки. Об этом мы заявили в местную администрацию.
Федералы вошли в мечеть в грязной обуви и забрали оттуда брезент и носилки, которые нужны нам для похорон. Мы просили, чтоб они не трогали мечеть, но для них это был пустой звук. Из мечети, расположенной при верхнем кладбище, тоже унесли брезент».
Житель села, пожелавший остаться неизвестным
«Один из наших соседей в данное время не проживает дома. Когда офицер увидел, что дом заперт, он отдал приказ оцепить и сжечь его. Я попросил военных, чтобы они не делали этого, дал офицеру ключи и сказал: “Я как за свой дом отвечаю за него, если вы там найдете что-нибудь предосудительное, покажите мне”. Он не ответил, приказав нам разойтись. Я пошел домой, но на душе все-таки было неспокойно. Вышел за ворота и увидел, что на меня наведено дуло пулемета. Пришлось вернуться обратно. Через несколько минут над крышей соседского дома показался дым. Я побежал туда и увидел, что военные выносят вещи и грузят их на свою машину.
Еще несколько домов они закидали гранатами и обстреляли из автоматов».
Женщины из ст-цы Ассиновская Сунженского р-на поехали в Ачхой-Мартан. Дежурному офицеру ВОВД района, который отказался представиться, они изложили свои требования. Женщины просили освободить задержанных ранее М.Султанова и С.Бихоева (см. сообщение от 21 августа). Их невиновность стала очевидна после второго взрыва на водокачке. Офицер, сославшись на отсутствие начальства, предложил женщинам обратиться со своими требованиями к коменданту района Ибрагиму Сулейменову. Однако на месте не оказалось и его.
27 августа
Пропал без вести Аслан Шарпудинович Долотбаев, 1975 г.р., проживавший на 30-м участке Октябрьского р-на Грозного.
Утром на собственной машине вместе со своей матерью он отправился на центральный городской рынок за покупками. Высадив мать у продовольственных рядов, А.Долотбаев прошел в сторону железнодорожного вокзала, намереваясь купить запасные части для автомашины, и бесследно исчез.
Родственники искали его в ИВС Грозного, в расположении воинских частей и комендатур в ЧР, на базе в Ханкале, в СИЗО Чернокозово, Ростова-на-Дону, Пятигорска и других городов юга России.
По состоянию на июль 2002 г. ПЦ «Мемориал» ничего не было известно о его дальнейшей судьбе.
Во время посещения Урус-Мартана сотрудник ПЦ «Мемориал» записал рассказ Заурбека Бесланова (имя и фамилия изменены) о его содержании в «фильтрационном пункте» в здании бывшего интерната.
Российские военнослужащие увезли его вместе с отцом из собственного дома 4 августа около 5.00 и продержали 15 дней.
«Меня зовут Заурбек, мне 18 лет. Утром 4 августа, когда я еще спал, к нам в дом вошли военные и забрали меня и моего отца.
Нас привезли в бывший интернат, который теперь превращен в “фильтрационный пункт”. Приказали встать у стены, обхватив руками голову и широко расставив ноги. Нас спрашивали: “Где Бараев, где Цагараев?”
Про всех спрашивали, кроме Хаттаба.
Я им ответил, что не могу этого знать, так как я — мирный житель. После этого меня стали избивать.
Сначала били просто кулаками. Потом в ход пошли приклады автоматов и дубинки.
…Была в интернате особая камера. В ней людей пытали электрическим током. Для этого они установили там специальный аппарат, коричневый ящик с проводами. На концах проводов прищепки. Мне их прицепляли к мочкам ушей и потом включали аппарат.
Я не был привязан к стулу, поэтому от ударов тока меня бросало по всей камере из стороны в сторону. Провода срывались, но их присоединяли снова. И все время требовали признаться, что фугас подложил, БТР взорвал, колонну обстрелял. Но где это все происходило, не говорили.
Или спрашивали: “Где сегодня будет взрыв, что ожидается сегодня?”
В комнате пыток я был пять или шесть раз, по ночам.
Там были и другие приспособления для пыток: плоскогубцы, дубинки и т.д. Плоскогубцами вырывали зубы. Так они поступили с одним стариком из Гехи. Этого старика еще били обухом топора по ноге и сломали ее.
Я слышал, что одному парню полностью вырвали ногти рук и ног. Это говорили те, кто сидел с ним в одной камере.
На допрос вызывали днем и ночью. И не имело значения, что ты больной, все равно принуждали идти на допрос. Когда я сказал, что у меня больное сердце, один из военных ударил кулаком именно в сердце…
Я был там 15 суток. Но никакой справки, что я находился там, мне не дали.
Они сказали, что на меня заведено уголовное дело по 208-й статье. Мне давали много документов и заставляли подписывать их не читая. Стояли рядом и при малейшей попытке прочитать что-то били.
Но я все равно заметил, что это были протоколы допросов.
Еще меня заставили подписать бумагу, в которой говорилось, что я к военным претензий не имею. Если бы не подписал ее, меня закинули бы в подвал и стали пытать, вырывая ногти. Они могут сделать все что угодно…»
В с. Новые Атаги Шалинского района задержан 26-летний Умар Натуев, обвиняемый в организации терактов на центральном рынке во Владикавказе.
Натуев является заместителем Хаттаба по технической части. По имеющимся данным, два года — с 1997 по 1999 — он обучался в лагерях Хаттаба, в совершенстве овладел минноподрывным делом, стал высококвалифицированным подрывником.
28 августа
В 7.30 в Грозном на ул. Мамсурова у автобусной остановки рядом с дамбой (напротив турбазы «Грозный») произошел мощный взрыв. В результате погибли 2 человека: Зиявди Хажибеков, 1962 г.р., житель с.Алхазурово Урус-Мартановского р-на, и работник автоинспекции по имени Аслан, проживавший на ул. Выборгская в пос. Черноречье; была ранена и отвезена в больницу русская женщина.
Как рассказывают торговцы бензином, находившиеся недалеко от места происшествия, Аслан заметил на дороге выбоину и ногой пытался прощупать грунт, когда прогремел взрыв. Другие очевидцы утверждают, что перед взрывом был слышен свист снаряда.
В 15.00 на окраине с. Ушкалой Итум-Калинского р-на подорвались на мине 15-летний Юсуп Орцуев и его 11-летняя сестра Радима. Девочка погибла сразу, а мальчика с оторванной рукой доставили в больницу.
Юсуп и Радима Орцуевы вышли на окраину села встречать коров с пастбища.
У моста через р. Хулло в западной части с. Цоцин-Юрт (Октябрьское) Курчалоевского р-на произошел подрыв неустановленного взрывного устройства. Возможно, самодельного фугаса.
Погибли Султан Гиланиевич Дедишев, 1958 г.р., его жена Рошан Дедишева, 1964 г.р., и Зарган Арсаева, 1960 г.р.
З.Арсаева — мать 2 детей, у супругов Дедишевых их было 4.
В результате взрыва были выбиты стекла в окнах жилых домов и средней школы № 3.
29 августа
Около 5.00 в Грозном российские военнослужащие ворвались в дом 65-летней Зуры Кадиевой на ул. Восточная в Ленинском р-не. По всей видимости, они искали Тиграна Кадиева, сына Зуры, участника митингов и других ненасильственных акций в ходе первой чеченской войны. Опасаясь за свою жизнь, он еще в начале нынешней кампании покинул республику.
Не застав дома нужного им человека, военнослужащие стали издеваться над его престарелой матерью. Они связали ей руки и ноги, усадили на стул и стали избивать. Избиения сопровождались угрозами расстрела, если она не укажет местонахождение сына.
Кадиева, больная гипертонией, во время допроса потеряла сознание. Военнослужащие, скорее всего, посчитали ее мертвой. Забрав с собой золотые украшения, телевизор и видеомагнитофон, они уехали на БТРе.
Соседи привели женщину в чувство, однако днем ей снова стало плохо. Из-за острого приступа гипертонической болезни ее пришлось отвезти в Ингушетию.
Семья Кадиевой преследованию подвергалась давно. В феврале 1995 г. был убит ее 70-летний муж, Адам Кадиев. Военнослужащие проверили у него документы и разрешили следовать дальше. На своей автомашине он отъехал от блокпоста метров 50, когда вдогонку раздались выстрелы из автоматического оружия.
Младший сын З.Кадиевой, Андарбек, в 1999 г. поступил в аспирантуру одного из московских вузов и был убит в общежитии. Он погиб в результате удара тупым предметом по голове.
В здании администрации райцентра Шали обнаружено и обезврежено взрывное устройство.
В с. Белоречье (Иласхан-Юрт) Гудермесского района взорвано здание, в котором располагались сельская администрация и отделение связи.
В с. Гелдагана (Новая жизнь) Курчалоевского района на обочине дороги на самодельном взрывном устройстве подорвались два местных подростка 14 и 16 лет; оба они погибли в результате многочисленных осколочных ранений.
После прочесывания местности в этом районе милиция обнаружила на обочинах проселочных дорог еще несколько подобных мин.
В Грозном началось формирование специальных мобильных отрядов для борьбы с мародерами и расхитителями.
30 августа
Прокуратура Грозного возбудила уголовное дело № 12151 по факту задержания и последующего исчезновения Абубакара Янарсаевича Тимуркаева, 1937 г.р., по ст.126 ч.1 УК РФ («похищение человека»)1.
А.Тимуркаев был прописан в Грозном по адресу: ул. Космодемьянская, 37. В период активных боевых действий в городе и сразу после них проживал на ул. Флотская в Октябрьском р-не.
25 февраля 2000 г. около 13.00 российские военнослужащие увезли его в неизвестном направлении.
Произошло это при следующих обстоятельствах. К одному из домов на ул. Флотская подъехала автомашина «Урал» (номер 04-43 ТО 18/rus) с военными. Они зашли в дом, вынесли и загрузили в грузовик наиболее ценные вещи, а затем попытались поджечь и сам дом.
А.Тимуркаев попросил их не делать этого. Однако военные обругали его матом и, схватив за руки, подняли в кузов «Урала».
Родственники неоднократно обращались в различные официальные инстанции ЧР и России с просьбой помочь им разыскать Тимуркаева. Тем не менее, на конец июля 2002 г. его местонахождение не установлено.
Министр по делам Федерации, национальной и миграционной политике РФ А.В.Блохин прибыл в Республику Ингушетия.
Цель визита — ознакомление с ситуацией в лагерях вынужденных мигрантов, расположенных на территории республики, решение вопроса об их подготовке к предстоящей зиме и создании новых ЦВР в случае необходимости.
Блохин посетил городок вынужденных мигрантов «Северный», где состоялась беседа с его жителями. Беженцы заявили министру о своем нежелании возвращаться домой до тех пор, пока им не будет гарантирована стопроцентная безопасность, и попросили ускорить принятие решения в вопросе создания нового лагеря для вынужденных мигрантов на территории Ингушетии.
Министр пообещал, что решение о создании такого лагеря будет принято в самое ближайшее время. Однако вечером того же дня на встрече с президентом Ингушетии Русланом Аушевым, в которой приняли участие и некоторые из глав районных администраций Чечни, было принято решение, что большая часть ЦВР будет создаваться в самой ЧР.
С 30 августа по 1 сентября 2000 г. военнослужащие ВВ МВД РФ (по словам очевидцев, солдаты говорили, что они из «Шамановской бригады») производили в пос. Черноречье Заводского р-на Грозного «зачистку».
Радио ЧР сообщало, что «зачистка» была произведена совместно с чеченским ОМОНом и без всяких осложнений; в ходе операции были задержаны 42 боевика и изъято большое количество оружия. По информации агентства «Интерфакс» от 31 августа, глава администрации Грозного Супьян Мохчаев сообщил журналистам, что он был заранее поставлен в известность о запланированной проверке, что представители городских властей наблюдали за действиями военных: бесчинств по отношению к местному населению зарегистрировано не было.
Однако сами жители Черноречья утверждают, что во время «зачистки» они не видели не одного бойца чеченского ОМОНа. По их словам, в эти дни были взломаны все квартиры, в которых по той или иной причине отсутствовали хозяева. Солдаты занимались грабежом: отбирали деньги, на грузовиках вывозили мебель, аппаратуру, бытовую технику.
Все 3 дня Черноречье был закрыт для выхода из него людей. Зайти в него со стороны пос. Новые Алды Заводского района Грозного разрешалось лишь проживавшим там людям и их родственникам. При этом военнослужащие взимали за проход по 100 рублей с человека.
При проверке документов, еще не посмотрев их, военнослужащие нередко начинали избивать молодых мужчин и подростков. Даже при наличии паспорта и местной прописки многих мужчин, особенно молодых, задерживали и уводили в район автозаправочной станции, расположенной рядом с поселком. Там их помещали в пустые цистерны.
По крайней мере одного из задержанных мужчин привязали к БТРу и протащили по окраине поселка на глазах у местных жителей.
Как позже рассказали сами задержанные, их жестоко избивали и пытали, в том числе электрическим током: человека обливали водой, а провода при помощи металлической прищепки прикрепляли к уху, языку и гениталиям. Процедура эта называлась «звонком Масхадову».
При помощи пыток у задержанных пытались добиться либо признаний в том, что они сами являются снайперами или пособниками боевиков, либо аналогичных показаний на соседей.
В цистернах задержанные провели сутки, потом часть из них отпустили: по-видимому, тех, кто не выдержал пыток и истязаний и подписал заявление о том, что он является боевиком или пособником боевиков. Более 17 человек военные увезли в Урус-мартановский р-н и там от 1,5 до 5 суток содержали в ямах возле с. Танги-Чу.
Большинство из задержанных были раньше или позднее освобождены, но многие из них после избиений не могли самостоятельно передвигаться.
Немалую часть задержанных освободили в обмен на автоматы, которые родственники задержанных должны были «добровольно сдать» военным. По словам жителей Чечни, это оружие они часто покупали у тех же российских солдат.
Отпущенные жители Черноречья утверждают, что видели около цистерн два лежащих на земле трупа.
У всех освобожденных взяли расписки, в которых был пункт: «Никаких претензий не имею». В то же время на их телах имелись ожоги, ушибы, резаные раны.
По некоторым свидетельским показаниям, в цистерне находились также и женщины в возрасте от 16 до 30 лет. Их не отпустили, и сведений о них нет.
Установить точное количество пострадавших и задержанных невозможно, так как во время «зачистки» в поселке было много людей из разрушенных сел, проживавших без прописки у своих родственников.
После «зачистки» пострадавшие жители поселка составили заявление на имя А.Кадырова с приложением копий в различные правоохранительные органы республики. Всего под заявлением подписались 38 пострадавших от пыток людей. Но впоследствии, из-за страха преследования, некоторые из них от своих подписей отказались.
Наш комментарий. Мы не можем утверждать, что все задержанные в эти дни в Черноречье не имели отношения к ВФ ЧРИ, противостоящим федеральным силам. Однако совершенно очевидно, что задержания проводились неизбирательно, по принципу — «вначале нахватать побольше людей, а потом выбить из них признание». Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что абсолютное большинство задержанных раньше или позднее после избиений, издевательств и пыток были освобождены.
Мы не можем утверждать, что все «изъятое в ходе спецоперации оружие» было куплено родственниками задержанных (а по сути — заложников) у самих же военных. Возможно, таким образом удалось изъять и часть действительно спрятанного оружия. Но очевидно, что федеральными силами в Чечне широко практикуются вымогательство и заложничество. И как обычно в делах подобного рода, неизбежно появляется фигура посредника (см. показания Хамзата). Вполне очевидно, что важнейшим стимулом, толкающим военнослужащих и сотрудников МВД на эти незаконные действия, являлась нажива.
При этом важно отметить, что, даже по показаниям самих жителей Черноречья, далеко не все военнослужащие или сотрудники МВД РФ одобряли сложившуюся античеловечную и антизаконную практику.
Рассказы жителей Черноречья
Тимур
«Меня, с моим товарищем Муратом, 30 августа военные задержали на улице, недалеко от дома. У меня в кармане они нашли перочинный нож и стали обвинять меня в том, что я хотел напасть на работника внутренних дел.
Нас — меня и еще четверых человек — поставили к стене дома, приказали широко расставить ноги, а руки прижать к стене тыльной стороной, ладонями внутрь и начали избивать. В таком положении при ударе удержаться на ногах практически невозможно. Мы падали, они били нас ногами в грудь и заставляли встать снова. Избиения продолжались примерно полтора часа. После этого нас погрузили в “воронок” и привезли на заправку. По пути военные погрузили в “воронок” еще троих парней, которые также были избиты.
На заправке они продержали нас около получаса. А потом по одному нас к себе вызвал офицер и сказал: “Скажешь, что тебя отпустили за отсутствием улик, давай бегом отсюда”. Нам повезло больше, чем другим, избили нас только на месте. Отпустили всех пятерых».
Руслан Мурзабеков
«В этот день мы все были дома. Вошли военные, все в доме перевернули, проверили документы, а потом вышли. За ними вышел и я тоже. Вдруг в подъезде раздались выстрелы, как потом оказалось, они же сами и стреляли.
Нас с Зауром, моим младшим братом, военные тут же схватили и вывели на улицу. Отцу они сказали, чтобы не волновался, нас проверят и отпустят. С нами взяли и соседа Руслана.
Нас раздели по пояс, стали проверять, нет ли следов от оружия на теле. У меня был шрам на плече, и, хотя он нисколько не похож на след от оружия, они потребовали признаться, что я — снайпер. Я говорил, что не имею к боевикам никакого отношения, но они били меня и твердили свое. Младшего брата военные несколько раз ударили по шее, а ему всего 17 лет. Они это знали, потому что видели наши документы.
Военные увидели в это время еще троих ребят, проходивших мимо. Они приказали им остановиться, раздеться по пояс и стали бить прикладами по почкам и пинать ногами. У всех забрали документы и повели на перекресток. Там нас остановили, хотели посадить в машину. Но ее долго не было, и они приказали бежать оттуда. Брат сейчас чувствует себя очень плохо. Он лежит в больнице».
Борис Мурзабеков
«30 августа военные забрали двух моих сыновей, Руслана и Заура, завели их за угол и сильно избили. Мне сказали, мол, не волнуйтесь, с ними ничего не случится. Но когда их привели обратно, они выглядели ужасно.
Потом забрали двоих других: Бислана, 19 лет, и Рустама. Когда соседка Раиса пыталась заступиться, у нее спросили: “У тебя есть сыновья?” Она показала на мальчиков 10 и 11 лет: “Есть, вот, они еще маленькие”. Ей тогда говорит их командир: “Положите автомат. Если не положите, я твоих чад заберу”.
Я пытался остановить их, один говорит: “И его заберем”. Но другой сказал: “Не надо”.
Потом прибежали мои сестра и племянница, стали просить, чтобы ребят не забирали, а им ответили, что, если мы через десять минут положим автомат, их отпустят, и пояснили: “У нас приказ всю молодежь забрать!”
Бислана не просто избивали, его тащили по дороге до леса, привязав к БТРу. В рот ему влили около стакана нитрокраски, пытали током, потом привезли к заправке и бросили там.
Когда мне женщины сказали, куда повезли наших ребят, я собрал все деньги, что у нас были, 4600 рублей, и пошел к блокпосту, который стоит у дамбы. Мы каждый день видим этих солдат, я надеялся, что они мне помогут. Вместе с женщинами я пошел к ним и предложил оставить себе 600 рублей, а 4000 отдать тому, кто может выручить моих сыновей. Они ответили, что ничего сделать не могут, и сказали, чтобы я уходил. Я даже прослезился, чтобы разжалобить их. Тогда они предложили мне поговорить с “Олегом”. При этом сказали, что деньги передадут ему, а себе ничего не возьмут. Потом они поговорили между собой, и один из них сказал: “Я сделаю все так, что вам копейки отдавать не придется”.
Они вызвали того, кого называли “Олегом”. Это был стройный, симпатичный, довольно разговорчивый человек, ни одного плохого слова мне не сказал. Повел меня на заправку, и по дороге я рассказал ему, что у меня двух сыновей избили, а еще двоих забрали. Я показал на Бислана, который как раз неподалеку лежал без сознания. “Олег” сказал, что ничего не знает о том, как это произошло. Бислана он разрешил забрать. Где находится Рустам, он не знал.
Бислан не мог идти сам, женщины накрыли его чем-то черным и принесли домой. Он говорит, что смутно понимал, что в рот ему вливали краску. У него на голове за ушами были следы пытки электротоком.
Это не люди были, они хуже зверей».
Рустам Мурзабеков
«Обычно “зачистку” начинают в четыре часа утра, при этом военные полностью оцепляют квартал. На этот раз они приехали в девять или десять часов. Оцепили наш дом и зашли на лестничную площадку. Потом они начали стрелять в квартиры пятого и шестого этажей дома напротив. Мне и соседу с пятого этажа, Хасмагомеду Мадагову, военные приказали идти вперед и открывать для них двери квартир. Они боялись первыми прикасаться к дверям. Но как только видели, что это неопасно, ломали двери, входили и брали все, что хотели.
Оказалось, что шли две группы военных: одна снизу, а другая сверху. Те, что шли сверху, перелезли с крыши соседнего дома и спускались вниз. Я подимался, когда они остановили меня и спросили, откуда я иду, потом раздели и стали проверять. Я сказал, что меня уже внизу проверяли, но они и не думали слушать. Сопротивляться же было бессмысленно.
Потом они зашли со мной в нашу квартиру, забрали еще моего брата и соседа, вывели нас вниз и посадили в “воронок”. Подбежали женщины, хотели нас отбить, но это было бесполезно.
Нас привезли к заправке, забрали паспорта и по очереди стали заводить в палатку. Я слышал крики о помощи, которые доносились оттуда. Кричали по-русски и по-чеченски. Когда подошла моя очередь, солдаты натянули мне на голову футболку и завели в палатку. Сквозь нее я мог видеть только тени. Меня поставили в угол и сказали, что, если двинусь, будут бить.
Там были парни из нашего поселка. Некоторые из них были раздеты догола, другие что-то писали у стола. Всего — пять человек. Меня спросили о каком-то Цагараеве. Я никогда о нем не слышал, а дознаватель не верил мне и требовал, чтобы я о нем все ему рассказал. Он говорил, что Цагараева знает весь мир. Я посоветовал спросить “у мира”. Меня начали бить по ногам, по телу, по голове. Когда я уже терял сознание, мне давали немного отдохнуть и опять начинали бить. Сознание я все-таки потерял. Тогда они сняли с меня обувь, сели на спину и стали бить по пяткам.
Помню, как к моим пальцам они подсоединили провода от какого-то источника тока. Сначала разряды были слабые, потом стали сильнее. Пытка током повторялась через каждые сорок минут. Я несколько раз терял сознание.
Когда пришел в себя, увидел в палатке ребят из гудермесского линейного отдела милиции. Были задержаны и сотрудники грозненской милиции — из патрульно-постовой службы. Они все были в трусах, форменную одежду у них забрали. Забрали у них удостоверения, права и машины. Там были даже мужчины старше 50 лет.
Потом я узнал голос младшего брата. Он кричал от боли. Я стал просить, чтобы его оставили в покое. Военные заставили меня написать записку отцу, чтобы он дал за нас автоматы. Такую же записку написал Хасмагомед, мой сосед. У него три ребра сломаны были.
Меня отпустили без выкупа, а жена Хасмагомеда Мадагова заняла деньги и купила автомат за пять тысяч рублей. Где его купить, подсказал “Олег”. Нас заставили расписку написать о том, что мы претензий не имеем.
Моего брата Бислана увезли в лес, потом привезли на заправку и скинули там, где маленькая мечеть.
Когда меня выпускали, мне кинули обувь брата. Мне сразу плохо стало, я подумал, что его в живых нету».
Апти
«30 августа я был во дворе дома. Туда же подъехали и остановились два БТРа. Среди тех, кто из него вышел, один был с видеокамерой. Он начал снимать все, что потом происходило. У меня военные потребовали документы, потом завязали глаза и посадили в БТР. Пока глаза не были завязаны, я видел, что они все снимают на видеокамеру. Уверен, они снимали и все, что последовало дальше.
Военные заявили, что они нашли у меня магазин от автомата. Спросили, где он сам. Я ответил, что мне об этом ничего не известно: если они нашли магазин, значит, смогут найти и автомат. Тогда они в доме все перевернули. У меня были запчасти к машинам, я работал то водителем, то главным механиком и кое-что скопил. Так они все запчасти унесли с собой. Потом забрали и моего младшего брата, Ризвана.
Военные привезли меня и других задержанных в лес и стали допрашивать. Спрашивали, где боевики и оружие. Я сказал, что ничего не знаю. Они поставили меня на колени, автомат в спину уперли и спрашивают снова. Я сказал, что это бесполезно: я все равно ничего не знаю.
За руки, связанные сзади, они меня подвесили на дереве и стали бить дубинками. Опускали на землю, задавали те же вопросы и, когда видели, что я ничего не могу сказать, поднимали и снова били дубинками. Это продолжалось несколько часов. Избили с головы до пят, что я не мог стоять на ногах. Когда они меня ненадолго спускали с дерева, они все равно меня били, но уже ногами и прикладами автоматов.
Потом нас на вертолете отвезли в Танги-Чу и бросили в яму. Яма размерами два на три метра была обложена шлакоблоками. Сверху были положены две плиты и трубы, но они не закрывали яму полностью. Шел дождь, и вода стекала прямо на нас. На дне ямы были лужи. Вместе со мной и братом там оказалось 17 человек, все задержаны были в Черноречье. Там были даже милиционеры из временного отдела внутренних дел Ленинского района и из линейного отдела милиции г. Гудермес.
Я находился в таком состоянии, что задержанные были вынуждены позвать врача. Врач не нашел у меня пульса и удивился, что я еще жив. Прямо там, в яме, он поставил мне капельницу. Так и лежал я в луже воды под капельницей. Ребята наши при этом держали флакон с лекарством.
Я пробыл там больше суток. Брата же военные отправили за автоматами, на которые нас и обменяли на следующий день.
Когда я вернулся, сначала мне помогла моя соседка, а потом только обратился в больницу. Там я находился около месяца».
Надя, соседка Апти
«Когда я пришла к Апти и увидела, в каком он состоянии, я просто ужаснулась. У него вся спина, поясница в области почек, ягодицы, ноги и пятки, ну все было черным от побоев. Особенно страшно выглядело место, где находится солнечное сплетение. Нетронутым оставался только живот.
У меня была очень хорошая мазь, и я начала ему тихонько ее втирать с молитвой. Мазь помогла. На следующий день Апти выглядел немного лучше.
Это очень хороший человек, всегда помогал нам. Он дал мне муки, когда у меня она кончилась».
Ризван
«Когда нас распределяли на заправке, сказали, чтобы те, кто из Урус-Мартана, отошли в одну сторону, а чернореченцы — в другую. Паспорта наши уже были у федералов. Некоторые подумали, что к тем, кто из Урус-Мартана, отношение будет мягче, и сказали, что они оттуда. А получилось наоборот.
Нас сначала привезли в комендатуру Заводского р-на Грозного, но там не приняли, потом повезли в Урус-Мартан. В комендатуре военным, которые нас привезли, сказали, чтобы они забирали нас с собой в Танги-Чу.
В Танги-Чу нас с братом держали в яме до вечера. Брату поставили капельницу, когда у него уже пена пошла изо рта. Потом мне сказали, чтобы я пошел за автоматами, а брата оставили заложником».
Хамзат
«В тот день, когда была “зачистка”, я стеклил окна, подрабатывал, одним словом. К нам вошли военные, спросили, где я живу. Я ответил, что на восьмом этаже. Они мне приказали открыть двери. Когда я открыл, они посмотрели и приказали идти с ними. Я сказал, что меня уже не раз забирали и проверяли. Соседка, русская женщина, пыталась заступиться, но они сказали ей, что меня просто проверят и отпустят.
Кроме меня забрали моего брата Якуба и двоюродного брата Арби. Арби в городе тоже, как и я, вел ремонтные работы, а в тот день приехал ко мне в гости вместе с братом.
Вывели нас за дом, там стояли другие федералы и приказали снять рубашки. У меня на плече и спине был шрам от ожога, полученного при сварке. Из-за него и из-за мозолей на руках они сразу решили, что я снайпер, и приказали идти с ними.
Я пытался объяснить, что зарабатываю на жизнь ремонтом, а тут без мозолей не обойдешься, что все соседи могут сказать, кто я и чем занимаюсь, но они меня не слушали. Посадили в БТР и привезли на заправку.
Сколько человек было в подвале заправочной станции, сказать невозможно, потому что людей все время меняли. Одновременно там находилось от 15 до 20 человек. Там были даже ребята из чеченского ОМОНа. Они хотели нас выручить и тоже попались.
Непонятно, почему мне приказали сдать винтовку. Я сказал, что винтовки у меня нет и никогда не было. Мне ответили, что сейчас заведут в палатку, тогда посмотрят, была она у меня или нет.
Обмотали рубашкой голову и завели в палатку. Там прицепили провода на руки и стали крутить полевой телефон. А он вырабатывает ток напряжением в 180—190 вольт. Давали разряд, потом останавливались и задавали свои вопросы. Спрашивали, в основном, про винтовку.
Позже спросили, знаю ли я Цагараева. Я сказал, что знаю только понаслышке. Они вроде удивились, что я его не знаю. А потом продолжили пытки током.
Видимо, им надоело со мной возиться, и они завели в палатку кого-то другого. Меня на время оставили в покое. По голосу мне показалось, что это был Анзор. Рядом же, как я понял, находился Арби. У него военные тоже спрашивали про винтовку. Он говорил, что ничего не знает. Его тоже били и мучили. Он кричал. Помочь ему, конечно же, я не мог.
Арби куда-то увели, потом обратно его привели и мне уже говорят: “Сейчас снимем с тебя брюки и палкой…” Они сказали, что будут делать палкой. Я стал сопротивляться насколько мог. В этот момент зашел какой-то милиционер, и он прекратил это.
Рядом со мной были Анзор и Арби, и я еще не знал, что с ними произошло. Меня снова стали спрашивать, куда я дел винтовку. В это время с кем-то они проделали палкой то, что обещали проделать и со мной. Видеть я ничего не мог, но я слышал и крики, и как потом они сказали: “Ты еще пачкать тут будешь!” После этого посыпались удары.
Я вспомнил, что у меня дома, в Урус-Мартане, от деда двустволка осталась. Документы на нее были в порядке. Я сказал об этом, но не дал адреса, а предложил повезти меня домой, так как, кроме меня, никто не знает, где она находится. На самом деле двустволка лежала дома открыто, при “зачистках” ее видели, и вопросов ни у кого она не вызывала. Но мне нужно было дать знать родственникам, что произошло с двоюродным братом.
Они вызвали вертолет, закинули меня в него и повезли в Танги-Чу. Там, где у них ямы, опять стали бить.
После этого привезли в Урус-Мартан, и я отдал им двустволку. Сообщил родственникам, что Арби в руках федералов и они над ним страшно издеваются.
А федералы снова стали требовать у меня винтовку. Я показал на двустволку и сказал: “Вот она и есть, если это вам годится”. Забрали снова в яму, опять “телефон” провели, снова начали пытать током. У меня на руках были наручники, они намотали на руки провода чуть выше и дали сильный разряд. Наручники нагрелись, и у меня появились на руках ожоги. Их следы до сих пор остались. Я уже не мог ни стоять, ни сидеть, я лежал на дне ямы в луже, а они продолжали свои “развлечения” током. Прыгали на мне, били сапогами. Потом они наручниками прицепили меня к крюку в стене и снова били. Оставили меня в покое только тогда, когда это им надоело.
Сначала в яме я был один. На следующий день, еще до рассвета, ко мне бросили троих ребят. Они были из Урус-Мартана. За что их забрали, они не знали. Одного звали Асланбек, как других — не знаю, разговаривать было невозможно. Наверху сидел охранник, он не давал нам и рта раскрыть.
Это были двое братьев и их дядя. Дядя работал в органах внутренних дел. Те, кто их привез, сказали ему, что выпустят, когда за них отдадут по автомату. Он ушел за автоматами, через некоторое время мы поняли, что автоматы отдали, и их всех отпустили.
Потом привели еще двоих. Их били очень сильно, одному сломали нос. За одного дали автомат, а за другого — пистолет, и их тоже выпустили.
Потом на вертолете привезли еще пятерых из Черноречья. В яме их не били, но они до этого уже были сильно избиты. Один из них не мог ни сесть сам, ни встать. Он был по национальности — ингуш. Приехал в гости к парню из Черноречья, Асланбеку, который до этого жил у них в Ингушетии в качестве беженца. У него в гостях оказались еще трое молодых парней — родственников, и вот их всех забрали. Асланбека охранники называли “бригадиром”. Приехали его родственники и дали по автомату за каждого, потому что те парни были у них в гостях. Но выпустили только четверых, а Асланбека оставили, сказали, что за него командующий просит еще ствол.
Вечером они принесли нам поесть, потом мне голову завязали и забрали опять на допрос. Снова пытали током, прицепив на этот раз провода за уши. Требовали при этом сказать, кто меня заставил работать на боевиков. Предупреждали, чтобы я не называл Радуева, потому что они его уже взяли. Допрашивали, пытали током, а потом сказали: “Ведите его на расстрел”. Начертили на земле какой-то круг, ходят рядом, переговариваются. Все это довольно долго продолжалось, пока я не сказал: “Ребята, если вам это уже надоело, отведите меня обратно в яму”. Слышу шепот: “Утром часов в шесть расстреляем, если не заговорит”. Это было сказано так, чтобы я услышал.
Отвели меня в яму, зацепили руками в наручниках за трубу, которая проходила поверху. И оставили. Шел дождь. Я не мог ни сесть, ни лечь. Даже прислониться к стенке не мог, по ней текла вода. И стоять не мог спокойно, боль в теле не проходила. Думал о матери, ее в день, когда нас забрали, положили в больницу.
Утром, когда рассвело, зашли ко мне и спрашивают: “Ну, что надумал?” Я ответил, что мне нечего сказать. Они ударил меня пару раз и ушли. Потом зашли часов в восемь. Опять спрашивают. Я снова ответил, что мне нечего сказать.
И так продолжалось часов до двух дня. Придут, побьют и уходят. Все это время я оставался в том же подвешенном положении. Потом вызвали на допрос. Я снова сказал, что мне нечего сказать. Приказали идти на расстрел. Я сказал: “Но чтобы я ваши глаза видел, когда будете стрелять”. “Пошел вон!” — крикнули они.
Потом привезли еще 16 человек. Среди них был мои братья: родной и двоюродный. “Надо и над вами немножко поработать”, — сказали им.
Ребята рассказали, что кого-то федералы взяли из-за того, что их лица им не понравились. Кого-то за то, что, на их взгляд, слишком здоровые. Там лежал и больной Апти. Ризвана, его младшего брата, послали за оружием. Когда он его принес, выпустили и Апти.
Стали выпускать тех, за кого отдавали оружие. Парня из с. Гойты, еще одного из Урус-Мартана и нас троих выпустили, заявив, что оружие за нас принесли.
Я приехал домой, искупался. Врач пришел, посмотрел меня, сказал, что срочно нужно лечь в больницу. Потом пришел Гадаев Руслан из урус-мартановской администрации, сказал, чтобы я написал заявление, а он утром зайдет. Приходили соседи. Кто деньги приносил на оружие, кто просто сочувствовал.
Утром, пока еще не рассвело, наш дом окружили. Меня забрали и снова посадили в яму. Я спрашиваю: “За что?” Мне сказали, что мною заинтересовался главком. Фамилии его они не назвали, они вообще ничьи фамилии и звания не называют. Погон тоже не носят.
В яме нас оставалось теперь четверо: Алхазур, Хасан, Асланбек и я. Сказали, что за нас автоматы еще не принесли. Потом привели еще одного парня, он был из Старых Атагов.
Я попросился в туалет. Они обещали повести, когда уйдет начальство. При начальстве они нас даже в туалет не выводили. Когда начальство уехало, повели меня солдаты срочной службы и говорят: “Настаивай на своем, говори, что за тебя оружие отдали, если бить начнут, делай вид, что сознание потерял, чтобы тебя не били”. Они к нам хорошо относились. Когда охранники нас не кормили, они даже консервы воровали у своих и приносили нам.
Измывалась в основном контрразведка. “Главком” так и не появился, видимо, потому, что вокруг были “зачистки”. На второй день к нам бросили парня из Рошни-Чу. Мы узнали его, он был душевнобольным, и сказали об этом солдатам, охранявшим нас. Попросили передать своему начальству.
Больной парень немного говорит по-русски. Когда его привели и спросили фамилию, он сказал: “Березовский”. И вот его забрали на допрос. Немного позже солдаты нам говорят, что он о каких-то подводных лодках рассказывает.
Через час или полтора, всего избитого, в синяках и в крови, его снова закинули в яму. Голова и нос у него превратились в сплошную рану, невозможно было даже узнать его. Мы спросили солдат, почему они не передали то, что мы им сказали? Они ответили: “Мы все сказали тем, кто пытает. Но им все равно, кто перед ним. Они и над нами точно так же издеваются. Когда в яме никого из чеченцев не оказывается, они нас туда бросают, избивают и током бьют! Им все равно, над кем издеваться”.
Тогда мы попросили, чтобы они хотя бы врача привели. Врача к нам привели, и он обработал парню раны. Через час или два приехали родственники и забрали его. Я спросил у врача, как такое могло произойти. Он пояснил, что его на допросах не бывает и он не может знать, что там происходит. Зовут его, когда кому-то становится очень плохо.
На этот раз я пробыл там три дня. В первый раз меня выкупали при помощи посредника — Костя его зовут. А на второй раз он не сразу поехал за мной. Потом на базаре женщины мне сказали, что его самого то ли в яму посадили на три дня, то ли еще что-то с ним сделали. Потом опять он меня выкупал. Снова пришлось дать автомат, но отец не говорит мне, сколько на меня потратил. Знаю только, что в первый раз за меня федералы требовали пять автоматов, а во второй — только один.
Когда я сидел в яме, солдаты сказали, что ту воинскую часть, которая задерживает и бросает в ямы людей, собираются выводить. Им якобы надо выполнить план по сбору оружия у людей».
Ваха
«30 августа во время “зачистки” военнослужащие забрали двух моих сыновей: Ислама и Бислана. Через некоторое время военные приехали снова и заставили старшего сына, который оставался дома, копать в нашем огороде. Оказывается, Ислам сказал им, что у нас дома закопано оружие. Вот они и пришли к нам с миноискателем. Но ведь здесь после бомбежек столько всякого железа в земле, что миноискателю доверять нельзя.
Я сказал сыну, чтобы он отдал им лопату, это их хлеб. А им заметил, что, наверное, лучше всех знает, где находится оружие, тот, кто его туда положил. Почему бы им не привезти сюда того сына, который сказал им об этом? Они переглянулись и уехали. Потом приехал полковник и сказал: “Отец, не давай им оружие, даже если оно у тебя имеется. Иначе потом к тебе постоянно приходить будут”. А у меня его все равно нет.
Через некоторое время пришел мой младший сын, Бислан, тот, которого военные незадолго до этого забрали, и говорит, что за каждого из них требуют автомат. Он сказал, что обратно все равно не вернется, потому что их там шомполами били, пытали током и держали в цистерне из-под бензина. Но если не принести автоматы, то не отпустят Ислама.
Тут стали собираться соседи, предлагали деньги вместо оружия. Но федералы сказали, что денег не берут, берут только автоматы. На четвертый день Ислама все-таки отпустили, хотя автомат мы так и не дали. Потом те, кто приходил на “зачистку”, уехали.
Люди говорили, что это были шамановцы. Они вообще человеческого языка не понимают. Что ни скажи, кричат: “Молчать!” Мальчиков несовершеннолетних и тех избивали дубинками. Брали из квартир все, что хотели. У одной женщины забрали пенсию. Она не побоялась, пожаловалась начальству. Их догнали на базаре, забрали деньги, но 200 рублей из 800 они уже потратили. Я им так и сказал: “Фашисты не делали то, что делаете вы”.
Ислам
«В тот день 30 августа часов в 11, когда началась “зачистка”, наша семья была дома. Подъехали военные на БТРах, начали ругаться грязными словами. Спросили имя и фамилию, забрали нас с братом Бисланом, завязали наши лица и повезли в сторону родников.
Там нас положили на землю и стали бить. Спрашивали: “Где оружие, где боевики?” Мы ничего не знали. Они стали нам делать ласточку: за связанные сзади руки поднимали вверх. Опять спрашивали: “Где боевики, где наркотики, почему не воюете?”
Потом повезли на заправку. Там было человек 40 наших соседей и знакомых из Черноречья. Завели в палатку. Спрашивали там о том же самом, что и раньше. Мучили нас нечеловечески.
Сначала избили. Это продолжалось примерно полчаса. Били ногами, но старались не попадать в лицо. Потом начали пытать током. В уши, в рот совали провода, лили воду, чтоб боль была сильнее. Я ничего не мог им ответить. После этого электроды присоединяли к половому члену и включали ток. Я раза два-три терял сознание. Меня обливали водой и начинали снова.
Потом стали угрожать, что пустят на меня собаку, и недостойными словами говорили о том, что она со мной сделает. Они говорили, чтоб я признался в том, что я боевик. Я говорил, что если это не так, то я должен соврать?
Они заставили меня сказать, что у нас в огороде закопано оружие, хотя на самом деле этого не было. Под такими пытками можно признаться в чем угодно. После пыток меня закинули в подвал заправочной станции, а брата сначала хотели увезти куда-то, но потом послали за оружием. Он и так у нас больной, слабый. Я ему и до этого три раза кровь давал. А они ему ребро сломали.
Мне угрожали изнасилованием. Я сказал, что если они это сделают, то я обязательно их найду и отомщу. Потом они меня вывели часов в семь—восемь вечера и начали еще сильней бить.
В подвале было так тесно, что не было места лежать. В туалет не выводили, приходилось все делать там же. Просили мы воду, еду, но они первые полтора суток вообще ничего не давали. На просьбу о воде и еде угрожали, что снова начнут бить током. Потом от родственников начали записки передавать, еду, но половину себе оставляли.
Всех нас заставили написать заявление, что претензий к ним не имеем. Кроме нас там было много людей, видеть мы ничего не могли, но слышали ужасные крики боли. Находясь в подвале, слышали крики женщин, над которыми издевались на заправке.
Тех парней, которые работают в структурах органов внутренних дел, они особенно сильно избивали. Одного вытащили даже ночью и закинули обратно без сознания.
Солдаты говорили, что они “шамановские” и что они мстят за своих погибших. По разговорам, это был какой-то сибирский спецназ».
Дени (имя изменено)
«“Зачистки” были у нас и раньше. Приходили и проверяли. Спрашивали про оружие и наркотики, спокойно разговаривали и уходили. Но в этот раз происходило что-то особенное, 30 августа все было по-другому.
О том, что идет проверка в поселке, я знал. Знал и то, что наверху уже многих парней забрали. У меня даже была возможность дворами уйти на другую улицу, где они уже были. Но я не чувствовал за собой какой-либо вины и потому не думал убегать.
Утром я видел, как несколько молодых парней 16—18 лет вышли на дорогу и повернули обратно, увидев там федералов. Не хотели, видимо, с ними встречаться. Те крикнули им, чтобы они остановились, а мальчишки испугались и побежали еще быстрее. Федералы начали стрелять из подствольника, и одного из ребят ранили2.
Когда они вошли в наш двор, я был один. У меня с собой была пенсия отца, 1600 рублей. Один из проверяющих увидел деньги и спросил, откуда они. Я объяснил. Федералы стали утверждать, что я информатор боевиков и за это деньги получаю.
Я сказал им, что во время войны меня в городе не было, что я еще с декабря нахожусь в Моздоке. Попытался объяснить, что у меня все документы в порядке и что я прошел компьютерный контроль. Сейчас приехал домой крышу починить. Они мне говорят: “Знаем мы, как вы днем крышу чините, а ночью по нам стреляете!” Потом у меня во дворе нашли какие-то патроны, лимонки. Я понимаю, если бы они нашли один-два патрона, они везде валяются, но откуда мог взяться целый арсенал, да еще и гранаты, я не могу понять.
И сразу началось: “На землю, лицом вниз!” Прикладами начали бить, завязали какой-то тряпкой глаза, связали руки, ствол уперли в бок, другой в ногу и стали угрожать: “Сейчас мы тебе это отстрелим, сейчас мы тебе то отстрелим!” У них в разговоре 80 процентов матерщина, а остальное — белиберда.
Я им пытаюсь сказать, что у меня никаких патронов не было, а они мне в ответ: “У тебя есть автомат 7,62. Если не скажешь, где он, мы тебя изуродуем!” Один сел на меня сверху и вывернул голову, другой прикладом автомата нанес удар в лицо. Выбили мне несколько зубов.
Потом слышу, как они говорят по рации, что у меня нашли патроны. Сообщили также, что я живу один. В общем, представляют меня информатором. Видать, от них потребовали привезти меня. Деньги мои они пересчитали и обратно в карман положили.
Перед тем как выходить, один из военных говорит: “Подождите, пусть пройдут”. Видимо, в этот момент кто-то по улице проходил и они не хотели, чтобы люди знали, что меня забирают. Остановились, и в этот момент кто-то из них вытащил деньги из моего кармана.
Потом меня закинули в БТР и привезли на заправку. А то, что там творилось, — это страшное дело! Здесь опять стали требовать автомат. Я говорю, что у меня его нет, а они не слушают.
Составили протокол задержания, а там написано, что у меня нашли патроны и гранаты. “Не хочешь говорить, сейчас ребята придут, заговоришь”. “Ребята” пришли, и началось. Говорят: “Звони Масхадову!” Провод закладывают за ухо и бьют током. Трясет так, что кажется, как будто глаза вылезают из орбит. Когда снимают повязку и ты видишь перед собой человека, кажется, что он красный, как будто горит.
От нас самих требовали закладывать провод за ухо, но это же невозможно. Тогда они ставили на колени к столу, садились на плечи, зажимали, второй в это время заламывал ногу и подсоединял провода к половому члену. Через это почти все прошли. И через задний проход вводили провода и били током. Бьют током, теряешь сознание, приходишь в себя снова от разряда тока. И при этом говорят, что я прикидываюсь.
Руки сковывают наручниками и подвешивают за наручники к потолку на крюк. И бьют в таком положении. У меня спереди руки были скованы, а у некоторых сзади. “Висели” на крюке по нескольку часов. Что за помещение, где нас держали, я не знаю, потому что мне на голову натягивали рубашку, голову выворачивали так, чтобы ничего не мог видеть. Когда меня в первый раз подвесили и ударили прикладом по печени, у меня будто вспыхнуло огнем внутри. Я думал, что не выдержу, умру.
Зажимали пальцы какими-то железками и ломали. У меня до сих пор следы остались, но меня еще не сильно мучили, другим пришлось хуже.
Приводили, ставили к столу на колени, головой вниз, и били, били.
Не было никакой надежды, что мы выйдем оттуда. Двоих ребят забили насмерть. Они не местные, не чернореченские, из какого-то села недавно приехали. Я не видел их сам, но были ребята, которые видели.
У парня 23 лет, когда его привели к нам после пытки, анальное отверстие было в крови. Отчего и как, мы спрашивать не стали.
Особенно жестоко мучили ребят до 30 лет. После девяти часов вечера и примерно до двух-трех ночи раздавались страшные крики. Если даже не бьют, а только слышишь эти крики, уже можно было сойти с ума.
Содержали нас в бочках-отстоях, в которых раньше были горюче-смазочные материалы. Всего было три таких цистерны. В той, в которой находился я, раньше было техническое масло. Высотой она была примерно с двух-, трехэтажный дом, сверху вниз вела лестница в несколько маршей.
Там был очень сильный запах. Бензин хоть выветривается, а запах масла было невозможно переносить. Когда люк открывали, становилось легче. На дне были лужи масла и грязи. Сухого места не было. Я старался не ложиться, но на второй день меня часа три били током и тогда просто упал на пол, а все остальное время я провел стоя, тем более что у меня поясница простужена. И там было очень холодно. Мне стало плохо. Еще сутки я бы, наверное, не выдержал. В нашей цистерне содержалось 47 человек, в других, наверное, столько же. Один из офицеров, который относился к нам по-человечески, сказал, что в Черноречье было задержаны 200 человек. Содержали же всего в трех местах.
С нами в цистерне были даже работники органов внутренних дел, чеченцы по национальности. Двое из Заводского р-на, один из Гудермесского линейного отделения милиции, один из грозненского ОМОНа. Их также били и обвиняли в проведении терактов.
В середине августа в Черноречье был теракт на дамбе. Дознаватели твердили, что раз я местный, должен знать, кто это сделал. Они говорили: “Вас 47 человек, 10 процентов наверняка боевики”. Я же всех здесь знаю, неправда это. Называли фамилии известных боевиков из Черноречья и спрашивали, богато ли они живут. Подтверждения того, что они действительно боевики, не требовалось.
Я пробыл там трое суток. Отпускали того, кто сдавал автомат. Моим родственникам тоже пришлось купить и сдать его, чтобы меня выпустили.
Оставались 17 человек, у которых денег на покупку оружия не было. Их били, пинали ногами, а потом закинули в машины и повезли в сторону “Минутки”. По дороге, начиная от остановки Окружной до ул. 8-го марта, на ходу их выкидывали. Я их знаю, они из пос. Алды. Когда их забирали, говорили, что у них прописка не в Черноречье. Но ведь Алды и Черноречье — это одно и то же, почти все здесь друг другу родственники.
Когда меня выпускали, то заставили подписать протокол задержания. Я быстро пробежал его глазами и понял, что ни слова о патронах, автомате там нет. Потом передо мной положили бумагу, закрыли текст и говорят: “Подписывай!” Так пришлось подписать три бумаги. Что там было написано, я не знаю, а мы и так были в таком состоянии, что даже в убийстве могли признаться.
После того, что со мной там сделали, мне нужно лечиться. Когда я встаю утром, у меня живот опухает и надувается. Часа два-три сижу, только к обеду могу выйти. Мне назначили лечение, но денег у меня нет».
Лейла
«Мне не сказали, что задержали сына. Я бы этого не выдержала. На второй день после его задержания, то есть 31 августа, к нам домой на проверку пришли солдаты. Я им чай поставила. Они были вежливые, порядочные, вели себя хорошо.
Потом, уже 1 сентября, пришла вторая группа солдат. Они вели себя совершенно по-другому: сквернословили, все в доме перевернули, а потом потребовали, чтобы я открыла чемоданы.
В одном из них, в кармашке, лежали золотая монета и моя пенсия, полторы тысячи рублей денег. Из монеты же я хотела сделать себе зубы. Я стояла в стороне и не заметила, как они все это взяли. Обнаружила пропажу только после их ухода. Но для меня самое главное, чтобы ничего не случилось с моим сыном. Хоть все заберите, только нас оставьте в живых!»
1 Уголовное дело № 12151 было приостановлено 8 ноября 2000г. в порядке ст.195 ч.3 УПК РСФСР («за невозможностью обнаружения лиц, подлежащих привлечению к ответственности»). Розыскное дело № 4 ведет Октябрьский ВОВД Грозного.
2 Представителям «Мемориала» удалось выяснить имя и фамилию молодого человека, раненного в ходе «зачистки». Им оказался Бекхан Айндиевич Авторханов, 1980г.р. 31 августа он выходил со двора с двумя друзьями и увидел военнослужащих. Те потребовали, чтобы ребята подошли к ним, но молодые люди хорошо знали, чем это может для них кончиться, и попытались убежать. Военные открыли по ним огонь. Б.Авторханов был ранен в руку навылет, вторая пуля застряла в ноге.
Всех троих вывели на Новосибирскую ул. и, положив на дорогу, стали снимать на камеру. Головы ребят придавили к земле. Авторханова солдаты били по ребрам. Минут через тридцать подъехала военная машина. Матери Авторханова сказали, что вынут пулю и привезут его назад. От страха за судьбу сына у матери отнялись ноги.
На заправочной станции Авторханова обыскали и провели к следователю, как он подумал. Начали спрашивать, когда и как ранен. Он рассказал, как это произошло, но дознаватели не поверили (или сделали вид, что не верят). Один отвел его в сторону, проявил «сочувствие» и сказал, что надо принести автомат: он все равно ничего не докажет.
Отпустили Авторханова только к вечеру. Сказали, что если в течение двух часов пулю не смогут вытащить, то начнется гангрена. И предупредили, чтобы к 6 часам принес два автомата за двух своих друзей. «Их судьба в твоих руках», — сказали ему. Но к этому времени, к счастью, одного из них уже отпустили. Второй оказался на свободе после приезда в поселок гантемировцев.
31 августа
Исчез житель с. Старая Сунжа Грозненского (сельского) р-на Эмеди Цукаев, 1949 г.р.
Около 9.00 он уехал на велосипеде косить траву на окраину села и не вернулся. Вечером дочь и жена Э.Цукаева известили всех своих родственников и вместе с ними вышли на его поиски. Однако ни в этот вечер, ни в последующие два дня обнаружить пропавшего не удалось.
Труп Цукаева нашли только лишь 3 сентября в лесополосе между двумя водокачками. Предположительно его застрелили сзади, когда он ехал на велосипеде. Он упал, и, возможно, убийцы даже не подошли к нему: паспорт, испачканный кровью, оставался в кармане нетронутым, рядом с трупом валялся велосипед. Как рассказала дочь убитого Рукият Цукаева, при падении с ног отца не слетели даже тапочки.
К месту убийства приехали сотрудники правоохранительных органов и врачи. Они установили, что смерть Цукаева наступила в результате двух огнестрельных ранений — сзади в плечо и в затылок. Других ран или следов пыток на его теле обнаружено не было.
Задержаны трое граждан Турции, нелегально проникшие из Грузии в Россию и пытавшиеся пробраться в отряд полевого командира Руслана Гелаева.
Первый заместитель начальника Генерального штаба РФ генерал-полковник В.И.Манилов на пресс-конференции в Москве сообщил, что потери Объединенной группировки войск (сил) на Северном Кавказе за неделю составили 15 человек убитыми и 50 человека ранеными. Семеро погибших — это потери Министерства обороны, восемь человек — МВД. Ранены в Вооруженных Силах — 30, в МВД — 20.