Настоящая конференция — первое крупное мероприятие, проводимое Российским Комитетом адвокатов в защиту прав человека — независимой профессиональной правозащитной общественной организацией. Мы начали свою работу с этой проблемы ввиду ее особой остроты и актуальности, поскольку, как всем известно, кризис в межнациональных отношениях приводит к тотальному попранию основополагающих прав человека, включая право на жизнь. И масштабы этого кризиса, к сожалению, продолжают расширяться.
       Эта проблема, имеющая глубокие исторические корни, тысячекратно усугублена преступной национальной, социальной и экономической политикой преступного коммунистического режима. На протяжении семи десятилетий произвол и террор были единственными методами ее «решения». Все «теоретические и научные» разработки сводились к утверждению одной чудовищной лжи об «окончательном» преодолении в СССР межнациональных противоречий и установлении «вечной и нерушимой дружбы братских народов».
       Логическим следствием пропагандистской догмы об отсутствии межнациональной вражды и конфликтных ситуаций на этой почве явилось то, что норма уголовного закона, карающая за посягательство на национальное равноправие, фактически не применялась. Наличие националистических мотивов в насильственной преступности тщательно замалчивалось. «Профилактика» проявлений межнациональной розни сводилась, как сказано выше, к насилию и обману.
       Поскольку бездействовал закон, то не было никакой судебной практики, позволившей бы проверить его действенность, накопить соответствующий опыт. Этот закон — едва ли не единственный, который никогда не был предметом рассмотрения Пленумами Верховных судов СССР и республик и по которому напрочь отсутствуют руководящие разъяснения. Наши ученые-юристы, написавшие монбланы, эвересты трудов, статей и диссертаций, никогда не обращались к этой теме. Зачем писать о проблеме, отсутствие которой установлено директивным порядком?
       Проблема же, естественно, никуда не исчезала и обострялась всякий раз, как только ослабевали тиски тоталитарного режима. На пике горбачевской перестройки, когда молчать было уже невозможно, а скрывать происходящее от всего мира и собственного народа — тем более, власти «вспомнили» о существовании уголовного закона. Президиум Верховного Совета СССР 8 апреля 1989 г. обозначил свое внимание к проблеме, издав Указ о внесении в ст.11 закона 1958 г. «О государственных преступлениях» изменений, поспешных и совершенно непродуманных. Закон же, что в старом, что в новом виде, продолжал оставаться неработающим.
       Итак, межнациональные конфликты расширяются и принимают характер локальных войн. Махровый национализм растет, приобретая черты откровенного фашизма. Во многих регионах бывшего СССР, там, где, к счастью, до войны не дошло, ущемляются права некоренных национальностей, происходит нагнетание антирусских, антисемитских, антикавказских и т.п. настроений. Действующий же уголовный закон по-прежнему практически безмолвствует, профилактические и административные запретительные меры принимаются крайне вяло. Положение повсеместно становится все более тревожным. Надо срочно что-то делать... Но что?!
       Каждый должен действовать с учетом своих возможностей. Мы, юристы-практики, решили начать с комплексного анализа проблемы, и, обсудив ее в различных аспектах — социальном, историческом, международно-правовом, судебно-практическом (применительно к судебной практике тех стран, где таковая имеется), дать какие-то рекомендации по совершенствованию законодательства и по его применению.
       В уставе нашего Комитета записано, что мы твердо придерживаемся принципа приоритетности прав человека перед любыми другими правами, включая права национальных, расовых, этнических и религиозных групп. Для нас все народы и нации равны, как равны все люди, среди которых нет «более равных». Поскольку фактический материал для конференции собирался, в основном, в С.-Петербурге, для которого весьма актуальной является проблема антисемитизма и «антикавказских» настроений, эта тематика преобладала во многих докладах. Все они послужат базой для выработки рекомендаций и предложений, этого, так сказать, материального продукта, который мы намерены представить в соответствующие органы власти.
       Успешной борьбе с разжиганием межнациональной розни препятствует целый ряд факторов, среди которых не последним является несовершенство законодательной базы. В то же время основным я бы назвал слабость государственной власти, пассивность правоохранительных органов, недооценка ими реальной опасности расистских и националистических проявлений, нежелание и неумение реализовывать положения действующего закона. Как ни плоха редакция ст.74 Уголовного кодекса России, как ни сложны проблемы доказывания по данной категории дел — закон может и должен работать.
       Итак, действующая редакция ст.74 УК России имеет ряд существенных пороков, которые сильно затрудняют ее применение и ставят правоприменительные органы перед решением непростых задач.
       Во-первых, диспозиция данной нормы не содержит никакого указания на объективную сторону состава преступления: «умышленные действия, направленные на возбуждение национальной или расовой вражды или розни...». Даже примерного перечня подобных «действий», который мог хотя бы дать соответствующее направление мыслям должностного лица, решающего вопрос о наличии или отсутствии в деянии признаков состава соответствующего преступления, нет. Тому же следователю или прокурору с самого начала приходится решать загадку, а полное отсутствие научных и практических комментариев, о чем говорилось выше, не позволяет сверить свое решение с «правильным ответом».
       Во-вторых, вышеприведенная редакция, не дифференцируя «умышленные действия...» ни по степени дерзости, ни по форме проявления, ни по наличию или отсутствию тяжких последствий, отягчающих или смягчающих обстоятельств и т.п., эту самую объективную сторону состава делает беспредельно широкой, «резиновой», дающей возможность — при желании прокурора, следователя, судьи — признать преступными любые действия субъекта, совершенные по мотивам национальной неприязни. Здесь приводился пример единственного дошедшего в Санкт-Петербурге до суда (и там, к счастью, благополучно прекращенного) дела по ст.74 УК РСФСР, заключавшегося в том, что одна женщина положила в почтовый ящик соседки по дому записку, в которой изложила свое негативное отношение к ней, а заодно и вообще к евреям... И это в наше время безудержной пляски ведьм, разгула шовинизма и массовых сборищ неофашистов! Трудно придумать что-либо более компрометирующее дух закона и более издевательское по отношению к благородной задаче охраны правопорядка.
       Одним из первых требований, которые предъявляются к закону, и едва ли не первым условием его реальной, а не пропагандистской действенности, является его (закона) исполнимость. «От каждого надо требовать то, что он может дать. Власть прежде всего должна быть разумной», сказал Король Маленькому принцу... Закон, который нельзя исполнить, не только умножает произвол, но и развращающе действует на правосознание как граждан, так и представителей правоприменительных органов. Не ясно ли, что очевидная невозможность (да и ненужность, но это другой разговор) привлечения к уголовной ответственности всех лиц, чьи действия формально подпадают под диспозицию ст.74 УК РСФСР, настраивает на выборочный подход, на субъективизм, т.е. на беззаконие.
       Неправильным представляется и то, что в соответствии со ст.74 УК РСФСР, преступными признаются только умышленные действия. Это крайне усложняет задачи следствия, которому даже при наличии неопровержимых и дерзких фактов националистических проявлений приходится изыскивать доказательства того, что виновный не только совершил те или иные действия, но и совершил их именно с умыслом возбудить национальную вражду или рознь.
       В то же самое время данная формулировка представляет собой подлинную находку, лазейку для расистов, которые накопили богатую практику демагогии и уверток. А поскольку подобные дела возбуждаются редко и сразу попадают в центр общественного внимания, на стороне каждого потенциального обвиняемого оказываются коллективный всероссийский опыт и солидарность расистов всех мастей. Способность к демагогии у этих господ незаурядная, хотя используется, как правило, довольно примитивный набор стандартных «аргументов». Так, обвинению в умышленном возбуждении ненависти к евреям, прибалтам, «черным» противопоставляются разглагольствования о необходимости защитить права русских, русское национальное достояние, разоблачить «всемирный иудо-масонский заговор». На свет божий извлекаются одни и те же подозрительные цифры, свидетельствующие о засилье евреев во всех сферах деятельности, а потому-де, требование «справедливого национально-пропорционального представительства», изгнания евреев из средств массовой информации, органов культуры, управления и т.д. есть опять-таки не дискриминация по национальному признаку, а форма защиты от «русофобии». «Патриоты» яростно отрицают обвинения в антисемитизме, охотно признаваясь в «антисионизме», «антиталмудизме» и «антииудаизме» (тем более, что никакой ответственности за разжигание ненависти на религиозной основе наше законодательство не предусматривает).
       Безусловно, исключение из состава преступления умысла как единственно возможной формы вины сделает борьбу с расизмом более действенной. Но в то же время надо сделать так, чтобы решительно ограничить возможность использования демагогических шулерских приемов, подмены понятий, ссылок на фальшивые «исторические свидетельства» и «научные труды». Мне известно, что многие присутствующие здесь на себе испытали крепость железобетонной «аргументации» расистов, их способность завязать вязкий спор на дальних подступах к существу дела — на уровне понятий, постулатов, источников. Если уступить им «поле боя», принять предложенный ими «вид оружия», это приведет к бесконечной бесплодной дискуссии, далекой от предмета доказывания в рамках конкретного обвинения.
       Итак, в первую очередь необходимо законодательно определить круг уголовно наказуемых действий, объект преступного посягательства и форму вины. Но помимо этого следует позаботиться о комплексе мер, ограничивающих предмет доказывания и подводящих базу под действия судебно-следственных органов и включающих как законы, так и подзаконные акты и руководящие разъяснения судебных инстанций.
       В законодательстве и судебной практике ряда стран содержатся выводы и положения, имеющие преюдициальную силу в оценке отдельных фактов и событий истории, т.е. исключающие в каждом конкретном деле необходимость доказывания и саму возможность оспаривания. К числу таких положений, основанных, в частности, на решении международного военного (Нюрнбергского) трибунала, относится, например, вывод о преступном характере нацистской идеологии, факт геноцида фашистами евреев и других «неполноценных» народов.
       Имеется немало фактов, получивших исчерпывающую историческую оценку, закрепленную в решении компетентных международных органов, органов высшей духовной власти и т.п. Так мыслимое ли дело сегодня (даже вне зависимости от принятой в 1965 году Ватиканским Собором декларации) обвинять еврейский народ в распятии Иисуса Христа, иудаизм — в освящении ритуальных убийств и употреблении крови «христианских младенцев»? Не пора ли один раз — но авторитетно и навсегда — заявить, что «Протоколы сионских мудрецов» и ряд подобных им «документов» являются исторической фальшивкой, а сионизм как идеология и практика не имеет с расизмом ничего общего, что и подтверждено решением Генеральной Ассамблеи ООН?
       Решения на этот счет должны быть приняты и у нас в стране на высшем законодательном и судебном уровне и опубликованы, чтобы никто не мог ссылаться на их незнание, как недопустимо ссылаться на незнание прошедшего соответствующую процедуру закона.
       Поскольку по делам о разжигании межнациональной розни, как правило, встает вопрос о проведении экспертизы газетных публикаций, печатной и иной продукции, необходимо разработать методику и критерии соответствующих экспертных исследований, определить их характер и задачу, очертить профессиональный круг лиц, могущих привлекаться в качестве экспертов.
       Хорошо известно, что опасность данного вида преступления заключается не в самих действиях, направленных на возбуждение расовой, национальной и т.п. вражды, розни или ненависти. Посеянные ядовитые семена при «благоприятных» условиях могут дать пышные всходы, когда за словом последует дело, польются слезы, польется кровь. Из сказанного понятно, что борьба с расистскими, националистическими проявлениями должна вестись на дальних рубежах, причем включать в себя тщательно продуманный комплекс профилактических, запретительных мер возмездия.
       Работа государственных и правоохранительных органов в этом направлении только-только начинается. Единой программы явно нет. По разрозненным данным, которые удалось собрать на территории бывшего Союза, можно сделать вывод, что практически все известные уголовные дела по фактам разжигания межнациональной розни возбуждались не до, а после того, как на почве национальной вражды возникали конфликты и применялось насилие. Во всех известных случаях ст.74 УК РСФСР и аналогичные ей статьи уголовных кодексов бывших «братских» республик применялись в качестве этакого «довеска» к основному обвинению — в убийствах, грабежах, погромах и поджогах. В этом смысле дело Смирнова-Осташвили до сих пор представляет собой исключение из правила.
       Комплекс законодательных мер, направленных на борьбу с расизмом, шовинизмом и т.п., должен включать в себя не только уголовную, но и гражданскую, и административную ответственность. При этом крайне важно продумать такую систему мер наказания, которая, обеспечивая эффективную борьбу, в первую очередь работала бы на главную цель — профилактику насилия. Надо, чтобы она не давала повода кричать о зажиме «плюрализма» и удушении свободы слова. Особенно осторожно надо относиться к выбору вида и меры наказания. Лично я, например, был совершенно согласен с заключением того же Осташвили под стражу в качестве меры пресечения, однако осуждение его к реальному лишению свободы, по моему мнению, было большой ошибкой. Оно позволило создать вокруг имени этого заурядного фигуранта ореол мученика. И вообще более широко следует применять такое наказание, как штраф (и весьма чувствительный), конфискацию имущества (особенно, если речь идет о средствах, позволяющих заниматься издательской деятельностью, тиражировать полиграфическую, видео- и другую продукцию). Лишение же свободы — во всяком случае на первый раз — должно назначаться условно.
       С сожалением приходится констатировать, что серьезной нормотворческой работы в указанном направлении не ведется. Весной текущего года Министерство юстиции республики представило проект нового уголовного кодекса, который — применительно к разбираемому нами составу преступления, да и не только к нему — можно назвать, мягко говоря, крайне неудовлетворительным.
       Состав рассматриваемого преступления изложен в двух статьях. Первая — ст.150 — «Нарушение равноправия граждан». Она помещена в разд.2 Особенной части — «Преступления против личности, прав, свобод граждан и нравственности», гл.5 — «Преступления против конституционных прав и свобод граждан»:
       «Прямое или косвенное нарушение или ограничение прав, или установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их расовой, национальной или партийной принадлежности либо вероисповедания наказывается...».
       Я не удержался и выделил слова «партийная принадлежность» потому, что, хотя это как бы выходит за пределы темы моего доклада, пройти мимо не смог. По моему убеждению, основанному на анализе ряда положений законопроекта, этот пассаж отнюдь не случаен, он явно отражает собственную последовательно партийную (в хорошо понятном нам всем значении) позицию автора. Я не могу расценить его иначе, чем плохо замаскированную попытку блокировать принятие законодательных мер, ограничивающих для бывшей номенклатуры КПСС, скажем, занятие некоторыми видами деятельности. Мое отношение к данному вопросу значения не имеет, но ведь известно, что как таковой он с повестки дня еще не снят! Возвращаясь же к основной теме выступления, должен отметить, что в вышеприведенной норме слишком общо, но в то же время произвольно, определен объект преступного посягательства, допущено смешение прав, имеющих совершенно разную природу и ценность.
       Вторая — это ст.251 — «Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды», помещенная в разд.5 — «Преступления против государства, власти и управления», гл.11 — «Преступления против государства».
       Часть 1-я данной статьи гласит: «Умышленные (опять!) действия, направленные на возбуждение национальной, расовой либо религиозной вражды, соединенные с насилием, угрозами физической расправой, с погромами, поджогами, уничтожением имущества, захватом заложников, насильственным выселением граждан из мест постоянного проживания, наказываются...».
       И ст.150, и ст.251 сформулированы в виде так называемых материальных составов преступления, уголовная ответственность за которые предусмотрена только в случае наступления последствий в виде реального, осязаемого ущерба. Обращает на себя внимание также и то, что фактически ответственность за все перечисленные в ст.251 преступные последствия предусмотрена другими статьями — о преступлениях против личности, против собственности. Зачем нужна эта статья в виде самостоятельного состава — не вполне ясно.
       Зато ясно, что проект не только повторяет недостатки действующего закона, о которых сказано выше, но и, материализуя состав преступления, полностью исключает всякую возможность борьбы с теми действиями, бороться с которыми худо-бедно позволяет столь жестоко и справедливо критикуемая нами ст.74-я. И еще следует добавить, что такие охраняемые ныне блага, как «национальные честь и достоинство», авторы проекта не только исключают из объекта преступного посягательства, предусмотренного статьями 150 или 251, но и (в качестве «варианта») предлагают статью об ответственности за оскорбление вообще из уголовного кодекса изъять. Если же и оставить, то опять-таки без выделения национальной чести и достоинства в качестве особого и самоценного блага, могущего стать объектом преступного посягательства, зато с сохранением в объективной стороне состава такого нелепого и неопределенного признака, как «неприличная форма» выражения.
       Таким образом, проект нового кодекса сработан в духе стародавней российской традиции бросаться из одной крайности в другую. Если 74-я статья не может работать нормально, в частности из-за безмерной широты объективной стороны состава преступления, то предлагаемые нормы сужают пределы ответственности до такой степени, что применять их можно будет лишь после того, как на основе национальной, расовой или религиозной вражды начнутся убийства, погромы, поджоги и так далее. Но ведь задача в другом, задача в том, чтобы этого не допустить...
       На конференции говорилось (и говорилось правильно!), что в работе над комплексом законодательных мер необходимо четко определить шкалу ценностей и при установлении любых запретов руководствоваться принципом разумной достаточности. Анализировались достоинства и недостатки различных законодательных систем и принципов уголовного правосудия. Указывалось на опасность, которую потенциально таит в себе любое ограничение свободы слова. Приводились примеры мудрых правовых и политических решений, когда терпение и осмотрительность, отказ от запретительных мер и уголовных репрессий оказывались более эффективным оружием в борьбе с расизмом, чем запреты и наказания. Все это так. И еще многое можно добавить.
       Известно, что Соединенные Штаты отказались от участия в целом ряде международно-правовых договоров по той причине, что в них содержатся положения, противоречащие Первой Поправке к конституции США, которая запрещает Конгрессу принимать законы, ограничивающие свободу слова, печати или право на мирные собрания. Участие же в таких договорах неминуемо влекло бы обязанность привести внутреннее законодательство страны в соответствие с ними.
       Но у нас такой поправки нет... И Советский Союз, чьим официальным правопреемником является Российская Федерация, ратифицировал документы, о которых пойдет речь далее. Ну и, наконец, «что позволено Юпитеру, не позволено быку». Американской демократии более двухсот лет, она прошла суровые испытания и окрепла настолько, что может выдержать неограниченную свободу слова, включающую право на неограниченную пропаганду расистских идей. У Америки иное представление о соотношении ценностей, и именно потому, несмотря ни на какие издержки, продолжает действовать принятая также в 1791 г. вторая поправка, запрещающая ограничивать «право людей хранить и носить оружие».
       Мы специально организовали эту конференцию по совершенно новой для нас проблеме, чтобы познакомиться с зарубежным законодательством и опытом и взять для себя то, что подходит нам. Состояние нашего государства и общества, увы, не таково, чтобы позволить себе роскошь ничем не ограниченной свободы слова по американскому образцу. К тому же в этом случае России пришлось бы официально заявить о своем отказе от участия в некоторых международных соглашениях, в первую очередь — в Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, ратифицированной Президиумом Верховного Совета СССР еще в 1969 г.
       Похоже, что авторы проекта Уголовного Кодекса, включая представившего его министра юстиции Н.Федорова, с этим документом и вытекающими из него обязательствами вообще не знакомы... Между тем Конвенция содержит ряд четких, продуманных, императивных формулировок, которые должны лечь в основу национального законодательства стран-участниц.
       В соответствии со ст.ст.20, 26 и др. Международного пакта о гражданских и политических правах, ст.ст.2, 4, 6 Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, Россия обязана принять решительные и действенные меры, запрещающие расовую дискриминацию и подстрекательство к ней в любых формах, проводимые любыми лицами, группами и организациями. Россия обязана объявить караемым по закону преступлением всякое распространение идей, основанных на расовом превосходстве или ненависти, все акты насилия на этой почве, а также предоставление любой помощи для проведения расистской деятельности, включая ее финансирование. Должны быть объявлены противозаконными и запрещены все организации, а также любая пропагандистская деятельность, поощряющие расовую дискриминацию и подстрекающие к ней. Должен быть наложен запрет на подобную деятельность для всех органов государственной власти и государственных учреждений. Всем лицам должна быть гарантирована эффективная защита от расовой дискриминации со стороны государства. Во всех этих случаях, употребляя термин «расовая дискриминация», я понимаю под ним то, что заложено в это понятие ст.1 вышеупомянутой Конвенции, а также «ограничение, различие или исключение», основанные на религиозной нетерпимости применительно к формулировкам Международного пакта о гражданских и политических правах. Я думаю, что такое объединение правомерно, поскольку речь идет о близких по содержанию объектах (не в пример «партийной принадлежности»).
       Следовательно, один принцип законодательства четко определен, и в этом вопросе не надо «изобретать велосипед». В то же время, для обеспечения действенности борьбы с расовой дискриминацией (далее я буду употреблять это выражение) во всех ее проявлениях необходимо тщательно подготовить весь комплекс законодательных и иных мер. При этом надо создать такие законы, которые были бы реально исполнимы. По моему мнению, к уголовным делам публичного обвинения должны быть отнесены лишь наиболее опасные преступные проявления, о чем речь пойдет ниже. Следует выделить в отдельные нормы закона формальные и материальные составы преступления (в действующей редакции ст.74 УК РСФСР они смешаны в кучу). Весь комплекс уголовно-репрессивных мер, по мнению нашего Комитета, должен выглядеть примерно так:
       1. Публичная, т.е. осуществляемая через средства массовой информации или тиражируемая иным способом, а также проводимая на митингах и собраниях пропаганда идей, основанных на расовом, национальном, родовом, этническом или религиозном превосходстве или ненависти, или основанное на тех же идеях публичное унижение чести и достоинства соответствующих групп населения или отдельных лиц.
       2. Подстрекательство к расовой дискриминации, т.е. к ограничению прав групп населения или отдельных лиц по признакам расы, цвета кожи, родовому, национальному или этническому происхождению либо по вероисповеданию, или к установлению преимуществ по тем же признакам, совершаемое публично либо представителем власти.
       3. Подстрекательство к совершению насильственных действий на почве расовой, национальной, родовой, этнической либо религиозной вражды или нетерпимости, а также угроза их совершения.
       4. Непринятие должностным лицом зависящих от него мер по предотвращению или пресечению расовой дискриминации либо насильственных действий, совершаемых на ее основе.
       5. Создание организации для проведения деятельности, имеющей целью расовую дискриминацию, пропаганду идей, основанных на расовом, национальном, родовом, этническом или религиозном превосходстве либо ненависти, и совершение насильственных действий на тех же основаниях, а также участие в такой организации или оказание ей любой помощи, включая финансирование.
       6. Расовая дискриминация, т.е. прямое или косвенное ограничение прав либо установление преимуществ по признакам расы, цвета кожи, национальной, этнической, родовой принадлежности либо вероисповедания.
       7. Насильственные действия: физическая расправа, погромы, поджоги, уничтожение либо повреждение имущества, захват заложников, принудительная депортация, глумление над трупом.
       Итак, в статьи предлагаемого закона под условными номерами 1 и 2 в качестве обязательного элемента внесен признак публичности (в ст.2 вместо него может фигурировать специальный субъект — представитель власти).
       Действия, лишенные указанных признаков, должны быть отнесены к делам частного обвинения, возбуждаемым только по жалобе потерпевшего. Потерпевшими же должны признаваться не только те лица, которые непосредственно явились жертвами соответствующих действий, имевших персональную направленность, но и те, кто идентифицирует себя с группой, чьи права или достоинство по вышеуказанным основаниям были ущемлены.
       Аналогичным образом должны быть расширены возможности предъявления иска о защите чести и достоинства в рамках ныне действующей ст.7 УК России. Сегодня истцом может быть либо гражданин, чьи личные честь и достоинство были унижены, либо организация, т.е. юридическое лицо. По этой причине недавно суды Москвы отказали в приеме десятка исковых заявлений от лиц чеченской национальности к одному из издательств: принадлежность к диаспоре (не являющейся юридическим лицом), тем более — принадлежность к национальности при отсутствии личностных моментов суды не признали достаточным основанием для возбуждения гражданских дел.
       Должен быть тщательно продуман комплекс мер наказания, учитывающий целый спектр проблем применительно к главной задаче — искоренению расовой дискриминации, предотвращению тяжких последствий.
       В соответствии с международными обязательствами России, вытекающими из ее участия в Пакте о гражданских и политических правах и в Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, должны быть внесены изменения в ряд ныне действующих российских законов. Так, в ст.16 Закона о средствах массовой информации говорится о том, что деятельность такого средства, занимающегося, среди прочего, пропагандой расистских, националистических идей должна быть запрещена в судебном порядке. Полагаю, что эта формулировка находится в противоречии с положениями вышеупоминавшейся Конвенции, которая обязывает государство принять соответствующие запретительные меры. Суд же, как известно, органом государственной власти не является. Поэтому государство не имеет права свою прямую обязанность перекладывать на суд, а должно действовать через уполномоченные органы власти.
       В решении данного вопроса возможны два варианта. Либо государство прямо запрещает деятельность средства массовой информации, которое не лишается права на судебное обжалование запрета (но предметом иска может служить не запрет как таковой, а лишь оспаривание факта пропаганды расистских идей, националистической деятельности), либо государство по тем же основаниям выступает в качестве истца, а получив судебное подтверждение, признание соответствующего факта, — властным актом осуществляет запрет, являющийся окончательным. При этом за государством должно быть признано право на приостановление деятельности соответствующего средства массовой информации до решения вопроса судом. Лично мне в данный момент представляется более разумным первый из двух возможных путей.
       Аналогичное положение должно быть внесено в готовящийся закон России об общественных объединениях и организациях.
       Мы живем в тяжелое и смутное время. Во многих местах бывшего Союза полыхает война, вызванная в немалой степени обострением межнациональных противоречий, нежеланием и неспособностью центральных и местных органов власти принять строгие и решительные меры. Конечно, сказать легче, чем сделать... Но эта конференция, разработанные нами предложения и есть попытка деятельности. Мы не претендуем на истину в последней инстанции и будем рады, если наши предложения станут предметом тщательного анализа, критики, будут уточнены и дополнены. Мы не хотим прослыть «душителями свободы слова», поэтому, как нам кажется, позаботились о балансе допустимого и запрещенного, подумали о реальных последствиях применения предлагаемых мер в условиях политической нестабильности, слабости государственной власти, огромной перегруженности правоприменительных органов. Мы понимаем, что национальные проблемы резко обостряются при ухудшении экономического положения, когда люди раздражены и подозрительны и легко попадают во власть преступных идей — «кто съел наше мясо», «кто торгует на рынках», «почему инородцы владеют нашей землей», «Иван, отправляйся домой», «Россия — русским» и т.д., и т.п.
       Как ни сложна и трудноразрешима эта проблема, решать ее необходимо незамедлительно, ибо потом будет еще труднее, из искры, как известно, возгорается пламя. Давайте же энергично бороться с искрами расизма, чтобы потом всем не погибнуть в кровавом его пламени.